Лекарь безумной королевы + Бонус (СИ) - Пилипенко Мария

Герцог поднял руку, чтобы прекратить поток возмущенных, но бесполезных речей.

Сандро опустил голову, зажмурился и …он очень хотел сдержаться, но все же заплакал. Словно большой неразумный ребенок, совершивший непоправимое.

-- Уведите его, -- распорядился герцог. -- Похоже, я знаю, какого наказания ты боишься, Сандро, -- сказал он негромко, словно самому себе. Потом кивнул лекарям, -- Продолжайте.

Уже уходя, герцог вдруг приостановился, обернулся и несколько секунд смотрел на Винсента.

-- Вы служили когда-нибудь в Мунстоуне, лекарь?

Тот тихо и хрипло ответил:

-- Да.

Это было все, что герцог хотел узнать. Он ничего не ответил. Развернулся и вышел.

Вынужденную паузу Винсент использовал, чтобы чуть передохнуть и отвлечься. Выждав, когда подсудимого уведут подальше, Клавель скомандовал:

-- Итак, продолжим! Куаф, парни, взялись. Раз… два… три!!!

Раздался нечеловеческий вой женщины, неожиданно пришедшей в себя. Она рванулась на кровати, но двое крепких мужчин вцепились ей в плечи, придавливая к простыням.

-- Встала! С первого раза! -- Винсент елозил пальцами по кровавой коже, прощупывая. Потом схватил бутылку с ромом и полил на рану, смывая кровь.

Под сильными мужскими руками женщина хрипела и дергалась. Лекари осторожно вдвоем приподняли сломанную голень, а женщины вытащили запачканные кровью и ромом тряпки из-под ноги больной и подсунули бандаж с уложенной на него мягкой подстилкой, чтобы впитывала текущую из раны жидкость. На рану тут же наложили чистые тканевые прокладки, поверх них еще деревяшку, и все это стали прибинтовывать к ноге покрепче.

Делали все слаженно.

-- Простыни сейчас менять, господин Клавель? Она… обмочилась! – опустила глаза Окка.

-- Да, пожалуй. У нас еще вторая нога на очереди. Так как на лодыжке ран нет, то будем лепить каменный чулок. Мне нужны куски холстины, а еще яйца и известь. И побыстрее.

Пока женщины меняли простыни, больная металась на кровати, а Клавель вытер, наконец, вспотевшее лицо.

-- Господин Клавель, может, женщине настойку белены накапать в ложку и залить в рот? – поинтересовался Куаф.

-- Нет, Куаф. Она и так слаба. Хотите, чтобы она у нас не проснулась? Скоро боль уляжется, и она забудется.

Потом Винсент месил тесто из извести и яичных белков. Опускал тряпки в тесто и пеленал ими сломанную лодыжку бедной Салли.

Когда и эта работа была закончена, молоденькая Окка подошла к Клавелю.

-- Господин, теперь Салли выздоровеет?

Винсент, ополаскивая руки в тазу, мельком взглянул на девушку и отвел глаза.

-- Этого я не могу знать, Окка. Мы сделали все, как надо, но ее состояние очень тяжелое. Будем надеяться, что все обойдется, что рана под бандажом не загноится. Если начнется гангрена, она пропала.

-- Думаю, ночью у нее будет жар. Пойду, сварю трав от лихорадки, -- Куаф похлопал по плечу дочь, -- ты сегодня молодец. Пойди, отдохни. Твоя мать посидит с ней.

Сама Салли, обессилившая от боли, пластом лежала на постели, только иногда охая, и звала мужа на помощь. Бедняга совершенно не помнила, кто стал причиной ее состояния. Внезапно она замерла, потом села на постели и, громко выкрикнув: «Сандро!», упала без чувств.

Бонус. Часть 2. Среди лавандовых полей

Вечер был чудесным, теплым. Прошедшая гроза не охладила воздух, но сделала его влажным, и оттого почти бархатным.

Вайолет стояла на балконе своей спальни и наблюдала, как по небу все ещё плывут остатки тяжёлых дождевых туч, то тут, то там обнажая темно-синее, усыпанное звёздами небо.

Герцогиня Виго улыбалась. Она думала о том, что оба ее любимых мужчины теперь рядом с ней. Как будто неожиданно получила все сокровища мира к своим ногам! Нет-нет, она вовсе не собирается быть влюбленной сразу в двоих!

