Сын Авроры - Жюльетта Бенцони

— В Фонтенуа, господин барон, я сделал так, как он просил. Сегодня я тоже исполню его просьбу. Никто не узнает о том, что произошло в парке замка Шамбор. Никто даже не узнает о нашей с вами встрече, о том, почему я вас попросил приехать сюда. Для всех маршал Саксонский умер от воспаления легких. Отчасти это необходимо сделать и ради принцессы де Конти. Я уверен, что она из тех, кто будет по нему плакать и горевать. Не стоит добавлять к этой боли и чувство вины, которое она неминуемо испытала бы, узнав, что их любовь закончилась из-за удара ее собственного сына. Что до принца де Конти, то публично я не покажу своих чувств к нему, как бы мне этого ни хотелось. Прежде всего, потому, что я обещал вам, и еще потому, что он — один из претендентов на польский престол. И тут я не могу ничего сделать, да и не должен. Но я хочу вас поблагодарить, барон фон Гримм! — закончил король, протянув руку, и его собеседник склонился к ней.

На следующий день Людовик XV написал Августу III: «Потеря маршала Саксонского пробудила во мне чувство горькой утраты. То, как маршал был привязан ко мне, лишь усиливает его. Он обладал лучшими человеческими качествами, и, вне всякого сомнения, был достойным представителем рода, из которого происходил. Я искренне разделяю с Вашим Величеством горе от этого ужасного события и заверяю вас, брат моего дорогого друга, в своих самых дружеских чувствах».

Двор, видя тоску короля и страдания дофины, облачился в траур. Даже королева, которая в итоге привязалась к маршалу, произнесла:

— Какая жалость, что мы не можем прочитать покаянную молитву человеку, которому посвятили столько хвалебных гимнов!

Маркиза де Помпадур, которая считалась другом маршала, неделикатно заметила:

— Бедный маршал умер в своей кровати, как простая старушка. Ни во что не веря, ни на что не надеясь...

Король сухо возразил ей:

— Судьба не всегда предоставляет герою шанс умереть так, как человек того заслуживает, мадам. А маршал был настолько велик, что уже и неважно, как именно он умер. В любом случае, скончался он с достоинством.

Внезапно возникло некоторое затруднение, связанное с местом проведения похорон, которые Людовик XV планировал сделать грандиозными. Дело в том, что Мориц так и не отрекся от протестантства прилюдно. Так где же следовало похоронить этого необычного человека? Во Франции или на протестантской земле? В итоге был выбран Эльзас, который находился на особом положении из-за близкого соседства с Германией и где к протестантизму относились достаточно спокойно.

Между тем в Шамборе солдаты несли почетный караул у покоев маршала, как будто он все еще был жив. Офицеры облачились в траур, и каждые полчаса над замком раздавался пушечный залп. Это длилось пять недель. В замке, как и везде в округе, маршала оплакивали все, от мала до велика.

Своей последней волей Мориц распорядился, чтобы его тело похоронили в негашеной извести, «чтобы все мои останки были уничтожены». Это сблизило бы Морица с его величайшей любовью, Адриенной Лекуврёр, которая была похоронена, словно больная чумой. А также с его дядей, графом Филиппом фон Кенигсмарком, похороненным пятьдесят шесть лет назад.

Однако воля Морица Саксонского не была исполнена. Забальзамированное тело поместили в тройной гроб — из дерева, свинца и меди, который водрузили на катафалк, установленный в Зале славы и тщательно охраняемый. Его сердце извлекли и положили в позолоченную урну. И здесь, в этом зале, каждый, кто, несмотря на леденящий холод, пришел в замок, чтобы принести Морицу последнюю дань уважения, мог проститься с ним.

Утром 8 января маршал покинул свой замок, где на центральной башне его знамя было приспущено. Всю дорогу сквозь занесенную снегом Францию его тело будут сопровождать сто драгун из его любимых саксонских волонтеров в траурном обмундировании под командованием графа де Шолле. И, помня об одержанных им победах, вся Восточная Франция на этот раз преклонит перед ним колени.

Путешествие продлится ровно месяц. 7 февраля покажется шпиль Страсбургского собора, и о прибытии героя к месту его последнего упокоения возвестит барабанный бой, звон колоколов лютеранских церквей и пушечные выстрелы. Процессия, вышагивающая впереди катафалка, войдет в город на Рейне и направится к дворцу губернатора. После чего гроб отнесут в Страсбургский собор, украшенный черным бархатом.

Для человека, который желал лишь горстки негашеной извести и памяти нескольких близких, такие похороны были бы полной неудачей. Мориц Саксонский всю свою жизнь мечтал быть королем и так никогда и не стал им, зато Людовик XV устроил ему поистине королевские похороны. Причем похороны правителя, которого искренне обожали его подданные, такие, каких у самого Людовика никогда не будет...

Но это еще не все.

Король заказал для своего маршала мраморное надгробие у Жана-Батиста Пигаля — такой роскоши Мориц и представить себе не мог.

Но и на этом история не заканчивается...

* * *

Через двадцать семь лет скульптор закончит свою работу.

На дворе август 1777 года. Людовик XV мертв, дофин умер от оспы, как и Мария-Жозефа Саксонская, оставившая после себя пятерых детей. Вот уже три года правит старший из ее сыновей — Людовик XVI. Он не застал своего легендарного дядю живым, родившись через четыре года после его смерти, но знает, что мать очень его любила. И именно ему предстоит исполнить обещание, данное его дедом.

17 августа барон де Трикорно, подполковник Шомбергских драгун, которые раньше были саксонскими волонтерами, а теперь расквартированы в Сарребурге, получил королевский указ. Выбор пал на него не случайно: он был племянником того самого графа де Шолле, который командовал эскортом из ста драгун, сопровождавшим тело Морица. Он рассказывает:

«Король повелел, чтобы тело маршала Саксонского было перемещено из Страсбургского собора в церковь Сен-Тома, где для него построено надгробие, заказанное Людовиком XV. Полк Шомбергских драгун был выбран не случайно, ведь это детище маршала Саксонского, и кому как не им предстояло исполнить свой последний долг перед своим создателем. Позже будет сформирован отряд из ста лучших драгун на ста лучших лошадях, и им будет предоставлено новое обмундирование. Я возглавил этот отряд, и мы отбыли в Страсбург. 20 августа, в день церемонии, я попросил, чтобы тело маршала, уложенное в тройной гроб, взвесили. Вес был равен примерно 1700 фунтам[124]. Тогда я выбрал из отряда двадцать четыре самых крепких солдата, которые должны были нести его, поочередно сменяя друг друга.

В восемь часов утра мы вышли из Страсбургского собора и выстроились у крытой галереи, у одного из входов, за которым располагалась ярко освещенная комната, украшенная черной тканью с погребальным орнаментом, в которой горели сотни восковых свечей. Отряд из двенадцати драгун с флагом двигался в начале процессии, четыре солдата остались на карауле, двое из них — впереди, с высоко поднятыми и прижатыми к бедрам штыками. В полдень отряд вышел из Страсбургского собора.