Эхо войны. - Ольга Шумилова

Был бы у нас тот свиток… Шагнула вперед магия, шагнули вперед психокинетика и технология — сейчас мы смогли бы создать то, что уничтожило бы чуму даже на Изнанке.

Вот только ничего у нас нет, кроме «льда», одного–единственного, который может оказаться сейчас хоть на самой Солярике. Будь мы под открытым небом, будь мы свободны, будь у нас время… И потому я спрашиваю себя: что я могу сделать, что могу найти — отсюда, из запертого в горах подземелья?…

В Бездну. Не вышло одно чудо, будь добра совершить другое, слуга божья. Перед богами ты ответственна за этих солдат, что бы ни говорила себе.

Зачем–то собрала нас вместе Жизнь. Зачем–то посылала Смерть эти сны. И когда дойду я до края, то… Хотя бы буду знать, что пыталась. Это удивительно успокаивает совесть перед смертью.

Я пытался его искать… после, но не успел…

А возможно, и нет.

Я собрала надраенную до блеска посуду на поднос и понесла на кухню, решительно чеканя шаг. Начинать следовало сейчас, пока меня действительно не убили. Если… когда–то я имела отношение к первому «упокоению», вожак т'хоров может и перестраховаться. Почему меня не тронули тогда, на лестнице, — вопрос особый. Потому что приказали. И когда я думаю об этом, мне становится по–настоящему страшно. Чего еще я не знаю?… И не окажется ли так, что мое существование — залог не победы, а проигрыша?

У кухни оживленно толкался отряд, вернувшийся с разведки. Их было полдесятка, отрядов, разосланных по дальним ответвлениям ходов. Мы искали второй выход на поверхность — пока безуспешно.

Мелькнуло в тусклом свете фонаря угольно–черное лицо с такими же черными, ярко блестевшими глазами. Лаппо тронул меня за локоть:

— Фарра, не уходите далеко, — настороженно вскинутые уши пришли в движение. — Доктор Точе просил передать, что у его брата наметились изменения.

— В какую сторону? — я порывисто схватила его за рукав.

— …Похоже, он сам не знает.

Да что сегодня за ночь такая! Я в сердцах сунула поднос ближайшему повару, и бросилась было в сторону госпитальных пещер, как уже Лаппо поймал меня за рукав и отвел в сторону.

— Фарра… Может, это и не совсем подходящий момент, но у меня к вам дело. Ненадолго, Ремо все равно спит, — его лицо посерьезнело, в глазах стояла тревога. Без вечной ухмылки он выглядел старше своих лет и до странности напоминал того себя, с которым я пережидала карантин. Это мне не понравилось.

— Что случилось?…

— Знаете, фарра… Помните, когда–то мы говорили о некоторых моих блоках?

— Да, — я встревожилась. — Что случилось?

— Я недавно вспомнил… Это «динамо», но не обычное, а алгоритмическое, — он выразительно посмотрел на меня. Меня бросило в холодный пот. Этот блок считается сложнейшим, доступным лишь профессионалам высочайшего класса. Он действует по алгоритму «свой–чужой», на ходу определяя, разрешен информационный контакт носителя с конкретной личностью, или нет. Перед глазами встал подвал и майор с закрытыми глазами, попирающий все законы Лица Мира.

С кем же ты связался, мальчик, там, снаружи?…

Не будь чумы, можно было начинать паниковать. Но сейчас… это почти неважно.

— Да, мне понятно, — я кивнула. Действительно понятно. — А почему ты вспомнил?

— Я вспомнил, что не люблю северян. И почти вспомнил, за что. Марионетки, — Лаппо перевел взгляд на далекий пещерный свод. — Знаете, фарра, и отчего–то мне особенно не нравятся северяне Карелла. Лучше бы они вам не нравились тоже.

— Уже, — коротко обронила я. Значит, они все–таки знакомы. — В Карелле очень способные офицеры.

— Очень, — в бесстрастном голосе прорезались эмоции. — Интересные мы с вами существа — в определенном смысле, правда, фарра? Не можем жить без общества… — он перевел взгляд на меня. Я кивнула, подтверждая, что поняла. Мы — это вампиры. И?… — И знаете, не только мы не можем жить без него. В Карелле, говорят, тоже… Всего хорошего, фарра. Я постараюсь вспомнить что–нибудь еще. Хотя сейчас это, в общем–то, неважно, — эхом повторил он мои мысли, кивнул и растворился в полумраке.

— Да, это неважно, — проговорила я в пустоту. Майор — вампир?… В таком случае, он хорошо маскируется. Но не слишком ли много вампиров собралось в нашем маленьком коллективе? Совпадение, или… Почему–то вместо конструктивных идей в голову лезут бредовые — а не могли ли вампиры целенаправленно объединиться в некую организацию и улучшать породу средствами генной инженерии?

Вот только проблема — именно из–за того, что мы вампиры, из нас хреновые псионы. Дефектное распределение энергетических потоков в организме.

Я ругнулась и направилась в госпиталь — пока что эта проблема выше моего понимания. Ремо действительно спал, но при моем приближении приоткрыл глаза. Вяло поздоровался и сообщил, что с Тайлом что–то происходит. Нет, он не собирается ни очнуться, ни умереть, но что–то происходит. Приборы фиксируют необъяснимые скачки физиологических показателей, Коэни — какие–то неясные движения сознания.

Я оставила врача досыпать и отправилась по исхоженному десятки раз маршруту к знакомой койке — как их протащили по узким проходам наши героические медики?…

Странно–бледное лицо с правильными чертами. Это лицо спокойно, как и день, и два, и, наверное, уже много дней назад. И мне хочется проклинать богов — за неизвестность, которая, на самом деле, страшнее всего.

Что с тобой, Тайл?…

Руки сжимаются в кулаки. Я уже теряла тебя. И не хочу потерять снова, никогда, — потому что ты уже не воскреснешь. Так что с тобой?…

Пришла моя сменщица, шелестит платьем и гремит ведром, обтирая тех лежачих, кто не в состоянии помыться сам. Скоро утро.

Я медленно, будто во сне, побрела в общую пещеру. Майор спал, судя по всему — крепко, так что и это стоит перенести на то самое утро.

На свой лежак я рухнула как подкошенная. Уткнулась в спину коменданта и уснула резко, будто потеряв сознание.

За снежным бураном проступали ряды могил. Кружился снег, кружился и хлестал — по воле ветра. Красная пустыня вновь стала белой, замерзло кровавое море. Затянутые льдом скалы снова подняли клыки над снежной равниной.

В моих руках были цветы, алые и белые, над могилами кружились призраки, в морском льду с треском проламывались залитые кровью полыньи.

На том берегу стоял мужчина, а я держала в руке фонарь. И это было неправильно.

«Хозяин», — шептали призраки, но я не узнавала его.

Падает с плеч темный плащ, падают на лицо темные волосы. Кто ты? Я не знаю тебя…

В больших темных глазах — печаль. Он одет в черное, на руках черные перчатки.

Он сол, но говорит: «Моя королева, вы будете свободны, вы будете жить»… Глыбе льда, тонким пальцам в костяных пластинах, едва не проломившим когда–то этот лед, узкому строгому и почти прекрасному лицу, проступающему сквозь застывшую на века воду.