Том 12. Лорд Дройтвич и другие - Пэлем Вудхауз

Тут Фредди, отрешенно крошивший хлеб, внезапно встрепенулся:

— Уехал он?

— Да. Вчера, после завтрака.

— А… — Фредди закашлялся, словно что-то попало ему в горло. — Он ничего не говорил?

— В каком смысле?

— Ну, про меня?

— С чего ему о тебе говорить?

— Да так, случайно.

— Он тут провел один день и тебя не видел. Странно, что ты им интересуешься.

— Кто ж его не знает! — вскричал Фредди и, заметно изменившись, стал подробно и красочно описывать свою игру.

Уже подали кофе, и Честер, понимая, что хозяин не вправе оставлять гостей, все-таки решился встать и уйти, очень уж эти гости разгулялись. Предлог у него был такой: надо купить «Нью-Йорк Геролд Трибьюн», парижский выпуск, что там пишут про концерт.

Не успел он скрыться, Фредди снова закашлялся.

— Э-э, миссис Пеглер, — проговорил он, бросая отчаянный взгляд на Мэвис, но та осталась верна своим траппистским навыкам.

— Э-э, миссис Пеглер, — продолжал Фредди, — не уделите ли минутку?

— Да, Фредерик?

Отхлебнув бренди, страдалец собрался с мыслями.

— Вы, часом, не знаете пятнадцатую лунку?

— Я не играю в гольф.

— Да? Ну, такая лунка, очень обманчивая. Ведешь прямо — ничего, а скользнешь — все, конец, скатится вправо, там всякие заросли. Ну, я провел чин-чином, а Мэвис угодила в эти заросли. Стали мы искать ее шар, сами понимаете, то-се, беседуем, и я… Под сосной, верно?

— Да, Фредди, — признала Мэвис.

— Значит, под сосной, — тут Фредди покраснел, — я сделал предложение. Ну, Мэвис, то-се… в общем, согласилась.

Он помолчал, и не без значения. Робкий по природе, он не был уверен, что миссис Пеглер хочет для племянницы жениха, который, конечно, не последний человек в футболе, но в сборную не вошел. Однако, к его удивлению и радости, она не наставила на него лорнет, а расплылась в улыбках.

— Надеюсь, вы не огорчены? — предположил он.

— Ну, что вы!

Он все же решил напомнить о хорошей стороне дела.

— Вот, вы теряете племянницу, но получаете племянника.

— И точно такого, как хотела!

— Нет, правда?

— Еще бы!

— Это хорошо. Что там, это очень хорошо. Это просто замечательно. А то я боялся, при таком дяде Мэвис себя продешевила. Я ведь кто?

— Вы прекрасный человек, дорогой Фредди! Мэвис будет с вами очень и очень счастлива.

— Да, тетя, — согласилась Мэвис.

Миссис Пеглер поцеловала Фредди, который испугался, конечно, но сохранил похвальную стойкость.

— Я так на это надеялась! — пояснила она. — Сегодня — счастливый день. Пойду-ка брошу кости. Вы не обидитесь, что я вас оставляю?

— Нет, тетя, — сказала Мэвис.

— Нет, что вы! — вскричал Фредди с неподдельной радостью. — Идите, обдерите этих лягушек.

Чтобы ободрать лягушек, надо запастись припасами. Миссис Пеглер пошла в caisse[128] и поменяла чек на 500 000 франков. Засовывая деньги в сумку, она заметила у самого локтя своего племянника.

— Честер, — сообщила она, — какая новость! Мэвис выходит замуж.

— Правда? — откликнулся Честер. — Какое совпадение! И Фредди тоже.

— Ну, конечно.

Честер рассердился. У него еще болела голова.

— Почему «конечно»? Нет, почему «конечно»? Совпадение. А кто этот субъект?

Миссис Пеглер решила, что он шутит, и натужно улыбнулась, ибо, как и мудрецы, считала: «Смейся слабым шуткам, хорошие и сами управятся».

— Какой ты глупый, Честер! — сказала она. — Фредерик, кто ж еще.

Честер покачал головой, что было глупо, она едва не раскололась.

— Прости, — возразил он, когда стало полегче, — но и ты не так уж умна. Фредди женится на мисс Трент, которую мы видели на террасе. Вот, в газете. — Он тыкнул пальцем в первую страницу. — Посмотри сама.

Некоторые удары, подобно каталепсии, лишают человека возможности говорить и двигаться. Когда племянник удалился в той мечтательной манере, которая свойственна молодым людям с перепоя, тетя, словно Лотова жена,[129] пребывала в виде соли. Потом, нервно отряхнувшись, пошла объясняться с Фредди.

По дороге она встретила Мэвис. Сияющая жертва, не ведающая о своем горе, исторгла бы из нее жалость, если бы это было возможно, а так, она попыхтела.

— Где Фредерик? — глухо спросила она. — В ресторане?

