Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

— Но ты ведь тоже не можешь сидеть на месте, — указал ей бродяга. — Целиком и полностью в заботах.

— Есть такое, — посмеявшись, ответила девушка.

— Тяжело, наверное, совмещать работу в приюте, главенство в Рестеде и подготовку теракта?

Он проговорил это абсолютно спокойно. Так, словно в этом не было ничего особенного, словно для него эта новость ничего не значила.

Шарлотта побелела, её взгляд забегал по комнате, цепляясь за книжные полки, то и дело встречаясь с лицом Нейта. Она отстранилась в легком испуге и прижалась к столу. Ярко-голубые глаза устремились прямо на неё, пристально высматривая изменения мимики.

— Т-ты о чём это, Н-нейт? — пролепетала она. — Какую-то ерунду говоришь…

— Лотти, — отрезал он холодно. — Не юли. Это бесполезно. Я всё равно уже знаю.

— Но откуда?

— Да есть у меня кое-какие связи.

***

Немногим ранее:

Перед тем, как прийти в приют, Нейт решил исполнить обещание, данное Тринадцатому: навестить бар Аркобалено. Правда, сейчас его преследовали личные мотивы. Благодаря универсальному пропуску, бродяга без проблем вошёл в Центральный район. Однако заведение было закрыто.

— Вот незадача, — проговорил Нейт и набрал номер телефона. — Ало? Тринадцатый? Да, это Нейт.

— Рад тебя слышать, дружок! — воскликнул он. — Какими судьбами?

— Вот решил заглянуть к вам, да только вот дома никого, — добавил, стуча по двери.

— Ой, прости-прости. Мы тут все забегались. Дел невпроворот, — торопливо ответил Тринадцатый.

— Дай угадаю, из-за теракта?

— В точку. Да, мне нужны все сведенья о Шарлотте из приюта Святого Норта. В срочном порядке по требованию 625, — послышался разговор на фоне.

— Шарлотта? — обеспокоенно переспросил Нейт. — Зачем тебе её данные?

— Раев, ты знаешь её? — навострившись, спросил он.

— Сначала ответь на мой вопрос.

— Знаешь же, что я не могу. Контора меня по рукам и ногам связала. Но если расскажешь о ней, то сильно поможешь.

— Вы подозреваете её в причастности к теракту, — догадался Нейтан. — Но это… это абсурд.

Тут его сознание принялось обрабатывать информацию. И уже в следующее мгновение обвинение перестало быть для него абсурдом.

— Не просто к причастности, Раев, — на выдохе продолжил Тринадцатый. — А к тому, что она его возглавила. Поэтому расскажи мне всё, что знаешь.

— Тринадцатый, — обратился Нейт, став серьезным. — Не в службу, а в дружбу, ты можешь пока не наводить справок о ней?

— Как я это объясню Восьмому, по-твоему? К тому же это не тот вопрос, который получиться замять.

— Пожалуйста. Я не прошу забыть о нём, я прошу притормозить, — попросил бродяга. — Пусть он не знает о Лотти хотя бы пару дней. Придумай что-нибудь.

Из трубки донёсся тяжелый вздох.

— Так и быть, — ответил Тринадцатый. — Помучаю немного нашего душнилу. Но ты будешь должен.

— Спасибо.

***

Наше время:

— Если ты всё знаешь, то это даже к лучшему, — успокоилась Лотти. — Не придется объяснять или хуже того врать.

— Вот тут ты не права, рыжик. Объяснять определенно придется, — произнес он, приблизившись к ней. — Потому что… Я НИХРЕНА НЕ ПОНИМАЮ!

Лотти опешила, она испугалась его выражению лица. Лица, которое жаждет всеми силами оправдать подругу, но не может. Мимика бродяги отчетливо показывала непонимание, а глаза… глаза по-прежнему были пустыми.

— Я сделала это, чтобы спасти наше общество, Нейтан! — уверенно заявила Шарлотта.

