Проклятие чародея - Пола Вольски

— Так каков же я, Рэйт? — Казалось, Валледжа забавляет беседа.

— Необычайно мелочны и тщеславны. Черствы, безнравственны и одержимы страстью к накопительству. Анализ сочетания этих качеств, как мне казалось, неминуемо должен был привести меня к ответу. И похоже, привел.

— Я не стану обижаться на ваши нападки, которые проистекают не иначе как из досады при мысли, что вам не удалось пробиться в высшие структуры ордена. Если злословие в адрес магистра доставляет вам хоть слабое утешение, я не буду обделять того, кто и так чувствует себя ущемленным. Что до ответа, который вы ищете, он предельно прост. Да, я признаю, что не сумел отвратить темноту, что весьма печально, но никак не постыдно, так как это оказалось не под силу любому из чародеев. Пусть мы потерпели поражение, но все же нам улыбнулась удача, поскольку непосильное для нас проклятие рассеялось по собственной воле, а может, в силу какого-либо существенного недочета своего создателя.

— По собственной воле! Лицемер! Вы прекрасно знаете, что это не так, равно как и остальные члены ордена.

— Я бы так не говорил. Дорогой мой Рэйт, если не считать ваших собственных утверждений, ничто не подтверждает обратное. Считаю своим долгом предупредить вас, что я не намерен отстаивать вашу точку зрения перед Советом ордена. Тут наши мнения расходятся, и я буду следовать голосу совести — точно так же, как, несомненно, поступят и другие Избранные.

— Вам ни за что не убедить их, Валледж. Они вам не поверят, поскольку знают вашу враждебность по отношению ко мне.

— Враждебность? Помилуйте, вовсе нет! — всплеснул руками Глесс-Валледж. — Зачем всегда оправдывать собственные недостатки вымышленными предубеждениями старших по рангу? Если вы тем самым и вредите кому-нибудь, Рэйт, то только самому себе. Могу лишь надеяться на то, что однажды вы поймете это и изменитесь к лучшему. Пока же собратья-чародеи прекрасно понимают предвзятость вашей позиции и будут делать выводы, учитывая этот фактор.

Рэйт Уэйт-Базеф не сразу совладал с гневом. Бородатое лицо побледнело от негодования, но голос остался ровным.

— Ваша непревзойденность, у меня будет что представить на рассмотрение Совета. Неопровержимые, притом вещественные доказательства.

Выражение Валледжа самую малость изменилось.

— Вы ведь не принесли из пещер дневники Террза Фал-Грижни?

— Нет, не решился. Но если я не ошибаюсь в своем предположении, то нужное мне доказательство находится здесь, во дворце Валледжей. Что, в свою очередь, возвращает нас к исходному вопросу, а именно: какую цель вы могли преследовать, противясь разглашению новости о надвигающейся Тьме? Зачем было отрицать очевидное, утаивать его, подвергать опасности жизни лантийцев? По-моему, вы настолько высоко возомнили о себе, что решили одолеть темноту в одиночку. Об этом говорят хотя бы ваши весьма зрелищные принародные потуги. Не будь вы уверены в конечном успехе, вы ни за что не стали бы так рисковать своей репутацией. Наверняка вы тайком тренировались. И потом, взойдя на городскую стену, ждали триумфа и восторженного признания.

— Я был в полушаге от успеха.

— Сомневаюсь, очень сомневаюсь. Но неужели вы поставили бы на карту так много ради одной только славы сильнейшего чародея современности? Не думаю. Пожалуй, существовал стимул посильнее. И в чем бы он мог выражаться? Что могли пещерники предложить его непревзойденности, чтобы убедить его предать Ланти-Юм? Разумеется, не деньги, не титул и не землю. Всего этого у вас и так предостаточно. Тогда что могло бы прельстить вас? Нечто, обладающее либо редкостной художественной красотой, либо способностью преумножить ваши магические таланты. Первое, что пришло мне в голову, это дневники Грижни. Но они, как я точно знаю, не у вас, а я сомневаюсь, что вы ударили бы пальцем о палец без предварительной мзды. Тогда что же? После возвращения я собрал всю имевшуюся у нас информацию о вардрулах и пришел к выводу, что такой беспроигрышной наживкой могли послужить светокристаллы Джфрниала.

— Рэйт, я пытался соблюсти сдержанность, выслушивая вашу ахинею, но и мое терпение не беспредельно.

— В таком случае закругляюсь. Я утверждаю, что вардрулы подкупили вас. И если это так, то доказательство подкупа должно находиться здесь, во дворце Валледжей, скорее всего, в вашем кабинете. Третий этаж и направо, не так ли, ваша непревзойденность? — Поднявшись из кресла, Уэйт-Базеф направился к двери.

— Оставайтесь на месте, Базеф. — Глесс-Валледж вскочил на ноги. — Как вы смеете?

Не утруждая себя ответом, Уэйт-Базеф стремительно вышел из гостиной и уже начал было подниматься по лестнице, когда его настиг разъяренный хозяин.

— Куда это вы направились?

— В ваш кабинет, ваша непревзойденность. Разве я неясно выразился?

— Я вам запрещаю!

Уэйт-Базеф устремился вверх по лестнице.

— Слышите, Базеф? Запрещаю! Немедленно покиньте мой дом, иначе я прикажу слугам выдворить вас силой.

Уэйт-Базеф остался глух к угрозам. На третьем этаже он свернул вправо и пошел прямиком к мастерской чародея.

— Уходите, Базеф! — приказал хозяин. — Больше я повторять не стану.

— Почему вы не хотите меня впустить, ваша непревзойденность? — довольно любезно поинтересовался Уэйт-Базеф.

— Потому что не желаю, чтобы кто-то вторгался в мой личный кабинет. У вас нет права рыскать по дому Валледжей.

— Показать собрату-чародею свою мастерскую — разве это такая уж большая любезность? — Продолжая улыбаться, Уэйт-Базеф взялся за ручку двери.

Валледж закрыл глаза, быстро и уверенно проговорил слова заклинания.

Шипение, шкворчание, потрескивание магической силы. Уэйт-Базеф вскрикнул и отдернул руку. Пальцы вмиг покраснели от ожога. С минуту он молча смотрел на них, потом перевел взгляд на хозяина.

— Покончим на этом. — К Валледжу вернулось прежнее самообладание. — Теперь уходите и помните: этого безобразного случая я не забуду.

— Вот именно, — медленно подтвердил Уэйт-Базеф. — Не забудете. — Опустив голову, он тоже что-то тихо проговорил, сделал пасс руками и снова потянулся к ручке.

Ваксальт Глесс-Валледж распрямился, словно его ударили по щеке, и вперил в него изумленный взгляд, говорящий о том, что он никак не ожидал от неприятеля столь действенного сопротивления. Впрочем, колебался он недолго. Сделав глубокий вдох, он собрался с духом и напрягся.

Рука Рэйта Уэйт-Базефа остановилась в нескольких дюймах от двери, и все попытки прорваться через невидимый барьер сопровождались шипящими и потрескивающими звуками.

Губы Валледжа при виде этой картины изогнулись в злорадной усмешке.