Простительные грехи - Аделаида Форрест

Даже если однажды они пойдут по моим и Маттео стопам, я ни за что не смогу навязать им это, когда самой большой заботой для них будет поражение в футбольном матче.

— Я бы заставил его страдать, — рыкнул Габриэле. Я знал, что это должно было подтолкнуть меня к краю, к тому ужасному существу, в которое он пытался меня превратить.

— Верно, так что ты точно знаешь, что тебя ждёт, — прорычал я, но отступил назад и прислонился спиной к стене. Как бы я ни хотел мучить его, я не желал становиться тем, кем он всегда хотел меня видеть. Тем, кто наслаждался пытками, кто преуспевал в них.

Но он должен был страдать, и я бы с удовольствием посмотрел на это.

Я кивнул Райкеру, и тот пошел к двери. Мы ждали в тишине, и я знал, что мой отец знает, что будет дальше. Когда Райкер вернулся, держа в руках клеймо, он подошел к Габриэле. В тот момент, когда клеймо коснулось его груди, он стиснул зубы. Его обгоревшая плоть наполнила комнату гнилостной вонью, звук шипения, казалось, эхом отдавался в тихом пространстве, поскольку Габриэле отказывался кричать. Как только клеймо сняли с его груди, слово «Предатель» уставилось на меня.

Я наблюдал, сохраняя бесстрастное выражение лица, пока Райкер перебирал инструмент за инструментом. Он забрал все, что было у моего отца: его кровь, ногти, язык и, наконец, все пальцы. Он работал систематически, как будто ему это не нравилось, но я знал лучше. Жестокие голубые глаза Райкера сверкали радостью каждый раз, когда мой отец стонал от боли, и когда он в конце концов закричал, когда Райкер взял филейный нож, на лице моего друга расцвела улыбка.

— Ни один мужчина не продает женщину, поэтому я думаю, что это только к лучшему, что ты больше не мужчина, — усмехнулся Райкер.

Мне было жаль его за то, что ему пришлось смотреть на моего отца после того, как он срезал с него нижнее белье, за то, что ему пришлось протянуть руку в перчатке, чтобы удержать его в нужном положении, пока мой отец боролся.

Его крик эхом разнесся по помещению, когда Райкер пронзил его плоть ножом. Он забрал все, и только когда мой отец зарыдал и рухнул на стул, а из него хлынула кровь, я поднял пистолет и даровал ему милосердную смерть.

Убедившись в этом, я повернулся и зашагал прочь со склада.

Потому что моя жена ждала.

✽✽✽

Когда я вернулся домой, на мне не было крови. Ничего, что указывало бы на то, что я убил другого человека.

Три убийства за один день не было для меня рекордом, но я знал, что это заставит Самару чувствовать себя неуверенно.

Так что я был благодарен за отсутствие крови. По крайней мере, ей не придется видеть тело или вспоминать о том, что я сделал. Она лежала на спине в постели, не спала и посмотрела на меня, когда я вошел. Я знал, что она не сможет спать на боку, и подумал, не стоит ли мне пока поспать в свободной комнате. Я всегда прижимал ее к себе, когда спал, и не хотел причинять ей боль.

— Я буду спать в комнате для гостей, чтобы не причинить тебе боль, — сказал я ей, чувствуя себя подавленным.

После того, как я едва не потерял ее, после того, как едва не потерял все, что имеет для меня значение, — все, чего я хотел, это свернуться калачиком в постели с моей женой и обнять ее. Я хотел заняться с ней любовью, но по тому, как сияли ее глаза, она не хуже меня знала, что этого не может произойти.

— Я не могу заснуть без тебя, — пробормотала она, и я вопреки здравому смыслу стянул с себя одежду. Ее вес на кровати рядом со мной успокаивал что-то внутри меня, ту часть меня, которая чувствовала себя истерзанной и разорванной из-за возможной потери ее.

Она жива.

Она со мной.

В конце концов, это было все, что имело значение.

— Ты…

— Да, — буркнул я в ответ. — Я сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Чего бы это ни стоило. Я убью столько людей, сколько потребуется, и сожгу весь мир дотла, если это будет означать, что ты в безопасности и там, где твоё место — со мной.

Она прижалась лицом к моему плечу, и я поразился, какой силы это, должно быть, стоило, как тяжело ей было отбиваться от двух взрослых мужчин и уйти со сломанным ребром.

Она была такой маленькой, моя крошечная, вспыльчивая жена.

А мужчины, с которыми она сражалась, были гораздо крупнее ее. Эмилио был обучен.

— Я думаю, что Сэйди должна быть крестной матерью, — прошептал я.

— Хм? — Ее сонное бормотание заставило последнюю дрожь внутри меня утихнуть, и я усмехнулся, наклонив голову, чтобы коснуться ее макушки, а ее медные волосы щекотали мое лицо.

— У нашего первого ребенка. Крестной должна быть Сэйди, — прошептал я.

Она всхлипнула, и мое сердце снова разбилось.

— Я тоже так думаю, — ответила она.

Все было решено, вот так просто. Женщина, которая научила Самару защищаться и дала ей навыки, необходимые для выживания, была единственным человеком, которого я мог рассматривать даже в свете того дня, который у нас был.

— Спокойной ночи, мой Жеребец.

— Спокойной ночи, Голубка, — улыбнулся я в ее волосы, и заснул, когда весь мой мир был рядом со мной.

Эпилог

Самара

Два месяца спустя

Я вошла в парадную дверь и почувствовала запах Лино, который творил свою магию на кухне. Казалось, что в последнее время он всегда был на кухне.

Я задумалась, не является ли это мужской версией гнездования, даже если он еще не знал, что я беременна. Мне было интересно, чувствует ли он жизнь, растущую во мне, так же, как и я. Зная, насколько он был в гармонии со мной, это казалось вероятным.

Я подавила подступившую к желудку тошноту, от запаха жареного бекона стало кисло. Я не хотела выдавать себя, не хотела раскрывать сюрприз слишком рано. Маленькая коробочка в моей сумочке вызывала у меня желание немедленно всучить ее ему, и волнение помогло прогнать тошноту. До сих пор мне везло, но я почти чувствовала, что это подходит к концу. Как будто я проснусь от худшей утренней тошноты всего через несколько дней.

— Как работа? — спросил Лино, отойдя от плиты на достаточное расстояние, чтобы наклониться и поцеловать меня в знак приветствия.

— Все было