Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну что ж, это тоже нужно, — кивнул Кендрик.
— Вот именно — нужно! Просто необходимо. Так вот, с тех пор, как я здесь, все мне кланяются, как индюки, растягивают рты до ушей и говорят всевозможные льстивые слова, хотя по их глазам я вижу, что они с удовольствием всадили бы мне пулю в голову. Я уже раньше прошел через это, меня это не беспокоит. Но тут появляетесь вы и предлагаете мне убираться к такой-то матери. Да, это что-то свеженькое. И, честно говоря, мне нравится то, что вы испытываете ко мне неприязнь, а я к вам. В этом есть какой-то смысл.
— Какой-то извращенный смысл, я думаю. Впрочем, вы и в самом деле извращенец.
— Почему? Потому что я говорю прямо, а не хожу вокруг да около? Безудержная лесть и лизание задницы — пустая трата времени. Если бы я мог избежать того и другого, мы бы достигли в десять раз большего, чем сейчас.
— Вы когда-нибудь кому-нибудь давали это понять?
— Я пытался, конгрессмен, пытался. И знаете что? Мне никто не верит.
— А вы бы сами поверили, если бы были на их месте?
— Может быть, нет, а может быть, и да, если бы они заставляли вертеться как следует колеса машины в этом сумасшедшем доме. Подумайте об этом, Кендрик. У моей извращенности есть и другая сторона.
— Я не интересуюсь патологиями, — буркнул Эван. — Однако наша беседа облегчает для меня ситуацию.
— Облегчает? А, тот сюрприз, который вы собираетесь мне преподнести?
— Да, вы очень догадливы. Видите ли, до определенной черты я буду делать то, что вы от меня хотите — за некоторую плату, естественно. Это мой договор с дьяволом.
— Вы мне льстите.
— И не собирался. Лизанье чьей-либо задницы — не мое хобби. Как я вас понял, я «деструктивен» потому, что поднял шум по поводу некоторых вопросов, которые меня довольно сильно волнуют, и то, что вы слышали, вам сильно не по душе. Я прав пока?
— Правы до последнего дюйма, малыш.
— И вы уверены, что на этом я не остановлюсь, что не то еще будет, и именно от этого вас бросает в дрожь. Опять правильно?
— Совершенно правильно. Я не хочу, чтобы что-то мешало президенту. Он нас вытащил из глубокого застоя, мы оседлали сильный чинокский ветер, и это прекрасно.
— А посему вы хотите от меня две главные вещи, — быстро продолжал Эван. — Первое — чтобы я как можно меньше говорил, а еще лучше, чтобы вообще молчал обо всем, что ставит под вопрос мудрость вашей так называемой государственной машины. Я близок к сути?
— Вы настолько близки, что чуть большая близость может привести вас к аресту.
— А второе — это то, что вы сказали раньше. Вы хотите, чтобы я исчез, и исчез как можно скорее. Ну, как я в роли ясновидца?
— Вы заработали медное кольцо.
— Хорошо. Я сделаю и то и другое, но до определенного момента. После этой церемонии в следующий вторник, которой мы оба противились, но потерпели поражение, мой кабинет будет битком набит представителями средств массовой информации. Газеты, радио, телевидение, еженедельные журналы. Я — это новости, и они хотят продать свой товар.
— Пока вы не говорите мне ничего такого, чего я не знал бы и что мне не понравилось бы, — перебил Дэнисон.
— Я всех отправлю прочь, — решительно сказал Кендрик. — Я не дам ни одного интервью. Я публично не выскажусь ни по одному вопросу и исчезну так быстро, как только смогу.
— Я бы расцеловал вас прямо сейчас, если бы вы не сказали кое-что настораживающее. К примеру, что, черт побери, значит выражение «до определенного момента»?
— Это значит, что в Палате я буду действовать по совести, и если меня вызовут на ковер, я выскажу свои доводы совершенно откровенно и до конца. Но это в Палате. Вне Холма я буду нем как рыба.
— Большую часть наших пресс-релизов мы получаем вне Холма, а не на нем, — задумчиво ответил начальник штаба Белого Дома. — «Конгрешнл рекорд» и кабельные Си-Эн-Эн не оставляют и следа в «Дейли ньюс» и «Далласе». При нынешних обстоятельствах, которые сложились во многом благодаря тому сукину сыну Сэму Уинтерсу, ваше предложение настолько неотразимо, что я задумываюсь, какая же потребуется плата. Ведь вы потребуете плату?
— Я хочу знать, кто на меня накапал. Кто создал утечку информации об оманской истории и сделал это очень, очень профессионально?
— Вы думаете, я не хочу? — вырвалось у Дэнисона, и он резко подался вперед. — Я бы запроторил этих ублюдков в глубоководные торпеды и забросил на расстояние не менее пятидесяти миль от «Ньюпорт ньюс».
— Тогда помогите мне выяснить. Такова моя цена, и вы с ней соглашаетесь, в противном случае я буду повторять Фоксли-шоу по всей стране и назову вас и вашу банду именно тем, чем вы, честно говоря, являетесь. Племя тупых неандертальцев, которые предстали перед лицом сложного мира и не понимают, что это такое.
— А именно вы — эксперт и во всем разбираетесь?
— Нет, черт побери. Я только знаю, что и вы таковым не являетесь. Я наблюдаю и слушаю, я вижу, как вы избавляетесь от многих людей, которые могли бы оказать вам помощь, потому что в их характере есть какой-то зигзаг, выходящий за рамки вашего представления о людях. Сегодня я тоже кое-что узнал. Я это видел, я это слышал. Президент Соединенных Штатов разговаривал с Сэмюэлем Уинтерсом, человеком, которого вы не одобряете, но когда вы объяснили, почему вы его не любите — Уинтерс, видите ли, отказался подписать документ, который помог бы вам в Конгрессе, — Лэнгфорд Дженнингс сказал нечто, что чрезвычайно поразило меня. Он сказал вам, что если Сэм Уинтерс не согласен с чем-то, это еще не значит, что он враг.
— Президент не всегда понимает, кто его враги. Он быстро и точно определяет идеологических союзников и довольно долго их держится, иногда, откровенно говоря, слишком долго, но часто его слишком большое благородство мешает ему определить своих противников, тех, кто разрушает то, за что он выступает.
— Это самый слабый и нелепый аргумент, который я когда-либо слышал, Герби. От чего вы отгораживаете вашего кумира? От иных точек зрения?
— Давайте вернемся к вашему сюрпризу, конгрессмен. Мне больше нравится эта тема.
— Не сомневаюсь в этом.
— Что вы знаете такого, чего
