Попугаи с площади Ареццо - Эрик-Эмманюэль Шмитт

Это самое случилось и когда она склонилась над Абдулом, толстеньким кудрявым мальчиком, и велела ему повторить неправильные глаголы. И хотя учительница вела себя внимательно и любезно, мальчик сбивался и ошибался.

— Брр! Брр! — заорал Коперник после второй его ошибки.

Мадемуазель Бовер, погладив лентяя по голове, воспользовалась выходкой попугая:

— Видишь, Абдул, даже Коперник заметил, что ты не слишком стараешься.

— Я ему не нравлюсь! — закричал мальчишка, нахмурив брови и уставившись на птицу.

— Ему не нравится, что ты делаешь ошибки. Если так пойдет дальше, он начнет тебе подсказывать.

— Ну, давай, слабо́? — воскликнул Абдул, вскинув голову.

Резкое, агрессивное движение мальчика не понравилось Копернику. Он распахнул крылья, подлетел немного вверх, а потом бросился на мальчика и стал его клевать.

Абдул закричал, но от этого Коперник еще больше разозлился, и удары, сыпавшиеся на мальчика, стали сильней и чаще.

Семеро детишек заорали. Мадемуазель Бовер, оправившись от удивления, попыталась утихомирить этот галдеж:

— Замолчите! Вы его еще больше разозлите! Молчите! Коперник, перестань! Перестань, я сказала, Коперник! Коперник!

Но чем больше она кричала, тем злее птица налетала на Абдула. Девочки, боясь оказаться следующими жертвами, повскакали со стульев, толкнули дверь и выскочили во двор.

Двоюродный брат Абдула схватил линейку, чтобы ударить птицу. Мадемуазель Бовер возмущенно его остановила:

— Я запрещаю!

— Но, мадемуазель…

— Коперник и сам остановится. Коперник! Коперник!

Но попугай не отставал от своей жертвы, а мальчишка только орал, вместо того чтобы защищаться. Мадемуазель Бовер решилась вмешаться в это сражение и осторожно попыталась отогнать попугая от мальчика, не попортив ему крыльев.

— Коперник!

Неожиданно попугай оставил свою жертву, скосил налитый кровью глаз на мадемуазель Бовер, а потом, резко взмахнув крыльями, вылетел через открытое окно во двор и улетел.

Хозяйка в панике кинулась за ним:

— Коперник!

Когда она выскочила во двор, ей удалось разглядеть только разноцветное пятно, которое быстро приближалось к водосточным трубам и крышам. И ара исчез в лазоревом небе.

— Коперник!

Но ее голос затерялся в пустых небесах.

Мадемуазель Бовер почувствовала, как слезы подступают к глазам. Плач за спиной вернул ее к реальности. Она повернулась и увидела на лице у ребенка царапины, синяки и покусы.

— О господи!

Ее не так огорчили мальчишкины царапины — они со временем заживут, — как исчезновение любимой птицы и то, что, видимо, теперь пришел конец бартеру, который казался ей таким удобным.

За несколько часов мадемуазель Бовер удалось отчасти исправить ситуацию: матери не отказались от договоренности с ней — прежде всего потому, что непослушность Абдула всем была отлично известна, а главное, потому, что источник опасности, попугай, исчез.

Тем не менее, когда после этих треволнений она осталась одна в своей крохотной квартирке, на нее обрушился острый приступ тоски. Вместе с Коперником она потеряла и свою прежнюю жизнь, и новую; теперь ей все показалось невыносимым: и то, что пришлось распродать все имущество, чтобы выплатить сумасшедшие карточные долги, и то, что теперь она навеки обречена ютиться в каморке в несколько квадратных метров — на заднем дворике, провонявшем донер-кебабом. Одиночество оказалось для нее трагедией… И про нищету она вдруг осознала, что это насовсем…

Впервые мадемуазель Бовер стала себя жалеть и заключила, что ее жизнь не удалась. В ту ночь она не просто не сомкнула глаз — она переживала каждую секунду, каждую минуту и каждый час мучительно, словно приговоренная к пытке каплями воды. На грязных, сумрачных стенах, заляпанных ошметками чужой жизни, она читала свое будущее: безнадежность. Теперь ее квартирка представлялась ей карцером, тюремным застенком. А впрочем… Будь она в тюрьме, у нее еще была бы надежда оттуда выбраться. Но здесь не могло быть ни конца срока, ни отмены приговора. Оставалось только терпеть, и больше ничего, — терпеть, пока не придет смерть.

