Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Немногие сии слова так поразили господина Салтыкова, что он почти оцепенел от смущения и с минуту не мог выговорить ни единого слова. Наконец, собравшись несколько с духом, сказал: — «Умилосердитесь, ваше сиятельство! скажите, какой это там спор, мы впервые о том слышим и я ничего о том не знаю, и неужели он такой важности, что без разрешения его и купить волости нельзя?»

 — «Об этом может вам лучше меня и обстоятельнее рассказать и все обяснить вот господин Болотов, как человек, дела межевые совершенно знающий и назначаемый от меня туда управителем». И обратясь ко мне, сказал «Пожалуйте, Андрей Тимофеевич, расскажите Борису Михайловичу все и все, вы лучше это можете, нежели я».

 «Очень хорошо», сказал я, и хотел было начинать ему обяснять все дело. Но господин Салтыков, перехватя мои слова, обращается вдруг к князю и говорит: — «Когда так, ваше сиятельство, то нельзя ли, чтоб Андрей Тимофеевич пожаловал к нам. Там бы всем нам и самой княгине обяснил бы он сие дело и обстоятельнее все рассказал». — «Пожалуй, для меня все равно, сказал князь: однако это зависит от его воли, я его принуждать к тому не хочу». — «Не пожалуете ли, батюшка Андрей Тимофеевич, сказал тотчас Салтыков, обратясь ко мне: и княгиня и все мы были бы вам за то очень благодарны». — «Ежели его сиятельству, сказал я, будет сие угодно, то готов и я.» — «Пожалуй, пожалуй, подхватил князь, а обратясь к Салтыкову присовокупил: только пожалуйте уговорите княгиню, чтоб она поспешила как можно сим делом, без окончания которого мне волость купить никак нельзя, а господин Болотов, может быть, вам и наставление даст, каким образом приняться и чем к скорейшему концу можно вам и привесть это дело».

 Итак, господин Салтыков, подхватя меня в свою карету и полетел со мною ко двору Княгининову, и как ему крайне хотелось преклонить меня на свою сторону, то дорогою вздумал было он пощупать у меня пульс и подъехать ко мне с тонкими обиняками своими на полосках. Но я тотчас дал ему почувствовать, что я отнюдь не олух и не такой человек, которой дал бы себя обольстить чем–нибудь и согласиться на какие бы то ни было дела, несообразные ни с честью, ни с правдою, а что имеет он дело с честным и ненавидящим всякое зло человеком.

 В сих критических разговорах приехали мы в дом княгинин. Меня провел он наперед в те комнаты, в которых они жили, и где застал я обоих прочих братьев. Тут попрося меня на несколько минут остаться с ними, побежал он к княгине, чтоб предупредить ее и приготовить к свиданию и разговору со мною; и чрез несколько минут действительно возвратившись, звал меня и братьев своих в комнаты княгини, на другом краю сего огромного дома находящиеся.

 Тут имел я случай впервые увидеть сию княгиню и всех ее верных друзей, и в том числе и самую сестру их, с нею живущую. Княгиня показалась мне весьма еще не старых лет и приятного вида. Она приняла меня с возможнейшею ласкою и просила обяснить и рассказать, какой такой проклятой спор делает помешательство во всем деле? Тут приступил я тотчас к обяснению всего дела и испросив себе лист бумаги, чернил и перо, тотчас сделал им антрельной абрис, изображающий все дачи села Спасского и смежные с ними чужие, и означив все спорные места стал рассказывать и обяснять им все что нужно. Но для всех их все говоренное мною была сущая тарабарская грамота. Так случилось, что все они в межевых и спорных делах были совсем не знающи, и я удивился, что и самой острец их, Борис Михайлович не знал ни аза в глаза из всего относящегося до межеванья. По усмотрении сего не трудно было мне городить им какие хотел пешки и всему делу придать такой вид, какой мне хотелось; и я насказал им столь много о важности и опасности сего спорного дела, о множестве затруднений, сопряженных с разрешением оного, о необходимой надобности в старании поспешить сим делом и о употреблении к тому всех возможностей, что они все перетрусились и пришли от того в неизъяснимое смущение и недоумение что делать.

 Несколько минут продолжалось у всех у нас потом безмолвие, так оглумлены они были все моими словами. Наконец подали горячее и разные фрукты и варенья, и княгиня с сестрою их, посадив меня подле себя, начала ими подчивать и разговаривать со мною о постороннем, а сие подало господам Салтыковым удобной случай выттить всем в другой покой и там совещаться о том, как быть и что им делать. Потом вызвали они туда же для совета и самую княгиню и оставили меня с одною сестрою их разговаривать о пустяках. Сие отсутствие их продолжалось с добрую четверть часа. После сего вышедши опять все к нам, обратилися они все ко мне и сказали: — «Мы думали теперь о том, как бы по предложению вашему приступить и произвесть желаемое князем разрешение сего проклятого спорного дела, но признаемся откровенно, что всем вам по необыкновенности в таких делах нейдет оно в голову и мы ни ума ни разума к тому приложить не можем, бы это произвесть в действо. А как мы видим, что вам дела межевые в тонкости известны, то покорнейше вас все просим дать нам по крайней мере совет и наставление, как бы это сделать, и чем бы можно было поспешествовать скорейшему окончанию сего дела и нет ли каких–нибудь к тому удобных способов?»

 — «Способы конечно есть, сказал я в ответ кланяющейся мне и просившей о том княгине: но не знаю, будут ли они угодны вашему сиятельству? Надобно бы вам отправить туда какого–нибудь знающего человека, с полною доверенностью, и дозвольте сказать, и не с пустыми руками. Если хотите скорейшего окончания сего дела, то надобно не пожалеть нескольких убытков. Нужны необходимо они для преклонения к благосклонности к вам и межевщика, и всех тех в конторе межевой, от которых зависеть будет скорейшее и выгоднейшее для вас окончание оного. И сколько мне кажется, то весьма многое зависит притом от единого хотения и благосклонности людей сих, а они все люди!… и захотели б только, так можно будет им и без нарушения всей справедливости и законов вам в сем случае помочь; а нужно только их к тому преклонить и позадобрить».

 — «О! за этим бы за всем дело не стало! воскликнули они все в один голос. Поехал бы тотчас туда кто–нибудь из нас самих; но вот беда! что никому из нас ни межевщик, ни конторские незнакомы, никто и понятия не имеет о том, как бы там всем нужным попроворить было можно: дело сие совсем для нас необыкновенное. Уж нельзя ли бы самим вам, милостивый государь, с кем–нибудь из нас туда съездить, и ему учинить в сем случае ваше пособие. Вам там и люди все, и дела все межевые знакомы… Ах! как бы вы нас тем одолжить изволили!»

 Неожидаемое сие предложение меня смутило и привело в некоторое недоумение. С одной стороны видя нужду их, по добродушию моему, хотелось мне им помочь, но с другой не знал, угодно ли то будет князю, и опасался я, чтоб он чего не подумал, а сверх того жалел я несколько и боков своих и страшился трудов и хлопот, с сею комиссиею сопряженных… Однако, как пришло мне в мысль, что я, пользуясь сим случаем, могу из Серпухова и домой хоть на часок урваться и повидаться с своими родными, то решился я наконец к приступающей ко мне с поклонами и просьбами о том, чтоб я подумал о сем, княгине, сказать в ответ: — «что, сударыня! я хотя бы и не отрекся оказать вашему сиятельству сию услугу, и употребить все что в моих силах и возможностях состоять будет, но не знаю еще, будет ли то угодно князю Сергию Васильевичу, и дозволит ли он мне сие?»