Мятеж на «Эльсиноре» - Джек Лондон

Бомбини поколебался и через плечо взглянул на своего вожака, лица которого из-за повязок он не мог видеть и который, в свою очередь, не мог видеть его – это он знал.

– Это хорошее дело, – подбодрил его Чарльз Дэвис. – Сделай то, что тебе говорят.

– Замолчи! – донеслось из-за бинтов Берта Райна. Кид Твист вынул револьвер, сначала навел дуло в сторону Бомбини, а затем перевел его на группу вокруг еврея.

Признаюсь, по мне пробежала мгновенная дрожь жалости к несчастному итальянцу, который попал между двумя жерновами!

– Бомбини, заколи еврея! – приказал снова Берт Райн.

Итальянец сделал шаг вперед, и за ним плечом к плечу подвинулись вперед Нози Мёрфи и Кид Твист.

– Я не вижу его, – крикнул Берт Райн, – но Господом Богом клянусь, что сейчас увижу!

И с этими словами одним резким движением он сорвал с головы повязку. Вероятно, выше всякой меры была боль, которую он сейчас переносил. Я увидел такое обезображенное лицо, что описать весь этот ужас не в состоянии, ибо нет таких слов и средств в английском языке, которым я владею. Я почувствовал, как тяжело дышит и дрожит у моего плеча Маргарет.

– Бомбини, заколи его! – повторил Берт Райн. – И заколи каждого, кто заступится за него! Мёрфи, проследи за тем, чтобы Бомбини исполнил, что я приказываю.

Нози Мёрфи вынул нож и занес его над итальянцем. Кид Твист все еще угрожал своим револьвером группе еврея. И все трое стали подвигаться вперед.

И лишь в этот момент я внезапно пришел в себя и перешел от созерцания к действию.

– Бомбини! – громко крикнул я.

Тот остановился и взглянул наверх.

– Остановись там, где стоишь! – распорядился я. – Стой так, пока я буду говорить. Шанц! Не делай ошибки! Райн – главарь на баке! Вы все обязаны повиноваться его приказаниям… до тех пор, пока мы не прибудем в Вальпараисо. А после того вы попытаете счастье вместе с ним в тюрьме. А пока, что приказывает Райн, то для вас – закон! Покорись и сделай это немедленно. Я на стороне Берта Райна до тех самых пор, пока на борт не придет полиция. Бомбини, слушайся Райна и исполняй все, что он тебе прикажет. Я буду стрелять во всякого, кто попробует тебе помешать. Дикон! Отойди от Шанца! Иди к борту!

Все знали, какой свинцовый поток может изливать моя винтовка, – знал это и Дикон. Он с минуту колебался, затем повиновался.

– Фицджиббон! Гиллер! Хаки! – Я вызывал по очереди, и все повиновались мне. – Фэй! – я повторил дважды прежде, чем донесся ответ.

Исаак Шанц стоял один, и Бомбини теперь держался увереннее.

– Шанц! – крикнул я. – Не находишь ли ты, что тебе было бы гораздо полезнее отойти к борту и покориться?

Он раздумывал над моим вопросом лишь несколько секунд, затем сложил свой нож и послушался меня.

Вкус власти! Я чуть было не проявил свои литературные таланты и прочитал негодяям целую лекцию, но – слава Богу! – у меня хватило достаточно такта и душевного равновесия для того, чтобы вовремя удержаться.

– Райн! – позвал я.

Он повернул ко мне свое изъеденное кислотой лицо и сделал попытку взглянуть на меня.

– До тех пор, пока Шанц будет повиноваться вам, оставьте его в покое. Мы нуждаемся в каждом работнике для того, чтобы все на судне шло своим порядком. Что же касается вас, то пришлите ко мне на корму через полчаса Мёрфи, и я выберу для вас лучшие средства из нашей аптечки. Вот и все! А теперь отправляйтесь на бак!

И они потащились назад, разбитые и унылые.

– Но этот человек? Что случилось с его лицом? – спросила у меня Маргарет.

Печально, когда любовь кончают ложью. Но еще печальнее, когда ложью любовь начинают… Я попытался скрыть это происшествие от Маргарет и сделал большую ошибку. Скрывать это дальше я мог только посредством лжи. Поэтому я рассказал ей всю правду, рассказал ей, как и почему старый буфетчик, знавший белых людей и их обычаи, облил лицо Берта Райна серной кислотой.

А теперь почти не осталось, о чем писать. Мятеж на «Эльсиноре» окончился. Разъединенной командой управляют теперь три висельника, которые точно так же стремятся доставить своего вожака в порт, как я стремлюсь посадить их всех в тюрьму. Первая часть путешествия на «Эльсиноре» заканчивается. Через два дня – самое большее! – при нашей скорости мы придем в Вальпараисо. А оттуда новым рейсом судно отправится в Сиэтл.

Мне остается описать еще одну вещь, и этот своеобразный журнал редкого плавания будет закончен. Это случилось только прошлой ночью. Я еще весь полон воспоминаний об этом, полон трепета и надежд.

Мы с Маргарет проводили вместе последний час второй ночной вахты на краю кормы. Было приятно чувствовать, как «Эльсинора» под напором ветра снова несется на всех парусах, и видеть, как она снова плавно и ровно режет воды спокойного моря.

Укрытые темнотой, заключив друг друга в объятия, мы говорили о любви, о наших планах на будущее. Мне не стыдно признаться, что я настаивал на том, чтобы ничего не откладывать. Я предлагал, чтобы тотчас же по прибытии в Вальпараисо посадить на «Эльсинору» новую команду и новых офицеров и с ними послать ее к месту назначения. Что же касается нас, то быстрые пароходы очень скоро доставят нас домой. Кроме того, Вальпараисо – такое местечко, где чрезвычайно легко и скоро можно раздобыть разрешение на брак и пастора. Поэтому мы можем обвенчаться еще до того, как сядем на надежный пароход, чтобы отправиться домой.

Но Маргарет была непоколебима. «Уэсты всегда приходили со своими судами, – настаивала она. – Они всегда либо доставляли вверенные им суда в порт, либо вместе с судами опускались на дно. «Эльсинора» вышла рейсом из Балтиморы в Сиэтл под командой Уэста. Она прибыла в Вальпараисо, а оттуда, с новыми офицерами и новым составом команды, но один из Уэстов пойдет в Сиэтл».

– Но подумайте, дорогая моя, – заметил я. – Ведь путешествие продлится месяцы. Вспомните, что когда-то сказал Генлей: «Каждый поцелуй, который мы берем или желаем, укорачивает нашу жизнь…»

Она прижалась своими губами к моим.

– А мы будем целоваться! – сказала она.

Но я был глуп.

– Господи, скучные, бесконечные месяцы, – жалобно произнес я.

– Милый глупыш! – прошептала она. – Неужели же вы не понимаете?

– Я понимаю только то, что от Вальпараисо до Сиэтла много тысяч миль, – ответил я.

– Вы не хотите меня понять! – воскликнула она.

– Да, я глуп! – согласился я. – Но сейчас я думаю только об одном: я хочу вас! Я хочу вас!

– Вы – милый, но страшно, страшно глупый! – сказала она и, вымолвив это, схватила мою руку и приложила мою ладонь к своим щекам. – Что вы чувствуете? – спросила она.

– Горячие щеки… очень горячие щеки…