Эмиль -- ее единственный, обожаемый, горячо любимый муж, отец ее детей.

А Винсент... Винсент ее наставник, учитель, кумир. Он тот, кто все-таки знает ответы на все вопросы. Около него ей так хорошо и спокойно. И если бы даже пришлось умирать, с ним рядом ей было бы не страшно. Он ей совершенно необходим, как воздух, как часть ее души, как сама жизнь!

И всё-таки, неужели сердце может одновременно любить двоих?!

Винсент...

Даже от его имени кружится голова, словно от старого вина из погребов короля Алларда. После стольких лет ее наставник почти не изменился, вот только его волосы... Он теперь убирает их в хвост, и седина, словно паутина, оплела их. А ведь раньше они стекали волнистой мягкой рекой по его плечам.

Она помнит, как однажды впервые вдохнула их аромат, и ей показалось, что нет ничего прекраснее: горьковатый, древесный, свежий, с оттенком фиалки. Она влюбилась в этот запах, а заодно и в его обладателя. Далеко не сразу, после длительных уговоров, учитель всё-таки раскрыл ей секрет. Дело оказалось в особом корне, который выкапывают на болоте. Научил не только правильно готовить сами духи, но и вовремя собирать корень, неторопливо вялить вдали от солнечных лучей, искусно пробуждая в разрезанных особым образом, темнеющих от воздуха невзрачных клубнях этот удивительный, ни с чем не сравнимый аромат.

Уже позже Вайолет узнала, что с этим корнем деревенские колдуны готовят приворотное зелье. Может, когда они вдвоем готовили духи, он и приворожил ее случайно?

Шелковый теплый ветер дохнул вдруг сильнее и коснулся ее губ. Словно его дыхание тогда, через шелковый платок... Всегда только через платок. Удивительно, но Винсент никогда не хотел присвоить ее, сделать только своей. Всегда прикасался с осторожностью, словно она уготована не ему. А на ее возмущение только смеялся и ласково гладил по щеке. Вайолет провела ладонью по своему лицу. Почему он так поступал с ней? Как будто знал, что она никогда не будет ему принадлежать. Словно оставлял ее для другого...

Девушка глубоко вздохнула.

Винсент...

Даже Фалине она не сказала всей правды о своей первой любви. Не смогла признаться, что между ними никогда ничего не было серьезнее тех поцелуев через платок и робких, нежных прикосновений. Винсент остался для нее навсегда недостижимой мечтой. С волосами, пахнущими, как весенний лес, с глазами, цвета лесных озёр.

"Посмотри на меня. Кто я для тебя? Я -- лес, что шумит над твоей головой, я -- трава, что стелется у твоих ног. Я хочу научить тебя любить по-настоящему... до последней капли души... до последнего вздоха... Запомни, больше всего мы любим то, чего не имеем. Не смейся, Тефтелька! Слушай меня. Твой мужчина только тогда будет принадлежать тебе, когда не тело его, а его душа будет в твоей власти..."

А кому принадлежит твоя душа, Винсент? И принадлежит ли кому-нибудь? А хотела бы ты, Вайолет, чтобы его душа принадлежала тебе?

Тихо скрипнула дверь, вспыхнул и исчез огонь за портьерой. Это камердинер герцога светил своему господину, провожая его в гардеробную. Наконец-то суд над убийцей закончился!

Эмиль...

Измотанный непростым разбирательством в деревне, арестом убийцы и утомительной обратной дорогой, он все же не стал откладывать вынесение приговора на завтра. Люди шумели, все требовали справедливого суда и расправы. Справедливого суда…

Вайолет была там, но после приговора сразу ушла. Эмиль был великолепен! Не давал волю чувствам, хотя и был впечатлен жестокостью преступления. Он приговорил преступника... не к смерти, нет! Хотя за убийство двоих тот был достоин смертного приговора.

Эмиль приговорил убийцу ухаживать за женой в лазарете, чтобы видел всю боль несчастной. Чтобы все страдания, которые ей суждены, они прошли вместе.

Вайолет понимала, почему муж принял именно такое решение. Во время разбирательства он сделал вывод, что Сандро любит жену. Просто выпитое вино и ревность ударили в голову и привели к трагедии. И Эмиль понял, что самое суровое наказание для этого человека – наблюдать за последствиями своего преступления.