Маска времени - Мариус Габриэль

– Расскажи мне о своем чувстве вины, которое переполняло тебя, когда ты трахалась с женатым человеком.

– Поначалу это очень возбуждало, но затем он по-настоящему влюбился в меня. Я хочу сказать, что он просто с ума сошел. Он начал говорить, что готов бросить жену и детей. Тут я поняла, какое зло совершаю. Мое маленькое приключение могло разрушить счастье другой женщины, уничтожить семью. Для меня это было невыносимо.

– И ты убежала.

– Да. Я убежала. И с тех пор не имела дела ни с одним женатым мужчиной.

– Расскажи о втором твоем любовнике.

– Об Уильяме?

– Об Уильяме так, об Уильяме. Он что, тоже был намного старше тебя?

– Да. К этому времени он разошелся с женой, но детей у них не было. В сексе он оказался настоящим профессионалом.

– Профессионалом? – Филипп медленно провел ладонью по всему телу Анны, нежно помассировав ее груди. – Что ты имеешь в виду?

– Уильям относился ко мне как к женщине. Ден считал меня ребенком и любил называть малышкой. Билл был чем-то большим… – Анна замолчала, почувствовав, как теплые губы Филиппа коснулись ее сосков.

– Продолжай, – потребовал Филипп, и Анна всей кожей ощутила его жаркое дыхание.

– Не могу, когда ты так целуешь меня.

– Можешь. – Он слегка укусил сосок Анны, и от боли она вся выгнулась. – Расскажи, расскажи мне о Билле, который относился к тебе как к женщине. Ты всегда с ним кончала?

– Да, – прошептала Анна.

– Всегда?

– Часто. Но не как с тобой. Ты это хотел услышать?

– Я хочу только правду.

– У меня ни с кем не было такого, как с тобой. Помнишь, тот первый раз в Вейле… Это было больше, чем все прежде, вместе взятое. Думаю, что это ты и хотел услышать.

– Нет. – Филипп поцеловал ее в шею, а затем язык его скользнул между грудей. – Об этом ты можешь не говорить. Я и без слов все знал.

– Невозможное чудовище. Я люблю тебя, Филипп.

Анна поклялась никогда не произносить больше этих слов, но сегодня она призналась ему в любви уже дважды. Слегка пристыженная своей слабостью, Анна рванулась было, чтобы освободиться, но у нее ничего не вышло.

– Ты же сказал, что я в любую минуту могу освободиться?

– Еще не время. Расскажи мне о третьем. Как его звали?

– Курт. Он работал со мною в Майами в газете. Он был моим боссом.

Голос Анны стал мягким, даже сонным: она ощущала возбуждающее прикосновение языка Филиппа. Он мягко скользил по животу и ниже, где ее жаркая влажная плоть была едва скрыта тонкой кружевной полоской.

– И как долго он был твоим любовником?

– Прошлое лето. Мы вместе ходили купаться на пляж ночью. Он обычно приносил с собой бутылку вина, и мы занимались любовью прямо под звездами. Курт иногда давал мне покурить травку.

– И тебе это нравилось?

– Иногда было противно и подташнивало, а иногда ничего, даже возбуждающе.

– Скромным любовникам это очень помогает.

– Развяжи меня.

– Я же сказал, что освободиться ты сможешь и сама. Филипп просунул пальцы под трусики и одним движением снял их.

– Но я не могу освободиться, а мне так хочется коснуться тебя.

Филипп начал целовать ее бедра, а затем язык коснулся и самой плоти. Он начал проникать туда все глубже и глубже, как в первый раз: нежно и настойчиво одновременно. Анна еще раз попыталась освободиться и не смогла, а язык Филиппа то выходил, то вновь входил в нее, вызывая невыразимое желание. Анна выгнулась и обхватила ногами спину Филиппа, приподнявшись так, чтобы продлить удовольствие, сделать его сильнее и доставить радость Филиппу, открывшись ему до конца.

Шелковые чулки больно резали запястья. Но узел наконец-то поддался, и правая рука освободилась. Анна тут же развязала другую. Теперь она обхватила руками голову своего возлюбленного и с глубоким вздохом выдавила из себя: «Иди. Иди ко мне…», сама удивляясь звуку своего голоса.

Филипп неожиданно засмеялся.

– Я же говорил, ты легко можешь освободиться и сама.

Анна жадно поцеловала Филиппа в губы и прошептала:

– Не смейся надо мной. И больше не привязывай меня к постели.

– А тебе это не понравилось?

– Ты больной человек, Филипп Уэстуорд.

Он лег на спину, а Анна устроилась у него на груди, вглядываясь в его лицо. Она чувствовала, что вся горит.

– Тебе нравится целовать меня… там?

– Ммм…

– Почему?

– Потому что это тебя дьявольски возбуждает, да и меня тоже. Это самая женственная твоя часть.

