Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот собрание началось, и часы неизбежного конфликта начали свой стремительный ход. Темой заседания стала миссионерская политика теистов
— Рад снова тебя видеть, Розалия! — заговорил Такеда. — Надо же какая ты взрослая. Стала совсем как твоя мать, упокой её Душа.
— Спасибо, господин Такеда, — ответила она, вежливо поклонившись. — Я тоже рада вновь подняться на эту трибуну и помогать совету в решении столь важной проблемы.
— Как всегда, любишь бросать пафосные фразы, — кольнул Симон.
— От привычек трудно избавиться… Вам ли этого не знать.
— Что правда, то правда.
Отчего-то в мимике Розалии прослеживалось волнение, её кожа была чуть бледна, а взор неверен. Она перебирала пальцы под столом, стараясь не показать тревоги. Фарль также был на взводе. Атмосфера стояла накаленная. Слово взял Сатори:
— Предлагаю не затягивать, а сразу перейти к сути, — другие поддержали. — Розалия, опишите, каким образом Вы собираетесь снизить напряжения в обществе? Какова Ваша стратегия?
— Прежде я должна донести, что это небыстрый процесс. Он требует времени и сил. Нельзя изменить мнение общества по щелчку пальцев, — пояснила она. — Путь, который я предлагаю, это постепенный процесс: образовательный и психологический. То есть нам необходимо не только просветить население, но и успокоить. Я предоставила совету документ, где описала всё более подробно. Можете ознакомиться.
Все прильнули к папкам под их столами. Чтение затянулось на полтора часа.
— И не прокопаешься, — издал Гриша. — Всё по делу. Видимо, они давно это планировали.
— Отец, — обратилась Натали. — А к этому можно придраться? — указала на параграф.
— Нет. Организация центров расширенных туристических поездок по районам — это здравое решение. Конституции оно никак не противоречит.
— Таким образом, они собираются позволить населению свободно перемещаться по городу, — ответил Григорий. — Естественно, настроение улучшится, а религиозное переосмысление в школьной среде подготовит благоприятную почву восприятия мира у детей.
— Значит, толку биться нет, — сказал Симон со скрежетом в зубах. — Они основательнее подготовились, нежели мы.
В это же время на другом конце зала.
— Гриша выглядит помятым, — произнёс Фарль. — В день, когда он стал членом совета, его глаза буквально горели. Сейчас же стали таким тусклыми.
— Отчего же он так? — спросил Пьер.
— Есть у меня мысли, — он с укором посмотрел на Розу. — Но так или иначе, пока он такой, то не представляет для нас угрозы.
— Ну что же, господа, — внезапно заговорила Розалия. — Как Вам моё предложение?
Гриша заметался, ему нужно было что-нибудь придумать. И срочно. Но в голове творился хаос.
«Как мне поступить? Я должен предпринять хоть что-то… иначе… иначе все мои старания пойдут прахом, и ничего в этом мире не изменится! То, к чему стремится мама, Фарль и Лотти не более чем ещё худшие оковы, чем есть сейчас. Идеальный мир, что они хотят создать, недостижимым из-за самой природы человека… Скверна!».
Симон видел его смятения, и они не вызывали в нём радости. Как и не вызывали досады о скорой неудаче. Ему не хотелось обвинить его, упрекнуть, что его ставка не сыграла, что он плохой инструмент. Ничего из этого. Чувство, что тогда захватило его, было родительской печалью.
«Почему я так привязался к этому мальчику? — мыслил он. — Ведь изначально он был лишь орудием, но, увидев, насколько он чистый в своих помыслах, я не смог позволить себе загадить его душу. Надо же… как сильно может изменить одно чистое сердце такое гнилое создание, вроде меня».
— Я желаю взять небольшой перерыв, — попросил Симон. — Думаю, стоит детальнее ознакомиться с планом, но уже в спокойной обстановке. Такие документы следует высылать заранее, Розалия.
— Было достаточно времени, — отрезала Роза. — Не нужно растягивать то, что можно принять ежеминутно.
«Пока мальчонка ничего не придумает, — подумал Сатори, смотря на осунувшегося Гришу, — нужно потянуть время».
— Я поддерживаю, господина Симона, — вступился он. — Ежеминутно такое всё равно не решить. Ваш план не лишён здравого смысла, но боюсь, чтобы довести его до ума, нужна будет не одна сессия. Отец, Вы со мной согласны? — Такеда кивнул. — Тогда возьмем перерыв на час.
Роза фыркнула в ответ, но всё же согласилась. Пока члены совета расходились по комнатам, Симон выбежал из зала на перехват Розалии. Он поймал её в длинном и светлом коридоре.
— Розалия! — уверенно обратился он. — Постой же, Розалия!
— Что тебе нужно? — огрызаясь, ответила она. — У меня сейчас нет времени разговаривать с тобой.
— Подожди ты, — ответил Симон, схватив её за руку. — Поговори с Гришей. Прошу тебя как родитель родителя, — Роза не поняла просьбы, потому хмыкнула в знак необходимости пояснения. — Мальчик в смятении, ему нужна помощь.
Тут она забеспокоилась, её глаза превосходно отразили эти чувства, как, впрочем, и тело. Она инстинктивно пододвинулась к Кол Галланду и переспросила:
— Что у него случилось? Что-то серьезное?
— Да, случилось. Ты случилась, — внезапно выдал Симон. — Он мечется, как кролик. Не может воспринимать тебя врагом. Поговори с ним, позволь парню душу отвести.
— Минутку. Я правильно поняла: ты хочешь, чтобы я помогла своему врагу воспрять духом? Даже для тебя это звучит абсурдно.
— Что ж ты какая упрямая… Я прошу помочь не твоему врагу, а сыну. В-первую очередь, вот, кто он для тебя: сын. А уже потом всё остальное. И сейчас твоему сыну больно. Он страдает.
— Твои уловки с каждым разом всё ниже и ниже! — гневно воскликнула она. — Гриша уже взрослый мальчик. Сам со всем разберется. В конце концов мы не воюем буквально, убивать никого не нужно. Если он неспособен отбросить чувства во имя цели, значит, не так уж и сильно желает её достичь.
— Роза, я тебя прошу как старого друга. Сделай одолжение ради всего того, что было между нами. Помоги Григорию.
— А между нами что-то было, Симон Кол Галланд? С Вашей стороны я помню только предательство и трусость, — на этих словах аристократа отдернуло. — Как бы то ни было он справится. Мой мальчик сильный, — добавила перед тем как уйти.
На протяжении всего разговора Григорий стоял за
