Обманщик - Фредерик Форсайт

Впрочем, настроение Ханны резко изменилось, когда Диллон изложил ему историю, рассказанную Фаваро.

– У вас есть фотография этого Мендеса? – спросил Ханна.

– С собой нет.

– Можно ли получить копию из полицейских архивов в Майами?

– Да, сэр, я могу попросить, чтобы ее факсом переслали вашим людям в Нассау.

– Будьте добры, – сказал Ханна. Он бросил взгляд на часы. – Я распоряжусь, чтобы проверили регистрацию паспортов всех прибывших на остров за последние три месяца. Посмотрим, нет ли там Мендеса или другого латиноамериканца. А сейчас, прошу прощения, мне нужно проследить за отправкой тела в Нассау.

Уже на ходу Маккриди поинтересовался:

– Вы случайно не думали о том, чтобы поговорить с местными кандидатами?

– Да, – ответил Ханна. – Я как раз хотел заняться этим завтра с утра. Пока будем ждать результатов вскрытия.

– Вы не будете возражать, если я к вам присоединюсь? – попросил Маккриди. – Обещаю, я не произнесу ни слова. Дело в том, что оба они… политики, не так ли?

– Хорошо, – неохотно согласился Ханна.

«Интересно, на кого в самом деле работает этот Фрэнк Диллон», – подумал он.

По дороге в аэропорт Ханна заметил, что кое-где уже появились и его официальные объявления, хотя на стенах из-за обилия плакатов, призывающих голосовать за одного из двух кандидатов, почти не осталось свободного места. Казалось, весь Порт-Плэзанс оклеили бумагой.

Объявления Ханны были напечатаны в местной типографии по распоряжению старшего инспектора Джонса и оплачены из бюджета резиденции губернатора. В объявлении предлагалось вознаграждение в размере тысячи американских долларов тому, кто сообщит сведения о человеке, находившемся за стеной сада резиденции губернатора во вторник около пяти часов вечера.

Для обычного жителя Порт-Плэзанса тысяча американских долларов – огромная сумма. Кто-то должен прийти и сказать, что он видел что-то или кого-то. А на Саншайне все знали друг друга…

На летном поле Ханна смотрел, как четверо багамских полицейских и Баннистер загружают тело губернатора в самолет. Баннистер проследит, чтобы вечерним рейсом в Лондон были отправлены все их пробы и соскобы. В Лондоне на рассвете их заберет полицейская машина Скотланд-Ярда и доставит в Ламбет, в лабораторию криминалистики Министерства внутренних дел. На многое Ханна не рассчитывал, ему безотлагательно была нужна пуля, которую вечером должен извлечь из тела губернатора доктор Уэст.

Будучи занят в аэропорту, Ханна пропустил митинг сторонников Джонсона на Парламент-сквер. Не пришли на митинг и представители прессы и телевидения. Увидев кортеж полицейских машин, репортеры поспешили за ними.

Маккриди, напротив, не упустил такой возможности. Когда начался митинг, он сидел на террасе ресторана «Куортер Дек».

Послушать речь кандидата-филантропа собралась толпа человек двести. Маккриди заметил, как с толпой смешались десять мужчин в пестрых рубашках и огромных темных очках. Они раздавали какие-то бумажки и флажки. Бело-голубые флажки были символом верности кандидату. Бумажки были долларовыми банкнотами.

В десять минут четвертого на площадь въехал белый «форд-фэрлейн», бесспорно, самый большой легковой автомобиль на острове. Он остановился у импровизированной трибуны. Из машины вышел мистер Маркус Джонсон. Он взбежал по ступенькам и поднял руки, сжатые в победном борцовском приветствии. Пестрорубашечники зааплодировали, к ним присоединилось несколько островитян. Некоторые махали флажками. Через минуту Маркус Джонсон начал речь.

– И я обещаю вам, друзья – а я уверен, все вы мои друзья, – на бронзовом лице в рекламной улыбке сверкнули белые зубы, – когда мы станем свободными, то на эти острова придет процветание. Появятся рабочие места – в отелях, на новых пристанях, в кафе и барах, на новых предприятиях для переработки даров моря, которые мы будем продавать на материке. И все это обещает богатство и процветание. И денежный поток потечет в ваши карманы, друзья, а не в руки далеких лондонских бюрократов…

Чтобы его слышал каждый, Джонсон говорил в мегафон. Страстную речь кандидата прервал человек, которому мегафон был не нужен. Он стоял на другой стороне площади, но его низкий бас заглушил голос кандидата.

– Джонсон, – проревел Уолтер Дрейк, – ты нам не нужен. Не лучше ли тебе убраться туда, откуда ты пришел, и забрать своих ребят?

