Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI—XVIII века) - Коллектив авторов

время не получат от него никакого известия, то бы более не ждали. «Когда же я буду жив и потрясу за веревку, то вытащите люльку, если будет легко, а когда тяжело, то отрубите, дабы вместо меня не вытащить Яги-Бабы». И, простясь с ними, опустился в ту глубокую подземную пропасть.

Он ходил там долгое время, наконец пришел к одной избушке, в которую взошед, увидел трех прекрасных девиц, сидящих за пяльцами и вышивающих золотом, и оные были дочери Яги-Бабы. И как они увидели Ивашку-медвежье ушко, то спросили: «Добрый молодец, зачем ты сюда зашел, здесь живет наша мать Яга-Баба, и как скоро она сюда придет, то уже теперь не быть живому, она тебя умертвит, но если ты нас освободишь из сего жилища, то мы тебе дадим наставление, как спасти свою жизнь». Он обещался их вывести из сей пропасти, и они сказали ему, что «как скоро мать наша приедет, то бросится на тебя и станет с тобой драться, но она потом устанет и побежит в погреб, в котором у ней стоят два кувшина с водою, в синем кувшине сильная вода, а в белом — бессильная». Лишь только дочери Яги-Бабы окончили свой разговор, то услышали, что мать их едет на железной ступе, пестом погоняет, а языком след заметает, и сказали о сем Ивашке. Приехав же, Баба-Яга закричала: «Доселе русского духу слыхом не слыхала и видом не видала, а ныне и слышу, и вижу. Зачем ты, Ивашка-медвежье ушко, пришел сюда? Ты и здесь уже вздумал меня беспокоить?» Бросилась вдруг на него, и начали драться; долгое время дрались оба, и напоследок упала на землю. Баба-Яга, полежав несколько, вскочила и побежала в погреб, куда за ней следом бросился Ивашка, и она, не рассмотря, ухватила белый кувшин, а Ивашка синий, и пили. После сего вышли из погреба и начали опять драться: Ивашка ее одолел и, схватя за волосы, бил Бабу-Ягу ее же пестом. Она стала просить Ивашку, чтобы он ее помиловал, обещаяся с ним жить мирно, и что сей же час выйдет из сего места. Ивашка-медвежье ушко на сие согласился и перестал бить Ягу-Бабу.

Как скоро она уехала, то он, подошед к ее дочерям, благодарил их за наставление и сказал им, чтобы они приготовлялись к выходу из сего места. Как они собрались, то он, подошед к веревке, и потряс за оную, тотчас его товарищи опустили люльку, он посадил большую сестру и с нею приказал, чтобы их всех вытаскали. Товарищи Ивашкины, вытаща девицу, удивились, но, известясь от нее обо всем, и прочих сестер ее перетаскали. Напоследок опустили люльку за Ивашкою, и как он в то время наклал в люльку много платья и денег, к тому же сел и сам, то товарищи его, почувствуя тяжесть, думали, что это села Яга-Баба, отрубили веревку и там Ивашку оставили. Между тем согласились на тех девицах жениться, что исполнить не замедлили.

Между тем Ивашка-медвежье ушко долгое время ходил по сей пропасти и искал выхода, наконец к счастью нашел в темном месте железную дверь, которую отломав, шел долгое время по оной темноте; потом вдали увидел свет и, шедши прямо на оный, вышел из пропасти. По сем вознамерился искать своих товарищей, которых вскоре нашел, и они уже все трое поженились. Увидя их, стал им говорить, для чего они его оставили в пропасти. Но товарищи, испужавшись, говорили Ивашке, что Усыня отрубил веревку, которого Ивашка убил, а жену его взял за себя, и стали все вместе жить-быть да добра наживать.

48

Сказка о Иване-королевиче

В некотором царстве, в некотором государстве, в Дурасском славном королевстве жил-был король с королевою; а как у них не было детей, то они со слезами молились богу и просили его, чтобы дал он наследника. Спустя несколько времени дал бог им сына, которому нарекли имя Иван-королевич. По рождению сего королевича король, призвав волхвов, спрашивал у них, долго ли проживет новорожденный сын их Иван-королевич? Волхвы, будучи мужи искусные в отгадывании и прорицании, справясь по своим книгам, объявили королю, что если доживет он до двадцати лет и не увидит бела света, то проживет долго. Король, утверждался на их словах, приказал построить палаты белокаменные без окошек с троими только дверями; и с самых пеленок заключил туда Ивана-королевича, приставя к нему дядьку и учителей, которым приказал настрого, когда Иван-королевич придет в возраст, то бы не выпускали его на широкий двор.

Как королевич приходил в возраст, то стал расспрашивать у своего дядьки: «Любезный мой дядька, что бы такое значило, что мы все при огне сидим?». Дядька кое-как ему сказал, однако не мог отбиться от того, чтобы не открыть истину, и сказал королевичу, что «когда ты родился, то родитель ваш, а наш король призвал волхвов и спрашивал, долго ли вы проживете? Они ему сказали, что если он будет вас держать в темном месте, то вы будете живы». — «Как! — вскричал Иван-королевич. — У меня есть родитель? Не хочу жив быть, чтобы вы меня к нему сей час не пустили». Дядька не смел без приказания королевского сего исполнить и, пришед к королю, став на колена перед ним, говорил: «Ваше величество, милостивый государь, осмеливаюсь вам донести, что Иван-королевич просится посмотреть бела света». Король, подумавши несколько, приказал выпустить королевича и представить к себе. Дядька, с радостию возвратясь к Ивану-королевичу, взял его за руку и повел к королю. Он, увидя своего сына, весьма ему обрадовался, начал с ним разговаривать о разных вещах и показывать ему то, чего он не видывал; наконец, повел его с собою на конюшню и показывал самых лучших лошадей, примолвя при том, что они служат для езды. Королевич спросил у своего родителя, каким образом на них ездят? Для удовлетворения любопытства своего сына король приказал оседлать двух лошадей, одну для королевича, а другую для его дядьки. Королевич, седши на лошадь, как скоро съехал со двора, то поскакал во всю конскую прыть и ехал все прямо. Дядька говорил королевичу, что время возвратиться назад ко двору. «Поезжай себе один, — отвечал королевич, — а я не хочу». Почему и дядька принужден был с ним ехать. И наконец, ехавши по дороге, увидели старика, сидящего при дороге, просящего милостыню. Королевич спросил дядьку своего: «Что это сидит за человек и качает головою, или мне смеется?» Дядька сказал ему, что «это сидит бедный человек, не