Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

Синтетические храмы и монастыри в глобальной империи

Стремление к познанию - это инстинктивная реакция человека на травму исчезновения, его почти экзорцистская попытка изгнать этого экзистенциального мучителя. На глубинном уровне философ должен осознать, что он уже мертв; философия - это не утверждение и не оправдание чего-либо, а скорее еще один побочный продукт движения в его вечно вращающемся повторении одного и того же. Но это не мешает воле к познанию, игре в прятки с Пантеосом, в какой-то момент достичь результата, который может повлиять на выражение стремления. Самым ярким примером такого влияния воли к знанию является технологическое развитие. Технология - это то, что наиболее сильно развивалось в ходе истории; развитие, которое имело самые далеко идущие последствия, и скорее ироничный побочный продукт, берущий свое начало в непрекращающихся разрушениях стремления. Технологии просто меняют правила игры на социальной арене, причем, мягко говоря, радикальным образом. Именно этому посвящены книги трилогии "Футурика". Теперь мы делаем еще один шаг вперед и, более того, развиваем этот аргумент в новом направлении.

Религию часто обвиняют в том, что она проповедует уничтожение знаний и навязчиво борется с желанием людей учиться и осмысливать новые идеи, и, к сожалению, так оно и было в определенные периоды, что, естественно, вызывает глубокое осуждение. Не в последнюю очередь христианство и ислам имеют обширный реестр грехов в этом отношении. Но из этого нельзя сделать вывод, что любая форма религии по определению должна рассматриваться как своего рода интеллектуальный эскапизм, форма социальной анестезии или, возможно, седативного средства. Когда Карл Маркс утверждает, что религия - это опиум для народа, это обобщение без какой-либо заметной точности. Более того, религия - это гораздо большее для людей, она выполняет множество различных и сложных общественных функций. Кроме того, существуют религии и религии. Синтетизм - если взять близкий пример - в своем качестве углубления имманентности, а не растворения в трансцендентности, фактически является прямой противоположностью всех форм эскапизма. Скорее, пафос синтетизма заключается в том, что британский поэт XIX века Джерард Мэнли Хопкинс назвал инскапизмом, стремлением к более сильной и глубокой искренности, путешествием внутрь, а не бегством вовне или в сторону по отношению к реальности. И инскапизм не только хочет знать, он хочет дать полное выражение тому, что узнает.

Различие между эскапистской и инскапистской религией становится тем более важным, когда интернетизированный мир - где все нации и города мира становятся тесно зависимыми и запутанными друг с другом - переходит от лоскутного одеяла суверенных национальных государств индустриализма к глобальной империи информационизма. Здесь важно понять, что глобальная империя - это не некое бесперебойное, синхронизированное, централизованное тысячелетнее царство, а скорее фрагментированная и крайне децентрализованная мешанина социальных узлов. Эта мешанина, в свою очередь, подчиняется неконтролируемым и безжалостным потокам капитала и информации, пересекающим старые национальные границы, а не какой-то символически властной центральной силе с ощутимым или даже заметным охватом. Из этих потоков возникает решающий конфликт между, с одной стороны, капиталистической структурой власти национальных государств и гигантских корпораций - организаций, которые будут делать все возможное, чтобы остановить, ограничить и, прежде всего, попытаться одомашнить развитие и потенциал Интернета в своих интересах, - и, с другой стороны, аттенционистской структурой власти, созданной и прославляемой нетократами, которые борются за свободный и открытый Интернет, чтобы захватить и контролировать мир, руководствуясь своим видением теологического анархизма.

В своем качестве теологического анархизма par excellence синтетизм - это встроенная метафизика нетократии. Но борьба со статистско-корпоративистским истеблишментом не проста и не имеет заранее предрешенного результата в условном и индетерминистском мире. По крайней мере, не в краткосрочной перспективе. Есть тенденции и есть контртенденции. Многие забывают, что национальные государства, которые долгое время казались такими "естественными" и Богом данными, на самом деле были результатом нескончаемых кровавых и упорных религиозных войн в старой Европе. Следовательно, выбор стратегии имеет решающее значение для исхода этой борьбы. Глобальная империя позаимствует многие черты, например, у Древнего Рима и Средневековой Европы. Первые христианские общины, митраистские ордена, масонские ложи, соборы и монастыри, построенные в Средние века, - все это прекрасные источники вдохновения для подрастающей элиты, которая верит в необходимость и хочет участвовать в строительстве синтетических храмов и монастырей в глобальной империи.

Когда нетократ-атеист III тысячелетия садится в классический храм и поражается его вдохновляющей красоте, возникает вопрос, как гиперкапитализму удалось настолько умиротворить ее и сестер и братьев ее поколения, что они сами никогда не реализовывали идеи возведения аналогичных зданий для духовных целей или даже с духовной ориентацией. В частности, не без индивидуальных скрытых мотивов, связанных с капиталистической выгодой в долгосрочной перспективе. В результате исторического отмирания религии именно идеальность была утрачена и заменена слепым и компактным инструментарием во всех отношениях между людьми. Предполагается, что все социальные действия и отношения в гиперкапиталистическом обществе вращаются вокруг эксплуатации, разрушающей ценности, и никогда - вокруг эксплуатации, создающей ценности (см. "Нетократы"). Но инструментальный взгляд на ближнего - это экзистенциальная тюрьма, платоновское отчуждение в его наиболее явной форме, и единственный выход из этой тюрьмы - отрицание всей капиталистической парадигмы. Неожиданно и очень своевременно появляется Интернет как потенциальный рычаг для достижения ренессанса идеальности. Интернет не только делает возможной эту долгожданную революцию. Согласно информационно-технологическому письму истории, именно Интернет де-факто является этой самой революцией.

Строительству синтезаторных храмов и монастырей предшествуют эксперименты начала XXI века с временными автономными зонами. Национальное государство разрушается вместе со сменой парадигмы и в результате этого. Поскольку ресурсы для поддержания правопорядка всегда ограничены, нормативная база национального государства не может быть поддержана во время и особенно после революции такого масштаба, о которой мы говорим, когда речь идет об Интернете. Мы должны расставить приоритеты, в значительной степени сделать вид, что во всех отношениях поддерживаем старый закон. Возникшая анархия превращается в плюрархию - демократии в реальном смысле никогда не существовало, - которая состоит из бесконечного числа более мелких, конкурирующих и, прежде всего, хаотично пересекающихся центров власти. Ответом на плюрархию, который также является ее неотъемлемой возможностью и перспективой, является создание временных автономных зон. Они включают в себя все: от экопоселений, разрабатывающих модели устойчивого образа жизни, которые впоследствии могут быть скопированы и распространены, до фестивалей, основанных на участии, где внимание максимизируется за счет щедрого распределения ресурсов, а капитализм запрещен в рамках мероприятия с целью деинструментализации и оживления отношений между человеческими существами. Следовательно, миссия синтетистов заключается в том, чтобы строить храмы как манифестации искусства, основанные на участии, и монастыри как революционные ячейки посреди первоначального и наиболее суматошного хаоса