Управление - Андреас Эшбах

американцев очень открыты и вежливы, с ними легко завязать беседу, все готовы помочь, если ты не можешь с чем-то разобраться.

Мой английский становится все лучше и лучше, как мне кажется, и, кстати, я не единственная иностранка, здесь есть французы, норвежцы, итальянцы и некоторые азиаты, хотя мне еще предстоит выяснить, откуда они. Мне нелегко привыкнуть ко всем этим непривычным единицам измерения, которые применяются в повседневной жизни. Температура измеряется в градусах по Фаренгейту, самой причудливой шкале, которая только существует. Жидкости измеряются в галлонах или унциях, причем между этими двумя единицами измерения, кажется, нет никакой значимой связи. Расстояния указываются в милях, что, возможно, имеет смысл в такой огромной стране, чтобы сразу не испугаться цифр, но меньшие расстояния измеряются в футах – ох, сплошная неразбериха. Нужно действительно радоваться тому, что в Америке в сутках 24 часа, а в часе – 60 минут!

Ну, для первого раза достаточно. Напишу больше, если ты мне ответишь и у меня будет доказательство, что письмо дошло и стоит писать дальше.

С любовью, твоя Вера

Приятное чувство успеха охватило Ойгена Леттке. Значит, он все-таки нашел ее! Мир, как оказалось, недостаточно велик, чтобы избежать его ловушек, расставленных с помощью данных!

Значит, она уехала учиться в Штаты. Эта информация не была очевидной из того, что он узнал о ней раньше. На самом деле, странно – теперь, когда он знал, что искать, выяснить было нетрудно: Вера Шнайдер выиграла стипендию, которую Американское посольство в Берлине ежегодно назначало до начала войны. Участники конкурса предоставляли эссе на английском языке по заранее утвержденным, довольно америкоцентричным темам. Вера Шнайдер написала лучшее эссе о юности Джорджа Вашингтона, а затем отправилась на один учебный год в США изучать американскую историю.

Один год. Возникал вопрос, почему она не вернулась в 1938 году.

* * *

Все-таки изменить данные о покупках оказалось не так-то просто.

Первая проблема заключалась в том, что у Хелены вообще не было полномочия изменять платежные данные. Это позволялось делать только процессорам банковских систем. И, разумеется, руководителю технической службы, который управлял компьютерами и хранилищами данных, и ему разрешалось делать все, что технически возможно: изменять банковские таблицы, если бы он осмелился. Технические специалисты не имели ни малейшего представления о данных, их значении и способах обработки – знали только, как поддерживать машины в рабочем состоянии.

У Хелены же, как наборщицы программ и оператора данных, был пароль, позволяющий только считывать данные. Чего вполне хватало для ее обычной работы. Но план по спасению Артура и Ашенбреннеров путем манипулирования сохраненными платежными данными в обычных обстоятельствах провалился бы из-за того, что она вообще не могла внести изменения в любые данные.

В обычных обстоятельствах, как уже сказано. Потому что за время работы над проектом «Летучий песок» она узнала, как работают системы безопасности, и продвинулась так далеко, как почти никому не удавалось, и научилась, как перехитрить, обойти и обмануть систему безопасности: долгие годы Хелена практически не делала ничего другого.

Так что в действительности проблемы не существовало, ей не пришлось прикладывать большие усилия, чтобы применить полученные знания к компьютерной системе НСА. Примерно через час хитрых манипуляций удалось присвоить себе так называемое право администратора, позволяющее по собственному усмотрению назначать пользователю дополнительные права или ограничивать их, например, право вносить записи в определенную таблицу. Это показалось ей самым незаметным способом сделать все, что она хотела, потому что, если когда-нибудь заметят, что в ее профиле пользователя было активировано право администратора, она сможет заявить, что ничего не знала, и, если повезет, это сочтут оплошностью при настройке ее учетной записи.

Вторая проблема выглядела сложнее. Нельзя просто заменить в записи о списании купленный предмет на другой по своему усмотрению или вовсе его удалить. Каждая покупка соотносилась с продажей, и баланс между ними должен оставаться верным в любое время. Существовали программы, которые это регулярно проверяли и подавали сигнал тревоги, если что-то не так (по разным техническим причинам иногда случались ошибки или задержки в списаниях). Следовало поместить приобретенный предмет в запись о другом списании, которое было совершено в тот же день, по возможности даже в то же время и, прежде всего, по той же цене, и наоборот.

Отто, например, купил чердачную лестницу 21.01.1935 в 15:12 и заплатил за нее 58 рейхсмарок. После недолгих поисков Хелена нашла некоего Эрнста Пельцера, проживающего недалеко от Эрфурта, который в тот же день купил дрель за 58 рейхсмарок, правда, в 11:44. Хелена написала небольшую программу, которая сначала получила право изменять платежные данные, затем поменяла в записях о списании купленные предметы и точное время покупок, а вслед за этим аннулировала право изменять платежные данные. Прошло около двух секунд, и Отто Ашенбреннер 25.01.1935 в 11:44 купил дрель, а Эрнст Пельцер в 15:12 купил чердачную лестницу, и никто не сможет доказать обратное. А поскольку Отто теперь уже не покупал чердачную лестницу, то покупка походного туалета не имела значения; в свою очередь, Эрнст Пельцер никогда не покупал походного туалета, так что его покупка чердачной лестницы тоже не вызывала подозрений.

И действительно, когда она снова запустила программу анализа, имя Отто Ашенбреннера больше не появлялось.

– Ух! – пробормотала Хелена, почувствовав, как камень с души свалился.

В следующее мгновение зазвонил рабочий телефон.

* * *

Прочитав еще несколько электронных писем, Леттке целиком сосредоточился на переписке между Верой Шнайдер и ее подругой Гертрудой. Своим родителям она тоже писала, но всегда кратко и лишь незначительные вещи, которые обычно пишут, чтобы обеспокоенные родители оставались довольными. Письма же к подруге Гертруде, напротив, были настоящими новеллами. Вера Шнайдер в мельчайших подробностях описывала жизнь в университете, американскую повседневность, свои впечатления от Нью-Йорка, текущие душевные состояния – словом, всю свою жизнь.

Волнительно читать все это. Вторгаться в интимную переписку двух подруг, которые безудержно доверяли друг другу всё: свои влюбленности и подавленные мысли, любовные приключения, а также половые трудности. Это напомнило Ойгену Леттке прежние времена, когда он проникал в чужие квартиры не для того, чтобы воровать, а только чтобы внимательно осматривать их, выдвигать каждый ящик и заглядывать в каждый шкаф.

Здесь в этом не было никакой необходимости. Две женщины охотно выдвигали для него все ящики, открывали каждую дверцу шкафа, и к тому же объясняли ему, что в них можно увидеть.

Как будто он сам присутствовал, когда Вера Шнайдер познакомилась на университетской вечеринке с молодым студентом-физиком по имени Пол Миллер. Узнал, что у того были глубокомысленные темно-карие глаза и стройный зад, который очень понравился Вере, как и все остальное в молодом человеке. «Вообще, – писала она, – он совсем не похож на того, кто