Живой Журнал. Публикации 2011 - Владимир Сергеевич Березин

Человек сидит, думает. Потом идёт в парк и тоже думаем. Поэтому и описывают тот сегмент жизни, что "тоже работа" — как учёный курит с товарищами. ругается с директором института и заигрывает с журналисткой, что пришла к нему брать интервью.

Я только сразу скажу, что в комментах творится бум — выкликаются названия производственных романов.

Производственные романы к работе и производству отношения не имеют. Это не "работа", а именно что часть работы.

Причём читать о пилотах интересно только когда в середине романа у самолёта станет отваливаться хвост. Читатель потребляет только истории о нештатных ситуациях.

Чем больше в какой-нибудь человеческой деятельности штатной "нештатности", тем более она литературна.

Часто вспоминают Хейли.

Его романы не собственно исключения. Герои Хейли интересны читателю именно потому, что у него действие всегда происходит во время кризиса, в критических обстоятельствах — будто на войне, когда обычная рутина уходит. В больнице назревает эпидемия, террорист в самолёте, взрыв, падение лифта в гостинице, приехали новые постояльцы, а старые не выехали — нужно что-то делать. То есть, идёт постоянная война, что для обыденной жизни гостиницы или аэропорта не очень характерно. Причём всё это служит поводом описания человеческих отношений — кстати, у Хейли они всегда повторяются: в аварии-взрыве красивая женщина всегда получает увечья, у неё есть любовник, отношения с которым ещё не разрешены. Есть мужчина и женщина, что руководят процессом и тоже выясняют отношения. Это крепкая формульная литература — именно поэтому Хейли хорошо экранизируется, и при этом теряются остатки фактуры. А вот попробуй кто-нибудь описать работу авиационного диспетчера, приёмы концентрации внимания, разговоры с пилотами, его переживания у зелёного экрана. Это почти невозможно.

Это архаические сюжеты — "герой вступает в противоборство с драконом, зная (не зная) о том, что у дракона (у героя) есть уязвимое место…" Великий Пропп и всё такое. Читатель не вынесет "реальной работы", он потребляет подробное и интересное изложение работы в качестве мифа о герое-бизнесмене, который… драконова кровь… то-есть, змей-конкурент… Ну и тому подобное.

Сыщик-путешественник, таксист-врач — это не рассказы о работе, это формы представления архаических сюжетов о столкновении людей.

"Так и выходит, что работа — самое интимное переживание современного человека. "

Извините, если кого обидел.

01 июля 2011

История про Чорного Сталкера

…Селифанов и Петрушин сидели рядом. Вдруг Селифанов, выплыл из какого наркотического трипа, сказал:

— А знаешь кто на самом деле Чорный Сталкер? Знаешь, кто?

Голос у него дрогнул, как обычно бывает у людей, что рассказывают историю не по первому разу, но хотят привлечь к ней особенное внимание.

— А это капитан Рублёв! Петрушин крякнул:

— Какой, нахер, Рублёв! Что ты городишь!

— А вот такой Рублёв, — стукнул Селифанов по столу кулаком. Алик Анкешиев неодобрительно посмотрел в его сторону, но смолчал. Селифанов начал рассказывать.

Повесть о сталкере Рублёве

После знаменитых событий шестого года и прорыва на Киев года, в нашей военно-страховой компании появился капитан Рублёв. Во что он в те чёрные дни вляпался, какая аномалия стала у него на пути, то ли тушканчики объели его по краю, то ли слепые собаки оторвали ему руку и ногу — неизвестно. Однако остался он настоящим героем-инвалидом. Медали, орден от ООН, нашивки за ранения и всё такое.

Но при этом почётная отставка и обычная военная пенсия в две копейки, как если бы он сам себе ногу по пьяни отстрелил. И руку, впрочем, тоже.

Оказалось, что никакого особого бюджета не инвалидов не было выделено, не ясен был и их правовой статус. Правовой статус-то и сейчас не ясен, просто перемёрли все инвалиды по большей части. Итак, не было на капитана Рублёва никакого приказа. А без приказа, может, в армии и может что и случится, а вот в финансовой сфере не может такого случится никогда.

И вот отставной капитан Рублёв, скрипя пневматическими протезами, приезжает к своим родным — а там туда-сюда, отец-пенсионер, мать болеет и денег никаких, кроме продовольственных скидок, не предвидится. У нас ведь как: отставной капитан сразу устраивается в охрану, а какая может быть охрана, когда у человека только левая рука, и дубинку держать неудобно.

Тогда Рублёв поехал по начальству, и завертел известную шарманку: я за вас кровь проливал, я на колчаковских фронтах ранен, имею право на лучшую жизнь, Родина, помнишь ли ты своих героев? А, помнишь? Помнишь, сука? Ну, как только ты начинаешь такие слова произносить, так на тебя и своя охрана находится. Пришлось побираться дальше и выше. Приехал капитан Рублёв в столицу, а там золотые купола, огни неоновых реклам, казино Семирамиды и прочие радости. Пытался квартиру снять, тут-то его военная пенсия и кончилась. На улице просто так и пахнет деньгами, заёдёшь пельмени с соточкой в забегаловке взять, так сдерут прямо как здесь (При этих словах Селифанов воровато оглянулся на барную стойку, но Алик Анкешиев уже ушёл куда-то на кухню, и его место занял бармен Борода).

Начал Рублёв бегать по инстанциям, справки собирать да медалями звенеть. А начальства-то нет, то оно занято, время идёт, деньги кончаются, уж на бритвенные лезвия перестало хватать, а от пены для бриться капитан Рублёв давно отказался.

Наконец, отправился капитан Рублёв в главный офис, уже не военный, а гражданский, туда где не пластик по стенам, а мрамор, где не обычные лампочки, а энергосберегающие, где перед тем, как цапнуть ручку у двери, нужно сначала в сортир сбегать и руки помыть. А в том сортире тебя ещё обморок хватит, какое мыло там в дозаторе, да какие зеркала.

Капитан Рублёв сел в приёмной, проходит час, другой, охрана в «тетрис» играет, народу вокруг набежало, причём не простого, а в орденах — у кого звезда «Меценат года», у кого «За достоинство предпринимателя» на пузе горит. Тут и хозяин вышел. Ну… можете представить себе: государственный человек! Подходит к одному, к другому и ласково так спрашивает: «Чё? Как? Зачем вы?».

Добрался и до Рублёва, а тот ему, собравшись с духом и говорит: «Так и так, проливал кровь, пять ранений, в глаза кровососу глядел, слепые собаки моё тело рвали, пенсия маленькая. Спасите-помогите». Хозяин поглядел — всё правда, и справки в искусственной руке дрожат на сквозняке.

— Хорошо, — говорит, — зайдите завтра.

Капитан Рублёв радостный ушёл, нажрался, будто дело сделано, а через два дня снова в офис. Там говорят,