После бури - Фредрик Бакман

– Да, конечно, попробуйте! Но его никто не сможет уломать! Никто! Особенно в присутствии матери!

И, как обиженный ребенок, протопал на трибуну.

– Александр? – позвал Петер, когда они остались в коридоре одни.

Парень обернулся. Движения его были мягкие, почти нежные.

– Да?

– Ты отлично играл, – сказал Петер, протягивая руку в перчатке.

Александр сжал кулак и слегка стукнул по ней.

– Спасибо. Вы тоже.

– Я слишком стар, теперь несколько недель ходить не смогу… – с улыбкой ответил Петер.

Александр нервно провел языком по щекам.

– Я не знал, что меня так легко раскусить. Вы с ходу отняли у меня шайбу.

– Только сначала, в последний раз у меня не было ни единого шанса!

Александр как будто даже смутился.

– Я решил… попробовать кое-что новое. Не знал, что из этого выйдет. Мой бывший тренер бесился, когда я пробовал что-то новое, но эта тетка рассказала мне про какого-то гребаного мунго. Я вообще без понятия, кто это…

– По-моему, кто-то вроде суриката.

– Суриката? А это еще, блин, кто?

Петер засмеялся. Потом искоса посмотрел на лед и на трибуны.

– Сколько раз тебя приезжали смотреть?

– Не знаю, раз пятнадцать.

– Почему ты не согласился играть ни за одну из тех команд?

– Они не захотели меня брать, – уклончиво пробормотал Александр.

Петер улыбнулся:

– Тебя опять видно насквозь. Думаю, ты им отказал. Ты или твоя мама.

– Окей, – сказал Александр, щелкнув языком по небу. – Сказать честно? Я согласился на этот смотр только ради нее! Я вообще хотел бросить хоккей! Всю свою жизнь, чем мне заниматься, решал отец, и сейчас мама попросила дать ей шанс принять хоть одно решение…

– А ты ради мамы готов на все?

Александр кивнул:

– Она всем пожертвовала ради меня.

– Но сюда она обычно не приходит?

Глядя в пол, парень покачал головой:

– Нет. Это как бы наш с отцом мир. Ну, или был раньше.

– Твоя мама русская, да? Поэтому ты сменил имя?

Ответ прозвучал дерзко, но неубедительно.

– Меня всегда звали Александром, но отец согласился на это имя только при условии, что оно будет вторым. Не хотел, чтобы люди смотрели на меня как на приезжего.

Петер оперся на клюшку, мечтая поскорее снять уже эти коньки.

– Что он сделал твоей маме? – тихо спросил он.

– Он ей изменил! – ответил Александр так поспешно, что и сам как будто удивился.

Петер сочувственно кивнул:

– Тогда понятно, что ты злишься…

– Злюсь? ЗЛЮСЬ? Да эта телка на семь лет меня старше. Она мне в старшие сестры годится. Он предал маму!

Петер снова кивнул – не самоуверенно, скорее печально.

– Знаешь, Александр, я думаю, в детстве тебе нравилось играть в хоккей, потому что твой отец тобой гордился. А сейчас, полагаю, тебе доставило удовольствие унизить меня потому, что одновременно ты унизил его. Но я считаю, ты должен перестать играть ради него и найти себе какую-то другую цель.

У Александра перехватило дыхание, хотя он уже несколько минут стоял неподвижно.

– То есть теперь мне играть ради вас? За «Бьорнстад»?

Петер рассмеялся:

– Не ради меня. Я на «Бьорнстад» уже даже не работаю.

– Почему же вы здесь?

Петер ответил, не успев сообразить, как глупо, возможно, прозвучат его слова:

– Наверное, потому, что я хочу делать что-то важное. Хочу быть хорошим человеком. Делать добрые дела. А хоккей – единственный доступный и понятный мне способ изменить мир к лучшему. Поэтому я все никак не могу уйти. Может быть, твоя мама то же самое думает о тебе и, может быть, поэтому пытается уговорить тебя не бросать.

Александр на секунду сжал клюшку – казалось, он хочет швырнуть ее о стену, – но вместо этого глубоко вздохнул и, глядя на Петера, тихо спросил:

– А она хорошая? Эта тетка?

– Цаккель? Она немного с приветом, – искренне ответил Петер.

Александр засмеялся:

– Блин, отличная рекомендация!

– Но она выжмет из тебя лучшее, что в тебе есть, – так же искренне добавил Петер.

Глаза мальчика забегали.

– Думаете?

Петер кивнул:

– Она – единственная из всех, кто приезжал сюда, поняла, что не отец решает, где тебе играть. И не ты.

Лицо Александра переменилось. Он впервые выглядел намного моложе своих двадцати. Он улыбнулся, осторожно, почти с надеждой.

На парковке его мама, до этого отказавшая всем побывавшим здесь тренерам, пожимала руку Элизабет Цаккель. Не потому, что та пообещала сделать его сына победителем, как обещали остальные. А потому, что обещала ему свободу.

* * *

Мире все равно, что значит слово «коррупция», это не ее работа, зато ее всерьез интересует слово «мошенничество». Понятие зыбкое, так же как и вина человека, который в нем замешан, поскольку начинается все с пустяков. Необходимость кое-где обойти острые углы перерастает в схемы, маленькие лазейки – в махинации, нечестность – в уголовное преступление. Первые шаги часто даже не противозаконны, это просто череда одолжений и благодарностей, дружеская помощь. К примеру, тренер юниорской команды в Бьорнстаде получает мизерную зарплату, потому что клуб хочет обойти налоги и социальные выплаты, и, вместо того чтобы платить тренеру жалованье, один из спонсоров клуба ремонтирует ему дачу. Противозаконно ли это? Может, и нет. Но это – щелка в приоткрытой двери. В основной команде все новые контракты с игроками заключают в апреле, но официально они вступают в действие не раньше августа, чтобы игроки все лето получали пособие по безработице и клуб мог им не платить. Автомобили некоторых игроков не облагаются налогом, так как местный автосалон провел их как «витринный образец» и весь хоккейный сезон машина оказывается «расписана под тест-драйв». Другие игроки живут в муниципальных квартирах, и хотя клуб официально «оплачивает» им аренду, никакого движения средств не происходит. Зато члены правления муниципальной компании, предоставившей недвижимость, всегда сидят на лучших местах на всех хоккейных матчах. Мошенничество ли это? Преступление? Может, и нет. Но это уже не просто щелка в двери.

В конце каждого года клуб устраивает обед для «друзей “Бьорнстад-Хоккея”», где игроки и правление выпивают со спонсорами, местными политиками и членами их семей, дети прыгают в батутном замке, а после все уходят домой, обсуждая «единство и солидарность». Вскоре после этого местные политики принимают решение, что аренда ледового дворца для всех спортивных объединений города в будущем году будет облагаться «нулевым налогом». Официально это преподносится как «дотация с целью поддержания здоровья населения», но по чистой случайности дотируется только одно спортивное объединение. Хоккейный клуб бронирует для себя все время, потом вдруг сообщает, что возникли «окна», в результате чего некоторые слоты продаются местным предприятиям, которые хотят арендовать ледовый дворец под «ивенты». В связи с