Заговор генералов - Владимир Понизовский

— И много тебе за доносы платили?

— Смешно вспомнить: гроши. На карманные или просто на обед. Дело не в этом. Не хотелось мне прозябать. Я, как ты помнишь, из мелкотравчатых — ни отца-профессора у меня не было, ни матушки-баронессы. Кстати, как поживает твоя милая матушка?.. Департаментские помогли мне с устройством на службу. Без их протекции не видать бы мне путиловских заводов, как тебе своего затылка.

— Ну что ж… Выходит, своей шкурой я помог твоей карьере.

— Что с тебя было взять? — рассмеялся Лашков. — Ты был так, на побегушках у настоящих подпольщиков.

— А вот здесь, — Путко поскучал себя по груди, — не скребло?

— Признаюсь и в этом: тогда царапало. А теперь вот нисколечко не жалею! Наоборот. Думаю: и что мы ушами хлопали, сентиментальничали? Негласный надзор, гласный надзор, строгий, нестрогий, высылка, ссылка!.. Вот и прохлопали Россию. А надо было всех — к стенке! — Он посерьезнел. Хватит прошлое ворошить. Займемся будущим. Какой объект выберешь?

— Да я ведь и не знаю толком, зачем меня сюда прислали.

— В двух словах: мы должны выудить фабричных или солдат на улицы. Хоть горстку. Как выудим — тут же открыть стрельбу. По кому угодно. Лишь бы дать главковерху законный повод бросить на Питер войска.

— А если не выудим?

— На крайний случай: сами собьемся в кучу как демонстранты. Но это уже хуже. Хоть пяток — десяток настоящих пролетариев или «серых» нужно непременно заарканить. Меньше риска для нас самих.

«Ишь как ловко: и хочется, и колется, и болит, и матушка, не велит… — Антон посмотрел на Лашкова. — На фронте бы на тебя глянуть».

— А сколько же нас всего? Хоть кучка-то получится?

— С десяток наших уже на задании. Да еще столько на подходе… Ничего, облапошим этих заводских. Так какой объект возьмешь? — он показал на ворох тряпья в углу комнаты. — Вон и одежда, выбирай.

— Где набрали эту вонь? — Путко, обернувшись к тряпью, уловил специфический, знакомый запах.

— Из цейхгауза «Крестов» подбросили.

В ворохе были и солдатские гимнастерки, и рабочие блузы. «Вот так-то, товарищи…»

Экстренное заседание Временного правительства закончилось только под утро. Керенский добился, чего хотел: министры признали необходимым передать ему всю полноту власти «для борьбы с контрреволюцией» и дружно подали в отставку. Лишь министр юстиции Зарудный усомнился: надо ли предоставлять Керенскому права диктатора на том основании, что эти права вознамерился заполучить Корнилов. Однако и Зарудный лишь «высказал соображения», а заявление об отставке подписал. Свои дальнейшие планы Керенский не счел нужным доводить до сведения бывшего кабинета. Да и министры, сложив с себя полномочия, начали по одному покидать Зимний. Подальше от греха! Каковы планы Корнилова, чьи полки с часу на час ворвутся в Петроград?..

Из Малахитового зала министр-председатель едва не опрометью бросился на узел связи. Настрочил телеграмму, протянул дежурному:

— Передать немедленно!

На бланке значилось: «Ставка. Генералу Корнилову. Приказываю вам немедленно сдать должность генералу Лукомскому, которому, впредь до прибытия нового верховного главнокомандующего, вступить во временное исполнение обязанностей главковерха. Вам надлежит немедленно прибыть в Петроград. Керенский».

Выдав одним залпом сразу два «немедленно», он устремился назад в кабинет. Сейчас он находился в том состоянии, в каком пребывал в первые часы Февральской революции. Едва достигнув кресла, упал в него, погрузился в полуобморок. Через полчаса, придя в себя, он уже снова готов был к действиям. Восхитительное состояние: властелин! Вот, наверное, сущность самодержца, «царя великия и белыя и малыя Руси»! Но те, предшествующие, все же должны были спрашивать советов у своих премьеров, министров и прочих, а он отныне сам себе и премьер, и президент, и верховный главнокомандующий!.. Да, да, еще вечером, перед экстренным заседанием кабинета, он решил: возьмет на себя и Ставку. Чтобы никогда впредь не было соперничества, армия станет его и все отныне будут под ним!..

