Дорога шамана - Робин Хобб

— Но, капрал, они… — услышали мы его жалобный голос.

— Заткнись! — грубо оборвал его Дент, а потом они, видимо, спустились на несколько ступеней, потому что до нас доносился лишь сердитый шепот, перемежающийся тихими протестами.

Когда через несколько минут надзиратель вернулся, его веснушки затопила краска возмущения. Он окинул нас взглядом и вдруг спросил:

— Постойте! А куда подевался толстяк?

Мы обменялись удивленными взглядами, а Рори попытался выкрутиться и спасти ситуацию.

— Толстый? Вы имеете в виду словарь, капрал? Он у меня. — Наш товарищ показал ему огромную книгу.

— Нет, идиот! Я имею в виду толстого кадета, вашего Горда. Где он?

Никто ему не ответил, поскольку ни у кого ответа на его вопрос не было. Он снова окинул нас сердитым взглядом и заявил:

— У него будут серьезные неприятности. Очень, очень, очень серьезные.

Он стоял и шевелил губами, должно быть пытаясь придумать более определенную угрозу или причину, по которой у Горда могут быть неприятности только потому, что его нет в учебной комнате. Когда ничего не вышло, а мы все еще продолжали пялиться на него, точно стадо глупых баранов, он с силой стукнул кулаком по столу. А потом, не говоря ни слова, собрал свои учебники и тетради и, возмущенно топая, вышел из комнаты. Мы молчали. Не знаю, как остальные, но именно в этот момент я понял, что мы сделали. Мы все вместе обманули своих командиров. Два наших товарища нарушили правила Академии, мы это видели и не доложили об их поступке. Думаю, осознание общей вины вдруг навалилось одновременно на всех, потому что, не говоря больше ни слова, все закрыли книги, покончив на сегодня с уроками. Трист, улыбаясь, тихонько что-то напевал, словно попытки Спинка спасти учебник доставляли ему удовольствие. Вид у Спинка был не слишком счастливый.

— Ты дрался, как житель равнин: схватил, стал душить и кататься по полу. Ты не джентльмен! — вдруг с опозданием заявил Орон, нисколько не удивив меня своей реакцией на случившееся.

Вид у парня сделался возмущенный, но и ликующий, словно он наконец нашел законную причину не любить Спинка. Я посмотрел на своего друга, а он даже не взглянул на Орона, продолжая промокать чернила в тщетных попытках спасти учебник. Но книга была окончательно испорчена, страницы промокли и буквы расползлись. Я знал, что денег на новый учебник у него нет. То, что стало бы мелкой неприятностью для Триста, являлось трагедией для Спинка. Однако он ничего не сказал по этому поводу, но зато ответил Орону:

— Да. У моей семьи не было денег, чтобы нанять мне варнийских учителей и военных наставников. Поэтому я учился тому, чему мог, и там, где мог. Например, драться — у мальчишек из племени хердо. Они живут на границе наших владений, и лейтенант Гиверман договорился, чтобы мне дали несколько уроков.

Калеб с отвращением фыркнул.

— Учился у дикарей! А почему лейтенант не показал тебе, как дерутся мужчины? Неужели он не умеет?

Спинк поджал губы, и на его лице появилось сердитое выражение, но голос остался совершенно ровным.

— Лейтенант Гиверман, сын аристократа. Он умеет боксировать и научил меня тому, что знал сам. А еще он сказал, что с моей стороны будет разумно освоить приемы борьбы племени хердо. Он считал, что в моем случае это может пригодиться, поскольку было ясно: я не слишком сильно вырасту и не буду крупным мужчиной. Кроме того, он объяснил мне, что это очень хороший прием, когда ты хочешь кого-то лишить возможности двигаться, но не собираешься причинить ему вред.

Эти слова больно укололи гордость Триста, и он ухватился за них как за оскорбление.

— Если бы ты дрался со мной как джентльмен, а не дикарь, результат был бы совсем другим, — бросил он и захлопнул последний учебник.

Спинк несколько мгновений удивленно на него смотрел, а потом на лице у него появилась смущенная улыбка.

— Конечно. И именно по этой причине, имея возможность выбрать нужную тактику, я остановился на той, которая позволила мне одержать победу. — Он показал на учебник, на который чернила не попали. — Глава двадцать вторая. Выбор стратегии на неровной местности. Иногда бывает полезно читать вперед.

— Ты не знаешь, что такое честная игра! — еще раз попытался оскорбить его Трист.

— Ясное дело. Зато я знаю, что нужно для победы, — без тени смущения ответил Спинк.

— Пошли. Со стеной разговаривать — и то больше проку. Ему не понять того, что ты ему говоришь, — проворчал Орон, взял Триста за локоть и потянул за собой.

Но Трист отмахнулся от него и в гордом одиночестве двинулся прочь из комнаты. Я видел, как у него покраснела шея, думаю, от слов Орона ему стало еще паршивее.

Когда Трист захлопнул за собой дверь, удовольствие от одержанной победы тут же исчезло с лица Спинка. Он с отвращением посмотрел на стол и испорченный учебник. Убрав непострадавшие книги, он вернулся к столу с тряпкой и принялся стирать чернильное пятно. Неожиданно я сообразил, что, кроме нас двоих, в комнате никого не осталось. Тогда я закрыл учебники и тетради Горда и отложил их в сторону. Я в задумчивости смотрел в окно, когда меня отвлек от мыслей Спинк, едва слышно спросивший:

— Как ты думаешь, Горд ушел, чтобы доложить про нас?

В его голосе смешались боль и страх. Я был так занят своими собственными мыслями, что так и не обеспокоился тем, куда мог подеваться Горд. Я представил себе, о чем подумал Спинк: единственный друг, именно Горд его предал, решив следовать кодексу чести, в верности которому мы все поклялись. А если Горд так поступил, Спинка, скорее всего, исключат из Академии и отправят домой, потому что он, а не Трист нанес первый удар. А потом возникла другая, не менее отвратительная мысль: если мы все дружно скажем, что никакой драки не было, получится, будто Горд наврал. И тогда только ему придется покинуть стены Академии.

Мы все оказались перед очень трудным выбором между верностью своему дозору и соблюдением кодекса чести Академии. На какую сторону я встану? Спинка? Горда? Неожиданно я подумал, что нас всех могут исключить, и мне стало нехорошо. Способа оказаться абсолютно честным — сохранить преданность своим друзьям и при этом не нарушить клятву Академии — просто не существовало. Я снова опустился на стул.

— Не знаю, — ответил я и добавил: — Но если бы он доложил, все начальство во главе с полковником Ститом было бы уже здесь. Так что, вполне возможно, никому он ничего не сказал.

— Куда же он тогда пошел? И почему?

— Понятия не имею. Ни малейшего.

Мне вдруг стало ужасно не по себе. И правда, куда он мог пойти? Правило, касавшееся первокурсников, гласило четко и ясно: вечера следует проводить за уроками в учебной комнате или сидеть в спальнях, а затем рано ложиться спать. Кроме того, погода была не слишком хорошей, а после того, как мы по нескольку раз в день маршем проходили по всей территории Академии, гулять никому особенно не хотелось. Да и спортивный зал под вечер никого не привлекал. Время от времени у нас проводились лекции, на которые приезжали разные известные люди, поэты или музыканты, но их посещение не являлось обязательным и никогда не рассматривалось нами как развлечение. К тому же ничего подобного на сегодня назначено не было.