100 великих узников - Надежда Ионина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В не пропущенном к жене письме от 5 октября 1862 года Н.Г. Чернышевский сообщал ей о предстоящих планах: «Я начну многотомную “историю материальной и умственной жизни человека” – историю, какой до сих пор не было, потому что работы Гизо, Бокля (и Вико даже) деланы по слишком узкому плану и плохи в исполнении. За этим пойдет “Критический словарь идей и фактов”, основанный на этой истории. Тут будут перебраны и разобраны все мысли обо всех важных вещах, и при каждом случае будет указываться истинная точка зрения. Наконец на основании этих двух работ я составлю “Энциклопедию знания и жизни” – два-три тома, написанные так, чтобы были понятны не одним ученым, как два предыдущих труда, а всей публике. Потом я ту же книгу переработаю в самом легком, популярном духе, в виде почти романа, – с анекдотами, сценами, остротами, чтобы ее читали все, кто не читает ничего, кроме романов… Со времени Аристотеля не было сделано еще никем того, что я хочу сделать, и я буду добрым учителем людей в течение веков, как был Аристотель».
Этим письмом следователи воспользовались, чтобы «уличить» Н.Г. Чернышевского в непомерном честолюбии, а такой человек не может не быть врагом существующего порядка. Узник же оправдывался тем, что судьи не поняли его иронии над самим собой.
Н.Г. Чернышевский был человеком поразительной творческой активности и в тюрьме целиком был поглощен работой. Здесь появился на свет его роман «Что делать?», оказавший большое влияние на читателей; через пять месяцев из-под его пера вышла повесть «Алферов: Из воспоминаний о новых людях». В тюрьме он написал 29 рассказов, автобиографическую повесть, несколько статей и сделал многочисленные переводы, которые служили ему «для отдыха». Всего за 678 дней заточения Н.Г. Чернышевский написал почти 205 печатных листов; некоторые его рукописи были пропущены цензурой; остальные отсылались в III Отделение. Здесь чиновники складывали их в пакеты и сдавали в архив, где они и пролежали до 1917 года. Много времени своего тюремного заточения Н.Г. Чернышевский отводил чтению: перечитал произведения Ч. Диккенса, Ж. Санд, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, А. Кольцова, Ф.И. Тютчева, А.И. Фета и других авторов.
Лишь через четыре месяца после ареста Н.Г. Чернышевского первый раз вызвали на допрос, а еще через 10 дней – на второй. Писатель протестовал против своего пребывания в тюрьме и против отказа ему в свиданиях с женой. Подкрепляя свои требования, он в январе – феврале 1863 года объявил голодовку – первую голодовку политического узника в тюрьме, которая нам известна.
Чтобы расправиться с вождем революционных демократов, власти прибегли к подлогу. С момента ареста Н.Г. Чернышевского жандармское управление держало про запас важного «свидетеля» – Всеволода Костомарова, имя которого встречается в одном из документов III Отделения. «В. Костомаров служил корнетом в уланском полку, в свободное время занимался переводами стихов западноевропейских поэтов. Каким-то образом ему удалось втереться в доверие к поэту А.Н. Плещееву, который и рекомендовал его в журнал “Современник”. Здесь корнет познакомился со многими сотрудниками журнала, в том числе и с Н.Г. Чернышевским, даже принимал участие в его нелегальной деятельности. В частности, ему было поручено отпечатать на гектографе прокламации “К молодому поколению” и “Барским крестьянам от их доброжелателей поклон”. Автором последней прокламации был Н.Г. Чернышевский, но В. Костомаров об этом не знал и мог разве что лишь догадываться».
В 1861 году вместе с литератором М. Михайловым полиция арестовала и В. Костомарова, но последний оказал некоторые услуги жандармскому управлению и вскоре был выпущен на свободу. Однако царская охранка не упускала В. Костомарова из виду в надежде, что он будет еще полезен, а тот в свою очередь старался подороже продать свои услуги. И вот 21 февраля он «изъявил готовность обнаружить известные ему преступные замыслы и действия отставного титулярного советника Чернышевского». В. Костомаров написал длинное письмо вымышленному лицу (Николаю Николаевичу Соколову), в котором изобразил полемику с Н.Г. Чернышевским по поводу его литературного творчества и т. д. Однако на самом деле письмо сочинялось для того, чтобы между строк упомянуть, что автором прокламации «Барским крестьянам» является Н.Г. Чернышевский.