Игрок и артист, в данный момент он руководствовался не только азартом. По существу, он хотел получить от России то же самое, что и Корнилов. Но, выслушав Львова, а затем и сняв ленту с аппарата Юза, он понял: с Корниловым ему власти не поделить. Или он — или генерал. Победа главковерха будет означать для Керенского смерть. Все виды смерти: политическую, моральную и едва ли не физическую. Он глянул в самую пропасть ненависти Корнилова, как в черный бездонный колодец. Но если победит он, Керенский, то навсегда уйдет «народный вождь». Aut vincere aut mori![24] Только так. Остальные, все эти трусливо поджавшие хвосты министры и комиссары, еще как-нибудь пристроятся, вымозжат теплые местечки: за них заступятся партии, союзы промышленников и торговцев. Не в счет, конечно, эсеры и меньшевики — их песенка тоже будет спета. И им, и их Совдепам Корнилов оторвет головы, как крикливым петухам.

У него тоже нет выбора. Но обостренной интуицией, по наитию он теперь знает, на кого опереться. Однажды, на старте, на самом взлете, ему это удалось. Та сила, которая всей тяжестью ударит по противоположному концу доски, на которой станет он, чтобы одним махом вознести его, как трамплином, под купол. «Страшная сила давления стихии расплавленных революцией народных масс». Такими словами определил он для себя эту силу.

Нет сомнения, генералитет и высшее офицерство — все на стороне Корнилова. Но надвигающиеся на Питер дивизии — не из одних генералов, штабс-обер-офицеров. Их солдаты — часть тех же расплавленных революцией масс. Теперь он готов был молиться на «Приказ № 1», на армейские комитеты. Вот через кого он будет действовать!

И еще — пусть не покажется фантастичным — через своих злейших и не менее опасных, чем Корнилов, врагов. Да-да, врагов слева — большевиков. Они-то уж наверняка клюнут на удочку с наживкой — Корниловым.

А потом он повторит то самое, что уже проделывал не раз. Последний пример: июльские дни. Толпа, улица падки на красивые слова. Ему, Александру Федоровичу, в чужой карман за ними не лезть. Итак…

— Пригласите — и немедленно! — Бориса Викторовича!

Савинков почти в такой же степени, как и он, не мог рассчитывать на милость генерала Корнилова. Сейчас они должны действовать рука об руку.

— Александр Федорович, слушаю вас! — Теперь как исключение управляющий военмина, войдя в кабинет, тотчас вынул правую руку из кармана.

— Вы принимаете мое предложение стать военным генерал-губернатором Петрограда и его окрестностей с оставлением в занимаемых должностях?

— Обстоятельства побуждают, — наклонил голову террорист. — Другой фигуры подле вас не вижу. Но нужно попытаться еще раз миром договориться с главковерхом.

— Поздно. Я уже отстранил его от должности верховного. Впрочем, позже можете связаться с ним по Юзу.

А сейчас от моего имени отдайте распоряжение по всем железным дорогам — остановить движение эшелонов с войсками в сторону столицы. И… Керенский нарочно сделал паузу, чтобы почувствовать, какой эффект произведет последующее: — Как генерал-губернатор, прикажите начать вооружение рабочих дружин по районам, на заводах и фабриках, а также, отменив все предыдущие распоряжения по упразднению крепости Кронштадт, вызовите с острова Котлин несколько тысяч моряков. Для охраны учреждений революции!

Он добился ожидаемого эффекта: с лица Бориса Викторовича спала всегдашняя меланхолия — он пронзил министра-председателя изумленным стальным взглядом.

— Вы учли все последствия, Александр Федорович? — медленно проговорил он.

— Вполне, — заверил Керенский.

Примерно в этот же утренний час телеграмма Керенского, принятая и расшифрованная в Ставке, была передана дежурным офицером-связистом начальнику штаба главковерха. Лукомский тут же поспешил с бланком в кабинет Корнилова. Генерал прочел — и лицо его окаменело.

— Не понимаю, — процедил он.

— Сейчас попытаемся разобраться, — отозвался Лукомский и приказал адъютанту: — Разыскать Филоненко! Сюда его!

Комиссарверх появился через несколько минут. Начальник штаба сунул ему буквально под нос бланк:

— Вы, если не ошибаюсь, комиссар Временного и лучший друг Савинкова? Как прикажете понимать поведение ваших патронов?

Филоненко перечитал телеграмму:

— Это глупая шутка. Или подлог. Обратите внимание: на ней нет номера. Подписана просто: «Керенский». К тому же главковерх может быть уволен от должности только по постановлению правительства, а не волей одного министра-председателя.

И правда, документ был оформлен с нарушением элементарных правил.

— Я убежден — это подлог. Потому что не могу представить, чем могло быть продиктовано такое решение, — повторил Филоненко.