— Нет, тетя, — отвечала Мэвис и с непривычной пространностью объяснила, что идет на минутку в отель, а жених ее сидит в баре, просматривает письма.

Он их как раз просмотрел, когда миссис Пеглер застала его над первой запиской Терри. Горестно распластавшись в кресле, он смотрел вдаль невидящим взором. Миссис Пеглер присела рядом, но он едва видел ее сквозь туман.

— Вот что, Фредерик, — сказала она, прожигая его взглядом. — Что-это-значит? Не откажитесь от объяснений.

Немного очухавшись, он понял, что и ему очень нужно объяснить все как есть понимающему человеку. Как бывает всегда в таких случаях, трудно было одно — с чего начать.

— Это про Терри Трент? — проверил он.

— Вот именно.

— Она хочет за меня выйти.

— Так я и думала.

— А я — нет. Прямо удивляюсь. В первый раз она отказала. Миссис Пеглер подавила желание избить его сумкой до консистенции желе и поставила сумку в угол, от греха подальше.

— Значит, вы делали ей предложение?

— Конечно.

— Вы предлагаете руку всем подряд?

— Ой, Господи, нет! Тут особый случай. Понимаете…

— Нет, не понимаю.

— Дело было так…

Не все одарены красноречием, тем более — Фредерик. Рассказ его был темен и запутан, так что миссис Пеглер не разобралась в том, что Келли, Дубински, Уикс, Уимз и Бэссинджер назвали бы minutiae.[130]

— Ничего не поняла!

— Не поняли?

— Конечно. — Она пылко посопела. — Ни единого слова. Почему вы просили эту особу выйти за вас замуж?

— Мафринюз посоветовал.

Миссис Пеглер взвилась, словно загарпуненный кит. Да-да, несомненно, это — козни ее бывшего мужа! Они с этой особой составили заговор, достойный Макиавелли. Сколько раз за годы, проведенные с Никола Жюлем Сэн-Ксавье Огюстом она могла уронить на него тяжелый предмет! Поистине, нет слов печальнее, чем «могло б случиться»…

— Значит, он там был? — сказала она, легко лязгнув зубами. Скрежетать она не скрежетала, но все же и не без того.

— Конечно, — ответил Фредди. — Я же говорил! Пришел с этим Бентом, потом тот ушел, а маркиз и начал — позор, то-се, честный человек, должен жениться… Вроде сказал про эту noblesse, но точно не помню. Ну, я его понимаю. Сидишь с ней один, в пижаме…

— В пижаме?

— Ага. Вообще-то я уже лег, а тут она зовет. Короче, это, предложил я ей руку, она отказала, ну, я на радостях и объяснился с Мэвис. И вдруг получаю записку: «Отказ не считается». Положение, а? — Фредди покачал огненной головой. — Да, ничего не скажешь, положеньице! А как вы-то узнали?

— Прочитала в газете.

— В газете!

— Да. В сегодняшнем выпуске «Парис Геролд Трибьюн».

— А, черт!

— Понять не могу, кто это напечатал.

— А я могу! Маркиз им позвонил. Что же мне делать?

— Вы хотите жениться на Мэвис?

— Еще как!

Миссис Пеглер хранила спокойствие. Оно отдавало холодом, но это лучше истерики. Чтобы не сорваться, она встала и направилась к рулетке.

— А делать вам надо вот что, — сказала она. — Откупиться. Если бы, поддавшись первому порыву, она стукнула его сумкой, он вряд ли был бы больше потрясен. Как замечал маркиз сыну, Фредди, подобно многим богачам, страдал прижимистостью. Да, он мог откупиться от сотни обманутых девиц, но что с того?

— Вы думаете, — спросил он, — она подаст в суд?

— Конечно.

— Такая хорошая девушка?

Спокойствие миссис Пеглер дало небольшую трещину.

— Какая ерунда! Нет, вы уж скажете! Да она обычная авантюристка, они с этим гадом все подстроили.

Фредди не совсем понял.

— С каким гадом?

Миссис Пеглер объяснила, что речь идет о маркизе де Мофриньезе-э-Валери-Моберан.

— Сговорились заранее. Она выдумала про взломщика…

— Так он же был! Я его сам ударил. Миссис Пеглер нервно отмахнулась.

— Неважно! Этот гад подстроил все так, что вы должны выплатить ей кучу денег. Сами знаете, как относятся присяжные к богатым людям. В общем, копите денежки, много понадобится. — И с этими словами она ушла туда, где аргентинцы, португальцы и греки, стиснув зубы, горя глазами, собрались у зеленого стола, ожидая, когда крупье начнет игру.

Через две минуты в бар вошел маркиз.

Угостившись в «Сплендиде» (ибо он мог, подписав счет, надеяться на Карпентера), Никола де Мофриньез явился посмотреть на игру. Было время, он играл и сам, но как-то разочаровался. Теперь его больше привлекала сигара и, собственно, за ней он и пришел.