На площади воцарилось молчание. Пораженная толпа ждала, что небеса вот-вот обрушатся на землю. До сих пор никто не осмеливался прерывать Маркуса Джонсона. Но небеса не обрушились. Джонсон, не говоря ни слова, отшвырнул мегафон и сел в машину. По его команде «форд», а за ним и грузовик с помощниками рванули с места и скрылись.

– Кто это был? – спросил Маккриди официанта.

– Его преподобие Дрейк, – ответил официант. Казалось, он был изрядно напуган.

Маккриди задумался. Где-то он слышал похожий голос. Он попытался вспомнить, где и когда это было. Потом память подсказала: тридцать лет назад в Йоркшире, в Каттерикском лагере, во время службы по призыву. На парадном плацу. Маккриди поднялся в номер и по своему радиотелефону позвонил в Майами.

Когда его били, его преподобие Уолтер Дрейк не произнес ни звука. Их было четверо, они поджидали священника на пути домой после вечерней службы. Они орудовали бейсбольными битами и ногами. Деревянными битами, не жалея сил, молотили упавшего священника. Потом они ушли, даже не посмотрев, жив он или мертв. Им было все равно. Но Уолтер Дрейк остался в живых.

Через полчаса он пришел в себя и дополз до ближайшего дома. Испуганные жильцы вызвали доктора Карактакуса Джонса. Доктор довез священника до больницы на ручной тележке и до утра латал его.

Вечером, во время ужина, позвонили Десмонду Ханне. Детективу пришлось идти из отеля в резиденцию губернатора. Звонил доктор Уэст из Нассау.

– Послушайте, я понимаю, что трупы нужно хранить в холоде, – сказал патологоанатом, – но этого явно переморозили. Он превратился в колоду, в глыбу льда.

– Местные полицейские сделали все, что могли, – сказал Ханна.

– Я тоже сделаю все, что в моих силах, но бедняга оттает не раньше, чем через двадцать четыре часа.

– Пожалуйста, поторопитесь, – сказал Ханна. – Мне позарез нужна эта чертова пуля.

Глава 4

Главный инспектор Ханна решил сначала поговорить с мистером Горацио Ливингстоном. Ханна позвонил ему домой, в Шантитаун. Через несколько минут кандидат в премьер-министры подошел к телефону. Да, он будет рад через час принять инспектора из Скотланд-Ярда.

Как обычно, «ягуар» вел Оскар. Детектив-инспектор Паркер сидел рядом с водителем, а на заднем сиденье расположились Ханна и Диллон, сотрудник Министерства иностранных дел. Им не пришлось проезжать через центр Порт-Плэзанса, потому что Шантитаун располагался в трех милях от столицы, с той же стороны, что и резиденция губернатора.

– Есть успехи в расследовании, мистер Ханна? Или я вторгаюсь в ваши профессиональные тайны? – осторожно осведомился Диллон.

Ханна всегда предпочитал обсуждать ход следствия только с коллегами. Но этот, Диллон, очевидно, действительно был сотрудником Министерства иностранных дел.

– Губернатор был убит выстрелом из пистолета или револьвера крупного калибра. Пуля попала в сердце, – сказал Ханна. – Вероятно, было произведено два выстрела. Одна пуля пролетела мимо и попала в стену. Я послал ее в Лондон.

– Сильно деформирована? – поинтересовался Диллон.

– Боюсь, очень сильно. Вторая пуля, скорее всего, осталась в теле жертвы. Точнее я смогу сказать сегодня вечером, когда получу из Нассау результаты вскрытия.

– А убийца?

– Очевидно, он проник через калитку в стене сада. Во всяком случае, замок с калитки сорван. Выстрелил футов с десяти, потом ушел. Вероятно.

– Вероятно?

Ханна поделился с Диллоном своей догадкой о том, что сорванный замок калитки мог быть лишь ловким маневром, призванным отвлечь внимание детективов от убийцы, который спустился в сад из дома. Диллон был в восторге.

– Я бы никогда до этого не додумался, – признался он.

«Ягуар» въехал на улицы Шантитауна. Городок оправдывал свое название:[1] это был крохотный поселок, пять тысяч жителей которого ютились в скученных хибарках, сколоченных из деревянных дощечек и крытых оцинкованным железом.

Небольшие магазинчики, торговавшие овощами и майками, с трудом втиснулись между домами и барами. Это была, конечно, территория Ливингстона: повсюду красовались плакаты, призывавшие голосовать за мистера Ливингстона, и нигде не было видно ни одного портрета Маркуса Джонсона.

В центре Шантитауна, к которому вела самая широкая (и единственная) улица города, за высокой стеной, сложенной из коралловых блоков, стояло тоже единственное в городе двухэтажное здание. В стене были ворота, через которые мог проехать автомобиль. По слухам, мистер Ливингстон владел многими барами Шантитауна и обложил данью те, которые ему не принадлежали.