Рыцарский престол - Юрий Иванович

Глава тридцать вторая

Разборки власть имущих

На вопрос о высших правителях ответил пятый по счету докладчик, один из весьма знаменитых своей доблестью и воинским искусством рыцарь, старый знакомый Загребного, один из лучших друзей Виктора, высший лорд-барон Рональд Страйский.

Вначале он бурно обнялся с младшим иномирцем, затем сдержанно и с почтением, косясь на шмелей, поздоровался за руку с Семеном и только потом выдал главную трагическую новость:

– Верховные предали Жармарини и сбежали со своими тритиями и семьями в королевство Октавия!

– Все? – с изумлением выдохнул Виктор.

– Семеро! Город обороняли не щадя своего живота только двое. Но Брави Кейг геройски погиб во время взрыва одного из первых снарядов, а Рамс Стернеги – тяжело ранен совсем недавно. Буквально случайно оказался в зоне одного из последних взрывов. Здоровье у него неизмеримое, но сейчас за его жизнь борются лучшие врачи.

Зная, как мало в городе вообще Шабенов, Загребной ни минуты не раздумывал:

– Где он находится? Мы тоже постараемся помочь.

– Тут недалеко, в подвале вон той башни, идите за мной.

Рональд поспешил вперед, ни на мгновение не прекращая обрисовывать весьма печальную обстановку в городе. Да и весь остальной цвет рыцарства, успевший к тому времени собраться на площади, потянулся за ними.

Единственный законный правитель Жармарини и в самом деле оказался весьма плох, так что вмешательство великого Загребного и демонессы с тридцать восьмым уровнем оказалось как нельзя кстати. Можно с уверенностью сказать – спасительным. Слушая краем уха продолжающийся бурный диалог между Виктором и Рональдом, пара приступила к устранению самых опасных повреждений в теле прославленного рыцаря. И уже через полчаса их усилия принесли успех: Рамс Стернеги пришел в себя, открыл глаза и заговорил. Правда, пришлось усиленно прислушиваться к его тихим словам.

– Алпейци, подойди сюда.

Семен попросил прекратить гул в огромном помещении и подозвал сына к раненому:

– Сынок, тут тебя зовут.

Верховный оторвал свой недоумевающий взгляд от лечащего его мужчины, уставился на молодого рыцаря и со скорбью стал говорить:

– Существующая власть себя изжила. Общее правление необходимо только в маленьких и никому не нужных государствах. Исторически это уже было доказано не раз. И нынешние события – лишнее тому доказательство.

– Не согласен, – авторитетно заявил Виктор. – Если семеро оказались трусами, лгунами и предателями, то это еще не значит, что система власти плоха и ее надо менять.

– Значит, значит!.. – скривился Рамс и грозно повел запекшимися от крови бровями, намекая, что перечить ему не стоит. Кажется, он твердо уверовал, что это его последнее просветление сознания перед смертью, и спешил выговориться.

Но Виктор и не думал останавливаться:

– Другой вопрос, что все рыцарство погрязло в рутине, расслабилось и не проконтролировало жесткое исполнение вековых традиций. Вот семь ублюдков и засиделись на своих тронах.

Раненый выдержал тяжелую паузу, но вынужден был признать:

– Тут ты тоже прав. А уж теперь к твоим словам спасителя нашего баронства даже я обязан прислушиваться с вожделением и трепетом. Да и то недостоин.

– Ну что вы, – смутился молодой рыцарь. – Не поймите меня превратно. Ваш незыблемый авторитет и воинское умение никто и никогда не ставил под сомнение. Вы для нас пример доблести, честности и твердого рыцарского слова.

– Да? Хм… наивные. Уж я-то лучше знаю все свои грехи и нерешительность. Сколько раз я закрывал глаза на нарушения в проведении турниров, сколько раз не хотел выносить сор из избы на всеобщее посмешище – и вот дождался расплаты. И на этом смертном одре вынужден признаться: мою вину в случившемся не смоет даже моя пролитая кровь.

– Ну зачем же так?

– Мертвые мне не простят нанесенного столице позора и бесславной гибели лучших рыцарей. Я просто вынужден открыть некоторые исторические тайны.

– Может, с этим лучше не торопиться? – резонно вопрошал барон Алпейци.

– Как бы не опоздать. – Голос раненого окреп: – Слушайте все! На груди у меня ключ от моего сейфа, и я передаю его немедленно в руки Виктора. Находящиеся в сейфе древние бумаги, грамоты и государственные постановления после прочтения он может предать гласности по собственному усмотрению. Такова моя воля! Возьми ключ, Алпейци!

Виктор отстегнул от цепочки небольшой, но с весьма сложными завитушками ключ и стал его внимательно рассматривать.

– Хочу вас успокоить, – склонился к верховному спасший его человек. – Смерть вам не грозит.

Рамс Стернеги перевел взгляд на Семена:

– А ты кто?

Скрывать что-то о себе иномирцу не было малейшего смысла.

– Я отец Виктора Алпейци. Граф Семен Фаурсе. Хотя в большинстве государств материка меня больше знают под именем Загребного.

Теперь уже глаза верховного стали похожи на два больших яблока. Только непонятно было, чему он больше удивляется: собственной живучести или такой удивительной встрече. Тем более что и ответил с двумя последующими вопросами:

– Наслышан, наслышан. Так, значит, сын? Но я и в самом деле не умру?

– Могу заверить со всем своим авторитетом!

После чего Стернеги пустился в философию, словно пытаясь оправдаться:

– Рыцари на поле боя смерти не страшатся, так что мне умереть не страшно. Но уж слишком хочется посмотреть на казнь главных предателей Жармарини. Накажете этих отщепенцев?

– Постараемся помочь и в этой проблеме, но уж казнить их будете сами.

– Увы, мне уже не суждено. – В сводчатом зале стояла полная тишина, и все присутствующие боялись шелохнуться, прислушиваясь к каждому слову. – Отныне я добровольно слагаю с себя все обязательства верховного лорда-барона и ухожу в отставку. Разве что, если позволит восстановившееся со временем здоровье, готов сражаться простым рыцарем, в общем строю за свободу и независимость Жармарини! И по любому требованию выставлю тритии моего рода против любого врага, попирающего законы рыцарства и справедливости.

Словно высказавшись до конца, рыцарь натужно захрипел, пытаясь прокашляться, и все лечащие врачи приблизились к раненому, заглушая боль и устраняя открывающееся кровотечение.

– Ему бы поспать, – высказала Люссия очевидную мысль. – Лучше заживление пойдет.

Загребной согласно кивнул и легко усыпил могучее, не сдающееся смерти тело.

– Будет жить, – в который раз подтвердил он нескольким столичным врачам. – Но желательно одни сутки держать его обездвиженным и сонным.