— Отчего же его нужно спасать?

— От несправедливости, жестокости системы. От дискриминации и унижения.

— Что за вздор… — махая головой, произнес бродяга. — Лотти, я даю тебе ещё один шанс на ответ.

— Тот, что я дала, единственный и самый верный. Я не ожидаю, что ты поймешь, хотя это очень странно. Ты больше всех настрадался, но при этом до неприличия пассивен.

— Ох, Лотти, — обратился он, положив голову ей на плечо. — Мое непонимание связано не с причиной, а со следствием. Как разрушение стены, может избавить мир от жестокости? Разрушение влечёт лишь разрушение. Нельзя создать, уничтожая. Это замкнутый порочный круг.

— Я всегда думала, что ты очень умён, что гораздо умнее меня и Гриши, но твои слова вгоняют меня в ступор. Новое общество нельзя построить, пока живо старое. Разрушение стены — это символ скорых перемен, символ того, что есть силы, способные перевернуть порядок вещей.

— И что ты устроишь… РЕВОЛЮЦИЮ?! — всполохнул Нейт. — НАЧНЕШЬ НЕСКОНЧАЕМУЮ ЦЕПОЧКУ КРОВОПРОЛИТИЯ?! А ТЕХ, КТО НЕ СОГЛАСЕН ПРОСТО УБЬЕШЬ?! — добавил на повышенных тонах.

Тут Лотти задрожала. Она машинально обняла себя, словно создав купол защиты. Её глаза снова забегали по комнате.

— Или. Ты уже убила? — с опаской спросил бродяга. — Шарлотта. ОТВЕЧАЙ!! — начал трясти её.

— НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ! — бросила она, оттолкнув его. — Никого я не убивала! Но если… если понадобится, то я готова пойти на такие жертвы. Это дело. Оно больше меня, больше всех нас, понимаешь?

Нейт ещё сильнее распылился.

«Теперь я понял чувства Гриши, когда он с ней спорил, — подумал он. — Она, действительно, упрямая донельзя. Что за идеализм? Она не видит, что ничего из этого не имеет смысла? За этой красивой идеей революции стоит лишь конец всему и вся. Точка. Общество так долго строилось, развивалось, чтобы вновь впасть в эту кучу дерьма?»

— Лотти, — произнес он, чуть успокоившись. — Ты не права. Вот, что тебя ждет на этом пути, — Нейт свернул рукава и показал руки. — Рассмотри их повнимательнее. Так выглядят руки убийцы.

Шарлотта удивилась, но намеков друга не осознала.

— Для тебя они обычные, да? А я вижу их совсем иначе. Иногда я смотрю на них, а они все в крови. Стоит мне оказаться в маленькой душной комнате, стоит увидеть похожих людей, как меня накрывает волна эмоций. Меня аж тошнить начинает. Голова раскалывается, а перед глазами море крови. Этими руками я убил не двух и не трех людей, Лотти… Пока я был в беспамятстве, инстинкт, ведомый чистым гневом, калечил, ломал кости и убивал. Гильмеша и Гамлета. Их убил я! — девушка хоть и знала это, но всё равно с уст Нейта это звучало жутко. — Какого-то парня, избивавшего меня в 4 квартале, убил тоже я! Дедка похожего на Гильмеша почти до смерти забил тоже я! Знаешь, что самое страшное в этой ситуации? — девушка отрицательно помахала головой, она сделала это быстро, будто побаиваясь. — То, что мне не стыдно… я не раскаиваюсь. Мне словно плевать. Словно я бездушная машина. Однако мне всё равно предстоит с этим жить. Всё время до самой смерти мне носить бремя убийцы. Пусть оно меня и не заботит, но все равно… Так ответь мне, Шарлотта, ты сможешь жить вот так? Я то поломанный, от сознания осталось два винтика, но ты здоровый человек, который будет думать и