Анна бедром ощущала твердый пенис Филиппа.

– А я всегда была против орального секса. Я кажусь тебе мещанкой, да?

– Нет, только ирландской католичкой. Ты так красива, Анна. Ты самая красивая женщина, которую я когда-нибудь видел.

– Иди, иди ко мне. – Голос Анны прервался.

Когда все кончилось, Филипп принялся целовать ее веки, каждый раз повторяя:

– Анна, дорогая.

Она же ощутила на губах привкус соли от его слез.

– Этот раз ты был только со мной.

– Да, с тобой.

– Сейчас ты открылся полностью.

– Да.

– Так больше не скрывайся от меня, Филипп. Мне не вынести этого.

В ответ он только молча целовал ее губы.

Наконец-то они нашли его. Они нашли Джозефа.

Анне снилось, будто она бежит по длинному коридору, а сердце готово вот-вот вырваться наружу. Это госпиталь, вроде того, в котором находится ее мать. Джозеф здесь, в одной из палат за белой дверью.

Анна, волнуясь, сворачивает за угол и бежит вниз по лестнице, громко выкрикивая имя Джозефа, но в ответ – молчание и безразличие на лицах врачей в белых халатах. Они только пожимают плечами и проходят мимо. Но Джозеф здесь, Анна прекрасно знает об этом.

Она видит дверь с надписью: «Джозеф Красновский». Наконец-то она нашла его!

Анна с разбегу толкает дверь и оказывается в большой ярко освещенной комнате с настежь распахнутым окном. Занавески раздуваются от сильного ветра. Сердце готово остановиться. Она уже знает, что значит это широко раскрытое окно.

Медленно Анна подходит к постели. Голый человек лежит на кровати, его руки скрещены на груди.

– Джозеф! – кричит Анна. Но этот крин, как и полагалось во сне, похож на шепот.

У постели появляются люди в белых халатах, на их лицах – плохо скрываемое недовольство. Медленно, в унисон они качают головами.

– Нет. Он не может! Не может умереть просто так! – кричит Анна.

Тогда сестра медленно поворачивается и спокойно показывает на монитор у постели больного. На черном экране зеленая ровная полоска ясно говорит о том, что сердце уже давно перестало биться. А душа вышла из тела и вылетела в распахнутое окно, куда-то в вечность.

– Нет! – закричала Анна в отчаянии. – Нет! Филипп!

Он здесь же, большой, сильный, а руки его уверенно обнимают сейчас Анну. Она открыла глаза и посмотрела через его плечо на брезжущий из окна свет, не понимая, где она находится.

– Филипп! – прошептала она. – Мне приснился кошмарный сон.

– Пора вставать. Уже почти половина восьмого.

– Ну и что? Разве ты собираешься уходить куда-то?

– Нет. Просто это моя комната, поэтому уйти придется тебе.

– Ты что, собираешься меня выставить?

– Горничные скоро будут разносить чай в постель. Думаю, тебе не хотелось бы, чтобы они застали молодую хозяйку в кровати гостя? Иди.

– Черт побери!

Камин догорел, и в комнате было очень холодно. Анна быстро вскочила с постели и нашла свою одежду на полу.

– Ты бессердечный тип, Филипп, – произнесла она, вся дрожа. – Здесь же можно умереть от холода.

Когда она собралась наконец, то наклонилась к постели и поцеловала своего возлюбленного.

– Ничего похожего мне не приходилось испытать в жизни. А тебе?

– Тоже.

– Что ж, поверю тебе на слово.

– Конечно.

У двери она повернулась и послала Филиппу воздушный поцелуй. В ответ он улыбнулся ей. Анна закрыла за собой дверь и оказалась в холодном пустом коридоре.

Они уезжали из Грейт-Ло второго января. Анна с болью в сердце расставалась с Эвелин – ведь эта встреча могла оказаться последней. За прошедшую неделю Эвелин стала ближе Анне, которая увидела бабушку совсем другой, близкой по духу женщиной.

Анна из последних сил старалась не расплакаться.

– Я буду звонить тебе каждую неделю, бабушка. Сообщу, как мама. А как только ей можно будет путешествовать, я обязательно привезу ее в Англию, повидаться с тобой.

– Хорошо, – согласилась Эвелин. – Обязательно привези ее ко мне, прежде чем я уйду из этого мира. А теперь прощай, дитя мое.

Анна была подавлена и не могла произнести ни слова. Эвелин сама отстранилась от нее.

– Иди. Оставь прошлое и иди туда, где его тени не имеют власти.

– Такого места нет, бабушка.

– Нет, есть, дитя мое. Где-нибудь на вершине холма, где солнце светит особенно ярко. И помни, прошлое боится будущего. Иди в это будущее и забери с собой мать и своего удивительного мужчину.

Они подошли к старому «бентли». Уоллас сел за руль и надел кепи на седую голову.