Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI—XVIII века) - Коллектив авторов

имеющий пропитания, и просит у вас, чтобы вы ему что-нибудь из милости пожаловали на пищу». Королевич, выслушав сие, вынул из кармана червонец и бросил старику, а сам поехал далее путем-дорогою. Ехали они долгое время, напоследок приехали в один город и увидели, что у одного двора стоит великая толпа народа. Королевич, желая б сем узнать, послал своего дядьку, чтобы он разведал, зачем народ стоит у оного двора. Дядька, повинуясь приказанию королевича, подскакал к народу и спрашивал, какая причина сему, что народ собрался у сего двора? Отвечали ему, что сей дом был одного знатного купца, но ныне он по смерти его находится пуст, и никто не смеет войти в оный, потому что ночью происходит великий стук и гром. Дядька, возвратясь к королевичу, пересказал ему о всем обстоятельно. Королевич, услышав сие, вознамерился ночевать в оном доме, и, подъехав ко двору, слез с своей лошади, и пошел прямо на двор. Взошед в переднюю покоев, не видя никого, пошел в другую комнату, в которой стоял стол и на нем лежали книги. Он сел на стул подле стола и начал читать книгу. День клонился уже к вечеру; и как стало в покоях темно, то он высек огня и засветил свечи, которые расставил на всех окнах покоя. Около полуночи слышит он голос, из трубы происходящий: «Ох! Батюшка! Упаду, ушибусь». Королевич, услыша сие и схватя со стола свечу, подбежав к печи, говорил: «Ну, падай скорей, кто ты?» Вдруг видит он, упала сперва одна нога, потом другая, далее голова, а, наконец, и все туловище, которое мало-помалу начало сдвигаться; и напоследок сдвинувшись, встал перед ним престрашный старик. Королевич, увидя его, сказал ему: «Ах! Ты старый шут! Теперь явился здесь, а давеча, на дороге сидя, просил милостыню» (он думал, что это нищий). Королевич взял его за руку, повел с собою в комнату, посадил его подле себя и начал читать книгу, говоря: «Слушай, старик, что я буду читать». Старик, несколько посидя, схватил зубами за плечо королевича и очень его ловко щипнул. Королевич, оборотясь к нему, сказал ему: «Что ты, старый шут, взбесился; ведь я тебя убью». После чего опять начал читать. Старик же спустя немного в другой раз схватил зубами королевича за плечо, который насилу мог промолвить: «Что ты, старый шут, разыгрался», и, вскоча со стула, ухватил старика за волосы, и начал таскать его. Совсем бы старик умертвил Ивана-королевича, если бы, к счастию его, не запел петух. Как скоро он запел, то Иван-королевич одержал победу над стариком, который вдруг ему заговорил с почтением: «Не бей меня, добрый кавалер! Пойдем со мною». Королевич согласился на сие. Старик, идя с ним из покоев, говорил: «Милостивый государь! Я хозяин сего дома». Потом вывел его в сени, отпер железные двери, и взошли в светелку, в которой на правой стороне разложен был огонь, а на левой лежало все его имение. Королевич набрал себе довольное число драгоценных каменьев, после чего говорил старик: «Милостивый государь! Извольте выходить вон из сего покоя, потому что приходит тот час, в который должно ему претерпевать наказание от духов». Как скоро королевич пошел вон, то старик за ним так сильно ударил дверью, что оторвал у него полу от кафтана. Королевич, обернувшись, сказал старику: «Что, брат! Надавал ты мне подарков, да и опять тебе жаль стало». После чего королевич вышел из двора и рассказал дядьке своему о всем том, что с ним в ночи ни приключилось. Напоследок, севши на свою лошадь, поехал с дядькою в свое королевство, куда приехав, стал жить благополучно; и по кончине своего родителя принял правление престола, которым управлял благоразумно, любим был своими подданными.

49

Сказка о старике и сыне его журавле

В некотором селении жил-был старик со старухою, которая беспрестанно ворчала и бранила своего мужа, что он только все сидит дома, а ничем не промышляет: хотя бы на старости своих лет бродил в лес и ловил каких ни есть птиц. Старику наскучили ежедневные старухины журби и ворчания; и так в один день, вставши, он поранее пошел в лес, где расставил для поймания птиц тенета, сам же притаился за куст. По счастию его в скором времени попал журавль. Старик с несказанною радостию выскочил из-за куста и, подходя ближе к тенетам, говорил сам себе: «Ну, слава богу! Теперь старуха на меня не будет ворчать; я ей принесу журавля, которого убьем, наварим, нажарим и вместе съедим». Журавль, услыша сие, возговорил старику человеческим голосом: «Почтенный старик! Не носи ты меня домой и не бей, но выпусти из тенет и дай мне свободу; будь ты мне отцом, а я тебе буду сын. Когда же старуха твоя за сие будет на тебя сердиться и ворчать, то приходи ко мне». По сем, указав ему лужайку, говорил: «Вот мое жилище, я всегда пребываю на сем месте». Старик долгое время занимался глубоким размышлением и не хотел лишиться своей добычи, думая, что журавль его обманывает; напоследок по усильном прошении журавля согласился удовлетворить ему и, выпустив его из тенет, сказал: «Слушай, сынок! Будь в своем слове крепок». Журавль же, напротив, утверждал с клятвою, что он никак не переменит своего данного слова и старика не только будет называть своим отцом, но и никогда не оставит его в нужде. Таким образом, старик, нимало не медля в поле, возвратился в свой дом, куда пришед, говорил своей старухе: «Ну, жена, я ныне поймал журавля». — «Очень хорошо, батька, — отвечала старуха с веселым духом. — Вот чем тебе сидеть дома, почаще бы ты ходил, то чтобы-нибудь хотя помаленьку носил, и то бы все годилось для домашнего. Да где же у тебя журавль?» — спросила потом старуха. «Я его опять отпустил, — отвечал старик, — он называл меня своим отцом и уверял с клятвою, что ни в чем меня не оставит». Сии слова столько раздражили старуху, что она ругала немилосердно старика, и, наконец, вышед из границ благопристойности, ухватя кочергу, начала ею ворочать старика, приговаривая: «Поди, старый хрыч, от меня со двора долой и живи у своего сына журавля». Таким образом согнала его она со двора. Бедный старик шел путем-дорогою, проливая горькие слезы, напоследок достигнул лужайки, по которой журавль, сын его, похаживал; и он, увидя своего отца, подбежал к нему с торопливостию и учтиво спрашивал: «Все ли ты, батюшка, в добром здоровье?» —