К четырем часам утра она взбунтовалась против собственного настроения и попыталась справиться с безнадежностью. Неужели она мечтает о смерти только потому, что в клетке у ног ее кровати больше нет птички? Смех и грех! Какой-то попугай, купленный за копейки пять лет назад, не может быть смыслом всей жизни! «Лети куда хочешь, глупая птица! И не собираюсь я больше думать про этого попугая. Вот мое решение».

Но безнадежность если уж наваливается на человека, то не мелочится, а лишает его всех сил. Мадемуазель Бовер дрожала и с каждым вдохом звала смерть: ей казалось, что утро не наступит уже никогда.

Но все же утром робкий свет пробрался во дворик через разноцветные стекла. На мгновение ландыш, который принес ей кто-то из детей, озарился розовым ореолом. Мадемуазель Бовер поднялась, хлопнула себя по бедрам и решила, что отыщет Коперника.

С семи утра она вышагивала по окрестным улицам и звала птицу — по двадцать раз осматривала каждое дерево, встряхивала редкие кустики, разглядывала каждое окошко, каждую водосточную трубу, островерхую крышу и каждый козырек.

Слыша, что она выкрикивает чье-то имя, соседи спрашивали, что служилось, она объясняла. Некоторые пытались помочь — недолго, — другие просили ее замолчать, потом, устав от ее истошных воплей, продавцы в окрестных лавочках стали ее ругать. Но что ей до них за дело? Она продолжала поиски. И ни насмешки, ни оскорбления не могли ей помешать. А что это смешно, так она и сама смеялась.

К полудню пришлось признать очевидное: Коперник бесследно исчез.

Раздраженная, вымотанная и грустная, она умирала от голода, но при этом не могла заставить себя проглотить ни крошки. Если она станет есть, то предаст Коперника второй раз. Ведь теперь она поняла: это она во всем виновата. Во вчерашней ссоре она встала на сторону мальчика, и попугай обиделся. Когда она пыталась отогнать птицу от Абдула, она выступила против Коперника, и он не смог перенести ее предательства и от горя улетел.

Эта ужасная ситуация возникла вовсе не случайно: она плохо обошлась с птицей, которая ей доверяла. И это ее вина, что ей теперь так грустно. А вот что сейчас с ним… Ей стало ужасно стыдно: она так подвела своего друга. Ведь причиной того, что он пропал и теперь где-то мерзнет или рискует попасть в лапы к кошке или стать добычей злых людей, была она сама! Где-то он сейчас? Поел ли?

К двум часам дня ее озарило: чтобы понять поведение Коперника, надо посоветоваться со специалистом.

Она посчитала оставшиеся в кошельке деньги. Пять евро? Не хватит, чтобы заплатить за визит к ветеринару. Хотя… Если ей удастся его разжалобить и объяснить, что… Нет, не выйдет. Она не знакома ни с одним ветеринаром, и вполне возможно, что ей все же выставят счет за консультацию: больно уж она похожа на богатую вдовушку или просто благополучную даму.

Внезапно ей в голову пришла идея, и она решительно встала. Она отправится в магазин, где продают попугаев, и добудет нужные сведения у продавцов.

Ей вспомнилось, что во время одного своего путешествия она заметила магазинчик экзотических животных — змей, птиц, пауков, ящериц, игуан, — она прикинула, как туда добраться, и отправилась приводить свой план в исполнение.

Она брела по набережной Маримон, вдоль берега малахольного грязноватого канальчика — склады на берегу были переоборудованы в мастерские художников или магазины. Она уже стала подозревать, что перепутала и нужное место не найдется, но через двадцать минут пешего хода увидела вывеску «Затерянный мир», выведенную готическим шрифтом.

В плохо освещенном магазинчике она прошла мимо стеклянных террариумов, стараясь не глядеть в их сторону, и по запаху птичьего помета вычислила, где расположен закуток с попугаями.

Она вошла в ту комнатку, и звуки показались ей очень знакомыми: птичьи крики, перепархивания, шелест крыльев возвращали ее на площадь Ареццо, в ее жизнь рядом с Коперником.

Она увидела долговязого продавца в темной футболке и с пирсингом на языке, похожего на цаплю. Она выложила ему свою легенду: она хочет приобрести попугая ару, и ей нужно сперва побольше узнать об их характере. Парень дал ей несколько несложных советов, потом пригласил посмотреть птиц в вольерах.

В первом же вольере она увидела, как попугай срыгивает, и вспомнила, что Коперник в последнее время часто так делал.

— А вот этого тошнит — это значит, он больной?

— Нет, мадам. Он срыгивает пищу, которую съел, — это он ухаживает за самочкой в соседней клетке. Он ей отдает то, что у него есть. Показывает, как она ему дорога.