Царства смерти - Кристофер Руоккио

невозможным. Их ноги оканчивались изогнутыми когтями, неуловимо похожими на человеческие пальцы, и клацали по полу, когда существа двигались. Количество ног, как и на барельефах, варьировалось. У одних было по четыре ноги, у других по шесть и даже восемь. Могло ли это быть половым различием?

Какая разница?

В большом зале их набилось, наверное, тысячи две. Они теснились плечом к плечу и карабкались друг на друга, как крабы в сетке.

– Zu ga ai y ate ka u! – провозгласило одно существо с серебристыми конечностями, которые я сначала принял за механические, стоявшее прямо под большим изображением Миуданара.

– Te ke li! – ответила толпа. – Te ke li! Te ke li!

Я узнал ритуальное песнопение, перенятое сьельсинами. Такая «наследственность» ужаснула меня.

Вожак вскинул руки, костлявыми пальцами держа амфору из черного стекла, почти наверняка вырезанную из костей божества, в теле которого мы сейчас находились.

– Ap su! – воскликнул энар и сделал глоток.

– Ap su! – ответили остальные.

Почти мгновенно верховный жрец начал изменяться. Его лицо разъело нечто черное; существо согнулось, тяжело дыша. Повалил дым; тело ксенобита содрогнулось и начало разлагаться. Плоть стекала на пол, как воск, и, словно наделенная разумом, тянулась к тем, кто наклонился, чтобы попробовать ее тонкими усиками, росшими вокруг рта. Энары, вкусившие ее, тоже задымились и начали растекаться по полу. Их хитиновые панцири превратились в желе.

Лужа росла, и я в ужасе отпрянул. Идеальные круги темной жидкости постепенно сливались вместе. Я не выдавал себя, сам не понимая, зачем и почему наблюдаю за этим зрелищем. От разносящихся по храму жутких нашептываний мне пришлось стиснуть зубы. Если верить истории, энары вымерли еще до того, как человек отделился от обезьян и пошел своим путем, но теперь они почему-то были здесь и умирали у меня на виду.

Одно существо повернулось ко мне и щелкнуло жвалами, которые тут же отвалились. Я был почти уверен, что оно заметило меня. Черная жидкость потекла к ступенькам, и я отскочил, опасаясь ее прикосновения.

Уничтожая свои тела, они обрывали связь с материальной вселенной. С ложью. Энары служили Наблюдателям, как после них – сьельсины. Когда у них не вышло уничтожить мироздание, иуганнан, они предпочли освободиться от смертных оков путем ритуального самоубийства.

Дрожа, я принялся спускаться по ступенькам.

Все это казалось глупостью. Они ведь были завоевателями! Грозной смертоносной расой, великими победителями! Они правили звездами и всеми живыми существами с благословения чудовищ, равных богам. Но принесли все это в жертву ради… да просто так, как будто все их достижения ничего не значили.

Я развернулся, чтобы уйти, но вместо атриума ступеньки теперь спускались в безграничную тьму. Шепот стал громче, черная жидкость уже настигала меня, протягивая гибкие щупальца. Выбора не было, пришлось спускаться.

Шагнув вниз, я полетел кувырком в пустоту. Шепот перешел в крик, и я увидел перед собой многоногих существ, разоряющих города и планеты. Великая империя энар раскинулась по всей галактике; под солнцами удивительных планет высились их зеленые обелиски и стелы, украшенные кожей поверженных врагов. Бронированные завоеватели торжествовали над грудами тел и оторванных конечностей; повсюду реяли их знамена из еще сырой, свежесодранной кожи, повсюду плясали костры. Они заживо сжигали целые народы, царства и империи, большие и малые. Опустошали планеты, кипятили моря и превращали зеленые холмы в стекло. Их рука, их завоевания оставили галактику пустой и безжизненной – такой, какой она предстала перед человеком, когда тот поднялся к звездам.

Но они исчезли, их мир и армии рассыпались в прах, оставив на память о своей цивилизации и ее ужасах лишь древние камни и пепел. Из этого пепла родилась новая жизнь, крошечная, слабая, неуверенная в себе.

Наши предки.

Мое лицо прижалось к холодному камню, и я медленно открыл глаза. Я лежал на животе у подножия лестницы, спускавшейся от зала для энарских жертвоприношений. От черной жижи не осталось и следа.

– Yumnae shaan, Avarra-kita! – воскликнул чей-то резкий голос.

Слова были странными, тяжеловесными, но неуловимо знакомыми.

«Сюда», – перевел я.

Язык напоминал сьельсинский, но гласные звучали иначе, длиннее, с причудливой атональностью, прежде неслыханной у ксенобитов. На наружной лестнице раздались шаги, и я поспешил подняться и укрыться за одной из стел. Я осторожно выглянул из-за барельефа, окружавшего колонну по всему периметру, пальцами ощущая изображения из жизни энар.

Через порог переступили две фигуры. Их огромные черные глаза таращились вокруг с любопытством и благоговейным трепетом. Это были сьельсины, одетые, впрочем, совсем не как сьельсины. Их одежда не была черной, они не носили керамических доспехов, похожих на голую плоть. Я не заметил ни черных шлангов, ни трубок, ни нахуте, ни масок. На их щеках и подбородках были вытатуированы какие-то лазурные линии, а серые и массивные комбинезоны имели плотные кольца в области суставов, как у древних скафандров наших космоплавателей. Они были без шлемов, но я отчетливо видел круглые фиксаторы вокруг шеи, куда крепились громадные стеклянные купола.

Но любопытнее всего были их плащи. Бледные, грубо сшитые из каких-то шкур. Кое-где на белом фоне виднелись синие отметины в тон татуировкам на сьельсинских лицах. Плащи были из кожи сьельсинов. Я видел силуэты рук и связанные освежеванные кисти, использованные вместо заколок, чтобы не дать плащам упасть.

Из какого они были племени? Из какого-то ранее неизвестного мне кровного клана? Слуги Отиоло и Дораяики тоже одевались по-разному, но не носили ничего настолько экстремального, настолько жестокого, примитивного и ужасного.

Сьельсин, шедший сзади, что-то прошептал, но вожак заткнул его.

– Shem nethta! – прошипел он.

Теперь, зная, чего ожидать, я стал лучше разбирать их язык.

– Миуданар, я здесь! Я пришел, как ты просил! – воскликнул сьельсин.

Если мертвый бог и ответил ему, я этого не услышал.

– Что мне делать? – спросил сьельсин, падая на колени. – Что мне делать?

Пауза. Ответ?

– Ba-yahiya ukoto, – сказало существо, доставая кинжал.

«Как пожелаешь».

Yaita toh.

– Avarra-kita, – обернулся сьельсин. – Подойди.

Его товарищ подошел, выпучив глаза и обнажив горло в страхе и покорности.

– Elu? Veiyu! Veiyu!

«Нет! – перевел я. – Нет!»

Но Элу, царь сьельсинов, не мешкал. Белый костяной кинжал сверкнул, и священные камни окропились чернильно-черной кровью. Кем был этот второй сьельсин? Братом? Другом? Любовником?

Это был сон. Наверняка. Элу жил двадцать тысяч лет назад, когда человек был еще юн. На моих глазах великий царь поднял тело убитого.

– Irnasar! – воскликнул он. – Жертвую! Вот моя жертва тебе, мой бог! Дай мне силу и волю узреть твою истину!

Теперь я не сомневался, что сплю. Выйдя из-за колонны, я последовал за Элу из глазницы наружу, где