Библейские чтения: Новый Завет - Священник Георгий (Чистяков)

проблемами. В основном, приходят с чисто психологическими мелкими житейскими проблемами, но нас никто не учил этому искусству – выводить из каких-то психологических тупиков. Но многие проблемы, с которыми люди приходят на исповедь, решаются, когда падаешь не колени и говоришь: «Господи, Ты здесь, Ты с нами. Христос Спаситель, Ты умер за нас, ради нашего спасения, Ты воскрес для того, чтобы мы воскресли вместе с Тобой». Понимаете? Через личную молитву, через личную молитвенную связь с Богом разрешается всё то, что мы пытаемся разрешить психологическими способами.

Поэтому, братья и сестры, постарайтесь великое Таинство Покаяния не превращать в бессмысленный разговор о том, что «я не то что-то съела», «не то сказала», что «я не уступил место в метро пожилому человеку». Ну, ясно совершенно, что если тебе двадцать пять, надо уступать место в метро! И тут не каяться надо, а просто делать это, и чтобы это было на автоматическом уровне. А если не сделал, то сказать себе: какой же я всё-таки негодяй или лентяй и т. д. И так же с любыми нашими проблемами, за исключением самых больших. И, честно говоря, бывает радостно на исповеди, только когда приходит человек, который не был в церкви, не был на исповеди 20–30 лет или просто в первый раз пришел. Вот это для него событие, вот это что-то действительно огромное. Но когда мы снова и снова начинаем перебирать на исповеди свои семейные проблемы, то какое же это покаяние?! Это что-то совсем другое, и мы должны это понять. Потому что получается, что мы очень занижаем планку нашего христианства. Получается, что веру в Воскресшего, которую так убедительно возвещает нам Златоуст, мы применяем к решению каких-то мелких наших бытовых проблем: «Я ссорюсь с невесткой». Ну, причем тут Господь Бог? Не ссорься! Культурные люди вообще стараются не ссориться с близкими, которых не по их желанию послала судьба. И так – с любой проблемой. Но когда человек первый раз после огромного перерыва приходит на исповедь, это, действительно, значительное событие.

Надо думать о том, чтобы покаяние было обновлением человека, а не просто каким-то ритуальным языческим обрядом, когда что-то бормочешь, пытаешься сказать о своих слабостях, недугах, переживаниях, и это плохо получается, и священник пытается тебя утешить и не знает иной раз, что сказать, но вместе с тем с человеком ничего не происходит. А надо, чтобы исповедующийся отходил от аналоя другим, обновленным человеком, чтобы происходило преображение личности.

Давайте стремиться к тому, чтобы всегда всё, что мы делаем в церкви, имело серьезный смысл, смысл внутреннего преображения человека, а не просто содержало какую-то ритуальность. Подумаем об этом, братья и сестры, и склонимся радостно перед величием Божьего присутствия среди нас.

С праздничным днем поздравляю вас, братья и сестры. Да хранит, да благословит, да укрепит вас Господь благодатию Воскресшего, коей мы живем и движемся. Да будем мы продолжать не только жить и трудиться в этом мире, но постоянно повышать планку нашей веры!

Понимаете, меня волнует то, что сейчас, в своем разрешенном варианте, христианство всё больше и больше превращается в какое-то ритуальное освящение жизни, как это было у древних греков, римлян и т. д. Ведь в прежние времена, действительно, прийти в церковь – это был подвиг, потому что за это выгоняли с работы, из института; если кто был партийный, выгоняли из партии, в тюрьму сажали, в лагеря отправляли. То есть, это был выбор, это было событие: человек выбирал Бога. А теперь у нас так: нужна и машина, и квартира, и надо еще пригласить Бога, чтобы Он это всё освятил – вот как теперь всякие освящения «мерседесов» и всё прочее, что происходит в нашей жизни. Это на самом деле очень страшно.

Вера всегда должна быть отказом от многого. Христианство – это «безумие перед миром», оно связано с отказом от очень многого. Христианство – это очень высокая планка, и мы всё время должны мысленно поднимать эту планку. Как отец Александр Мень говорил: стать христианином – это не прижаться к теплой печке, а пуститься в опасную и трудную экспедицию. А нам хочется, чтобы христианство как раз было теплой печкой: прийти пожаловаться, батюшка приласкает, приголубит, и на этом всё кончается.

Конечно, в нашей жизни молитва, личная аскетическая жизнь занимают очень маленькое место. Молитва, которую мы совершаем наедине с собой, дома, по молитвеннику или без молитвенника, по одной книге или по другой. И уж для верующего человека абсолютно необходимо иногда ночью, вместо того чтобы спать, встать на колени и молиться и полночи проплакать, когда никто не видит, когда об этом никто не знает.

Так вот, эта внутренняя, личная жизнь во Христе, внутренняя, личная жизнь в Боге, личная молитва, личная аскетическая жизнь много дает для того, чтобы решались житейские вопросы, потому что когда так выплачешь какую-нибудь проблему, то приходишь к ее решению. Вот об этом, братья и сестры, давайте поразмышляем в эти светлые, чудные, прекрасные пасхальные дни.

Да хранит, да благословит, да укрепит вас Воскресший!

* * *

Всех поздравляю с праздником, братья и сестры! Старайтесь всегда молиться. Будем стараться изо всех сил, чтобы наша личная молитва, наше личное христианство было на высочайшем уровне: наше личное исповедание, наша личная вера, чтобы это не было таким бытовым христианством. Сейчас иногда получается, что все освящают куличи, берут воду на Богоявление, чуть ли не на работе начальство говорит: идите в церковь, возьмите воды, – уже до такого доходит. То есть, как бы все верующие. А на самом деле всё-таки мы можем сказать про себя: «Наверное, я верю в Бога», – только когда чувствуем, что сердце горит, как у апостолов по дороге в Эммаус, когда Воскресший шел с ними и толковал апостолам Евангелие на пути.

Так вот, братья и сестры, мы даже в этих случаях, когда сердце горит, только можем сказать одно: «Наверное, я всё-таки верю в Бога». А еще мы можем сказать: «Я верю», – наверное, только на смертном одре; когда действительно между жизнью и смертью стоишь, тогда понимаешь, веришь ты в Бога или нет. Но дай Бог, чтобы эта вера была действительно живой, чтобы это было горение, чтобы это было какое-то вечное открывание для себя всё новых и новых горизонтов Бога, а не просто что-то бытовое, что принято: принято воду крещенскую брать – я беру; принято куличи идти освящать – я иду освящать. Если посмотреть, какие толпы приходят в Великую субботу освящать куличи, то можно подумать,