Владетель Мессиака. Двоеженец - Ксавье де Монтепен

Диана крепко обняла мать, вышла из комнаты и направилась к месту дуэли.

Молодой человек стоял на коленях перед раненым; казалось, тот был мертв; другие двое смотрели на несчастного с грустным выражением на лицах. Диана подошла к ним, и при виде раненого, лежавшего с закрытыми глазами, по ее телу пробежала дрожь.

— Боже, как он бледен, — прошептала она. — Не умирает ли он?

— Только доктор мог бы дать вам ответ, — сказал тот, кто приходил к ней за помощью.

— Доктор, — возразила Диана. — Так пошлите же за ним скорее!

— Вы правы, но куда? Мы не знаем?…

— Недалеко отсюда… доктор Бланшар. Он живет в крайнем доме в Варене… белый дом с красной крышей…

— Один из нас сейчас же съездит за ним. Но друг наш не может лежать долее на сырой земле. Посмотрите… я сделал все, что мог, а кровь не останавливается…

— Я затем и пришла, — сказала Диана, — чтобы просить вас перенести раненого в наш домик, там вы найдете готовую постель.

— Бог да вознаградит вас за вашу доброту, сударыня! Благодаря вам, мы, может быть, и спасем его.

Один из молодых людей отвязал лошадь, прыгнул в седло и поскакал за доктором. Двое других с осторожностью подняли раненого и последовали за Дианой. Войдя в дом, они положили его на кровать, которая когда-то принадлежала Хильде.

Раненый был не кто другой, как маркиз де Салье.

Доктор недолго заставил себя ждать. Это был старый медик, не лишенный знания и опытности.

После тщательного осмотра раны Бланшар объявил, что она неопасна.

Доктор принял серьезные меры, чтобы остановить кровь, и вскоре успел в этом. Холодной водой раненому смочили виски, дали понюхать спирт. Он сделал слабое движение, открыл глаза… и увидал наклонившуюся к нему Диану.

Глава II

ИСПОВЕДЬ

«Это неземное создание, это ангел!» — подумал маркиз. По его восторженному взгляду Диана отгадала его мысли; она покраснела и отошла от него.

— Если вы будете осторожны и благоразумны, — сказал доктор, — то через неделю я поставлю вас на ноги.

— Где же я? — прошептал маркиз.

— У моей матери, — ответила Диана, — и будьте уверены, что мы постараемся поберечь вас.

— Чем могу я отблагодарить вас! — сказал де Салье с жаром. — Поверьте…

Он хотел было продолжить, но доктор остановил его.

— Молчите, не говорите ни слова; я не позволяю вам волноваться; будьте покойнее, а иначе у вас сделается лихорадка. Единственное лекарство сейчас — спокойствие и сон… лучше вас оставить одного…

Слова доктора были исполнены в точности; его друзья, простившись с Дианой, удалились, сказав, что пришлют раненому его слугу.

Действительно, на другое утро явился Мало; он страшно беспокоился за здоровье своего господина.

А вот каков повод дуэли маркиза де Салье со своим другом, графом де Брион. Маркиз де Салье со своими друзьями выехал из Парижа верхом с целью покататься на берегах Марны и пообедать где-нибудь в сельской харчевне. Дорогой у них зашла речь о женитьбе.

Один из друзей маркиза, Парабер, жена которого была фавориткой регента, что было всем известно, начал теперь утверждать, что человек создан для женитьбы и что вдовцы, хотя и несчастные в первом супружестве, все-таки должны жениться во второй раз.

— Впрочем, мы знаем одного господина, — прибавил де Сабран, — который так сокрушается по своей умершей жене, что ни за что не хочет жениться на другой, и этот господин не кто другой, как наш лучший друг де Салье.

— Но представится случай, и маркиз женится, как и всякий другой, — заметил де Брион.

— Берегитесь, — сказал Сабран, смеясь, — маркиз шуток подобного рода не любит; недаром же он сказал, что кто будет ему говорить об его второй женитьбе, того он вызовет на дуэль…

— Совершенно справедливо, — ответил де Салье, улыбаясь. — Я обещал это и сдержу свое слово.

— Но это еще ничего не доказывает, — возразил настойчиво Брион. — Я все-таки уверен в том, что пара чудных глаз голубых, черных или серых, легко могут вскружить голову маркиза.

В это время показался домик графини де Сен-Жильды.

Маркиз указал рукой на стоявшую неподалеку липовую рощицу.

— Не угодно ли вам будет, любезный граф, — сказал он, — сойти с лошади под этими деревьями? Кажется, здесь нам будет удобно…

— Но для чего, милый мой маркиз?

— Попробовать наши силы в фехтовании и рискнуть жизнью…

— Если вы этого непременно желаете, то я согласен… Я к вашим услугам…

— Вот и отлично…

Пять минут спустя молодые люди уже дрались на шпагах. Остальное известно.

Слова доктора сбылись. После дуэли, спустя шесть дней, маркиз был в состоянии оставить постель и прогулчться по саду.

Де Салье замечал, что хотя его рана и излечивается, но зато сердце его стало болеть.

Он снова полюбил, — он, который поклялся не любить никогда более. Он полюбил это белокурое дитя, которое с такой ангельской добротой ухаживало за ним во время болезни. Диана, по своей наивности, также не могла скрыть своих чувств, не подозревая в них ничего дурного.

Маркизу в голову не могла прийти гнусная мысль обольстить девушку и таким образом отплатить за гостеприимство.

Жениться на ней, так как он любил ее и был свободен, маркиз также не допускал. Мог ли он изменить данному слову? Он и так уже раз дорого поплатился за свою доверчивость. Однажды заполучив вероломную жену, мог ли он решиться взять другую?

Понятно, что при этих условиях маркиз старался скрывать от Дианы свои чувства; но это удавалось ему наполовину.

Вышло так, что и Диана бессознательно полюбила его.

Де Салье не проронил ей ни слова о своей любви; а между тем, молодая девушка понимала, что между ними появилась какая-то связь и что каждый из них стал играть важную роль в жизни другого. Через неделю маркиз, почти оправившись, сказал ей:

— Я уезжаю…

Диана не спросила его — вернется ли он. Она в этом не сомневалась. Она была уверена, что Салье возвратится.

После его отъезда для Дианы наступили тяжелые дни, ей было некогда думать о маркизе.

Комната Дианы находилась рядом с комнатой матери. Их разделяла стеклянная дверь, которая не затворялась на ночь. Каждое утро Диана, встав с постели, шла к матери и нежно здоровалась с нею.

На другой день после отъезда де Салье Диана, по обыкновению, пришла к матери. Подойдя к кровати, она от ужаса не смела произнести ни слова. Графиня лежала со скрещенными руками на груди; лицо ее было восковое, как у мертвеца. Она едва дышала и, казалось, была без сознания.