Седьмой круг ада - Игорь Болгарин

– «…Прощайте, мой друг! Прощайте, Павел! Прощайте тот, кого я так любила. – Кольцов читал письмо, и ему казалось, что звучит ее волшебный голос, и ему даже слышались присущие ей интонации. – Вы были для меня воплощением мечты. Первая любовь! Она ведь так доверчива. Я верила вам, верила, что вы тоже любите, а это была… игра! Непостижимо, но у меня нет ненависти к вам. Должно быть, я вас все еще люблю… Папа сказал мне, что Петр Николаевич даровал вам жизнь, и я не смогла скрыть своей радости, и папа понял, что я по-прежнему… нет, даже еще сильнее люблю вас. Но на днях папа отправляет меня во Францию – и у меня разрывается сердце от мысли, что я никогда, никогда больше не увижу вас…»

Спрятав письмо в карман, Кольцов огляделся. Нужно было уходить. Кто знает, что взбредет в голову полковнику Щукину. Быть может, вышлет сюда сотню солдат, и они без всякого труда изловят его.

Вдали виднелись горы. Кольцов подумал, что следует идти туда. В горах его труднее будет схватить. И скрываться там легче. Он всегда найдет убежище в любой трещине, расщелине, пещере. Прежде всего надо попытаться достать хоть какую-то одежду и еду. И уж тогда пробраться в Симферополь, чтобы разыскать кого-то из старых своих друзей и с их помощью выйти на подполье. В том, что оно существует, он не сомневался… А возможно, рискнет и отправится в Севастополь, отыщет Наташу и Красильникова – они там, иначе не было б письма, доставленного Коленом…

Весь день он шел навстречу горам.

Рассеялась морось, сквозь рваные облака выглянуло солнце. Кольцов устал и хотел есть. Пару раз он слышал совсем близко мычание коров и лай собак – видимо, проходил мимо сел. Но завернуть туда не решился. Боялся, что, увидев его арестантскую одежду, крестьяне сразу же отдадут его врангелевцам.

Идти приходилось в гору, каждая верста пути теперь давалась ему все с большим трудом. Пот застилал глаза, и он время от времени стирал его жестким рукавом арестантской тужурки…

Чем выше он поднимался, тем становилось холоднее. Его окружали скалы, и от них тянуло холодом. Перепрыгивая с камня на камень, он преодолел быстрый ручей. Шел, хоронясь между скалами. На каком-то повороте неосторожно вышел из-за скалы и прямо перед собой увидел человека на коне. Форма на нем, хоть и без погон, была явно офицерская. На полушубке – пояс с кобурой, за плечами – винтовка.

Кольцов понял, что его заметили, и все же шарахнулся назад. Но всадник пришпорил коня и двинулся ему навстречу.

– Эгей-ей! Выходи! – издали крикнул всадник.

Кольцов не отозвался. Он бросился между скал в обратную сторону, и узкое каменное ущелье вывело его к обрыву.

– Эй, выходи! Не заставляй меня винтовку с плеча снимать! – уже раздраженно приказал всадник.

«Недолго музыка играла», – с досадой подумал Кольцов и выглянул из-за валуна.

– А ты кто такой? – спросил он.

– А кто тебе нужен? – в ответ тоже спросил всадник.

– Почему на тебе погон нету?

– Они мне не к лицу, – лениво отозвался всадник и вдруг сердито закричал: – А ну, хватит бейцы крутить! Выходи! А то бомбу в тебя кину!

– Вот этого – не надо, – спокойно сказал Кольцов и пошел навстречу всаднику. – Руки поднимать, что ли?

– Как хочешь. Оружия-то у тебя все равно нету. Я за тобою давно наблюдаю.

Кольцов вышел к всаднику, всмотрелся в его пожженный у костров, потрепанный полушубок, в небритое, исхудавшее лицо и понял, что это не врангелевец. Он – либо из остатков орловских повстанцев, офицеров, выступивших против Врангеля, либо – «зеленый». Встреча и с теми и с другими не представляла для Кольцова опасности.

– Веди меня к командиру! – попросил Кольцов всадника.

Всадник не ответил. Молча тронув коня, он потрусил между скалами. Кольцов заспешил следом.

– Слышь, парень! Не торопись, а то ведь отстану и убегу!

– Не убежишь, – отозвался всадник, не оборачиваясь. – Ты вокруг погляди – и все поймешь.

Кольцов огляделся и только сейчас приметил едва видимых среди камней еще несколько человек. Стволы их винтовок и их взгляды были направлены на него…

Было уже довольно поздно, когда полковник Щукин вернулся в город. Домой не поехал, возвратился на службу. Торопливо прошел по гулким сумеречным коридорам контрразведки. В кабинете, не зажигая света, присел в кресло, устало откинул голову. Пытался о чем-то думать – не думалось.

Последние месяцы он постоянно чувствовал себя опустошенным, выпотрошенным. И ощущение это не проходило, более того, усиливалось. Как-то вскользь подумал о Кольцове: «А ведь победил». Подумал беззлобно, словно о ком-то, не имеющем к нему никакого отношения.

Где-то далеко пробили часы. Насчитал одиннадцать ударов. Догадался, что звук донесся из кабинета Татищева.

Татищев оказался у себя. Удивленно спросил:

– Так быстро?.. Барон распорядился доставить Кольцова на станцию Чонгар и там передать красным. Соответствующее указание главком направил Слащову телеграфом. Вас на Чонгаре ждут.

– Я знаю.

– В таком случае почему вы все еще здесь, а не в пути?

Щукин долго сидел молча. Затем устало ответил:

– Знаете, полковник, таких унизительных распоряжений мне еще не приходилось исполнять.

– Что поделаешь, Николай Григорьевич, – вздохнул Татищев. – Мы – солдаты.

Щукин только вздохнул:

– Я отпустил его… Кольцова… Где-то на полпути к Симферополю. В конце концов, ему сохранили жизнь. А дальше…

– Но ведь это же… – волновался Татищев.

– Скандал, хотите сказать?

– Не выполнено поручение главкома… Это – не просто скандал. Бунт.

– Пожалуй, – спокойно и даже весело согласился Щукин и, решительно поднявшись с кресла, сказал официальным тоном: – Прошу вас, господин полковник, дать мне неделю для завершения некоторых неотложных дел. По окончании этого срока незамедлительно подам рапорт об увольнении не только из контрразведки, но и вообще со службы. Я намерен уехать.

Щукин повернулся, пошел к двери.

– Николай Григорьевич, ну зачем же так! – всполошившись, бросил ему вдогонку Татищев. – Может быть, мне в самом деле не следовало поручать вам столь щепетильное для вас дело…

– Вы тут ни при чем, – сказал Щукин, задержавшись у двери. – Просто я хочу остаток отпущенных мне дней посвятить дочери. – Помедлив немного, добавил: – Это единственное, что у меня еще осталось… Россию, боюсь, мы уже потеряли. – И, толкнув тяжелую дубовую дверь, не оборачиваясь, полковник Щукин вышел.

Глава тридцать третья

О том, что казнь над Кольцовым не состоялась и что полковник Щукин вывез Павла из крепости, Красильников узнал уже на следующий день. Такая новость и в крепости, обычно равнодушной к людским судьбам, разнеслась с молниеносной быстротой. Матвей Задача на этот раз сам стал искать Красильникова. Когда они встретились, он ему обо всем рассказал. Подпольщики выяснили также, что Щукин выезжал из города ненадолго и, стало быть, он отпустил Кольцова где-то неподалеку. Если отпустил… О худшем не хотелось думать.