В своем рвении В. Костомаров пошел еще дальше. Он подделал почерк Н.Г. Чернышевского и написал от его имени в свой адрес записку: «В.Д. Вместо «срочно – обяз.» (как это по непростительной оплошности поставлено у меня) наберите везде «временнообяз.», как это назыв. предложение. Ваш Ч.». С помощью этой «улики» следственная комиссия и начала расследование. Во время «допросов» В. Костомаров во всем «признался», после чего комиссия взялась за Н.Г. Чернышевского, но писатель держался твердо и непоколебимо. На вопросы отвечал, что никогда связей с А.И. Герценом не имел – ни прямых, ни «каких-либо через посредничество»; воззвания «Барским крестьянам» не писал, предъявленную ему «подложную» записку не писал… Экспертиза почерка Н.Г. Чернышевского и «подложной» записки делает осторожный вывод: «Почерк записки имеет некоторое сходство с почерком Чернышевского», а комиссии большего и не требовалось.
Обвинители и судьи больше уже не заботились о достоверности улик и жестоко расправились с Н.Г. Чернышевским, приговорив его к 14 годам каторги с последующим поселением в Сибири навсегда. По царскому указу срок каторги писателю был сокращен до 7 лет, а потом его надлежало «с лишением всех прав состояния отправить на поселение в Сибирь навсегда».
В середине мая 1864 года Н.Г. Чернышевского подвергли гражданской казни на Мытной площади Петербурга. Хмурым, пасмурным утром посереди площади уже стоял невысокий черный помост, над которым возвышался столб с железной цепью. Солдаты выстроились вокруг эшафота в каре, за ними выстроились конные жандармы, а позади них – городовые, которые оттесняли многолюдную толпу.
Н.Г. Чернышевского привезли в карете. В сопровождении жандармов он поднялся на помост, чиновник скороговоркой огласил текст приговора, после чего палач подвел писателя к позорному столбу и просунул его руки в кольца цепи. Так Н.Г. Чернышевский простоял около 15 минут с лицом несколько бледным, но спокойным… Затем руки его освободили от цепи, палач вывел писателя на середину помоста, резким движением сорвал с него шапку и бросил на пол. Осужденного поставили на колени, палач сломал над его головой шпагу и обломки ее бросил в разные стороны. Н.Г. Чернышевский встал, надел шапку, жандармы подхватили его под руки и свели с эшафота. Толпа пришла в движение, и кто-то бросил писателю букетик цветов. Через несколько минут карета с узником, окруженная кольцом жандармов, рванулась с места и вскоре скрылась из виду.
После почти 30-летней ссылки писателю разрешили вернуться в родной Саратов, где он через четыре месяца после возвращения умер.
Сахалинская каторга
Официально сахалинская каторга была учреждена в 1886 году, хотя существовала она и раньше. Сюда ссылали только осужденных на смертную казнь, которую им впоследствии заменили каторгой. Сахалин царское правительство выбрало для этой цели далеко не случайно. Во-первых, остров был значительно удален от Центральной России, охваченной революционным движением. От материка его отделял Татарский пролив, буйный и своенравный. Зимой здесь ничего не видно из-за снежных бурь, а летом штормы сменяются такими густыми туманами, что сквозь них едва можно различить мачту собственного корабля. Островное положение Сахалина и удаленность его от материка затрудняли побеги, а сосредоточение большого числа ссыльных каторжан в одном месте значительно сокращало расходы казны на их содержание. Кроме того, с помощью бесплатной рабочей силы можно было разрабатывать богатейшие недра острова.
Вступивший на престол Александр III стал инициатором создания здесь политической каторги, и с момента официального ее учреждения на остров стали регулярно направлять партии ссыльных численностью до нескольких сотен человек. Таким образом, здесь сосредоточилось большое число противников самодержавия, и император, чтобы подавить малейшее сопротивление с их стороны, предоставил генерал-губернатору острова особые полномочия. Фактически этим был узаконен произвол местного начальства, и на Сахалине в борьбе со своими политическими противниками царизм отбрасывал даже видимость законности, чего нельзя было сделать в европейской части России.
Император Александр III
Столицей Сахалина был пост Александровский. Здесь крутой берег, обрывающийся в море отвесными скалами, сменяется поросшей ельником низиной. За ней на возвышении едва виднелось селение, улицы в котором были чистые, с тротуарами; постройки деревянные, бревенчатые, в основном – одноэтажные и потемневшие от времени. На главной улице, в длинном деревянном доме с традиционным часовым у дверей, жил военный губернатор Сахалина, управлявший тремя волостями. Он же командовал войском, состоявшим из четырех конвойных команд общей численностью 1000 человек. При губернаторе была канцелярия и состоял штат чиновников, которые заведовали разными отраслями островного хозяйства. Среди них были переводчик с инородческих языков, сам по-инородчески не говоривший; руководитель сельским хозяйством, которое поглотило много человеческих жизней и миллионы денег, а дало самые жалкие результаты. С величайшими трудностями на протяжении 30 лет каторжане обрабатывали землю, сеяли хлеб, и все это время питались хлебом, который привозили из европейской части России и из Америки. Было много и других должностей, приносивших пользу только тем, кто их занимал. Каждый из чиновников обделывал свои делишки, а службу исправлял для видимости, чтобы в случае чего можно было «отписаться».