У любви есть время - Екатерина Шерив

невозможно. В последнее время… все наши разговоры заканчиваются одинаково.

– А ты не боишься, что и ваш с ним разговор может закончиться также?..

Этот вопрос прозвучал для неё, как будто под «закончиться» он имел ввиду чью-то жизнь. Аэлита собралась с силами.

– Не дави на меня! Я ничего ещё не решила! Ты что не видишь, в каком я состоянии? Вы тянете меня каждый в свою сторону, а я не могу разорваться на две части!

– Аэлита, я уверен, ты теперь не сможешь позволить ему даже обнять себя как следует. Но, чёрт возьми, я в нём не уверен! И поэтому, как ты меня не просила, но простить тебе этого я не могу. Это практически измена. Теперь иди! Желаю удачной разборки! – он сделал от неё несколько шагов. Аэлита сразу почувствовала лёгкое головокружение. Она снова могла дышать полной грудью.

– Прошу, не злись на меня… – проговорила она, нащупывая рукой дверную ручку. – Возможно, я прошу слишком многого… возможно я веду себя через чур неприемлемо, но… давай не будем делать друг другу ещё больнее. Давай не будем ещё больше всё усложнять…

Он стоял к ней спиной, и Аэлита ждала, когда он повернётся. Как только он это сделал, она сразу разглядела на нём маску притворного безразличия. А потом он, скривив лицо в ухмылке, произнёс по слогам, показывая зубы:

– Да-вай!

***

Аэлита пронеслась по коридору со скоростью ветра и, схватив Максима за руку, выбежала вместе с ним из здания суда.

– Увези меня отсюда! Пожалуйста, скорее… – сквозь слёзы сказала она.

– Аэлита, да что с тобой? А как же суд?

– Суда не будет. Я всё объясню тебе дома. Поехали скорее!

Максим привёл её к машине и посадил на переднее сиденье. Потом он сам сел за руль и, включив мотор, заставил машину сдвинуться с места.

– Лита, сейчас же скажи мне, что он тебе сделал? Он тебя ударил?

– Нет, Максим, всё нормально. Мне просто нужно успокоиться и привести мысли в порядок. Пожалуйста, дай мне время, а потом мы поговорим.

Аэлита отвернулась от него и стала смотреть на проплывающий за окнами пейзаж.

Ей казалось, что на улице шёл дождь. На самом деле дождь был из её слёз.

***

– Аэлита, скажи мне, наконец, что произошло? – спросил её Максим, когда они приехали и вошли в квартиру.

Она прошла в комнату и посмотрела в окно. На небе собирались густые тучи. Несмотря на дневное время, в комнате был полумрак.

– Пойми, мне трудно даётся разрыв с дочерью… – разглядывая вид из окна, произнесла Аэлита. – Мне очень её не хватает.

– Но ведь тебе трудно не только из-за этого?

Аэлита кивнула.

Максим на это тяжело вздохнул, а потом она услышала от него:

– Почему мы сбежали с заседания суда? Ведь ты его так ждала. Ты всё-таки передумала?

Она не отвечала.

– О чём вы с ним говорили?

Её снова начали душить слёзы. Как же она устала всё время плакать!

– Аэлита, посмотри на меня, пожалуйста.

Максим подошёл к ней сзади и стал ждать, когда она повернётся к нему.

Она медленно развернулась. В выражении его лица было много тоски и сочувствия.

– Аэлита, если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю…

Он взял её лицо в свои ладони. Она заплакала сильнее.

Максим своими руками стал стирать слёзы с её лица, но они никак не хотели заканчиваться.

Тогда он обнял её. Аэлита прижалась к нему, но уже через секунду почувствовала неудобства: она коснулась его плеча, сменив левую щёку на правую, потом убрала руки с его груди и хотела переложить их на его плечи, но её движения вдруг стали такими неловкими что она, ощутив острую необходимость в свободе, высвободилась из его объятий.

– Максим, не нужно меня утешать. Я сама скоро успокоюсь.

Она прошла немного вперёд и встала посреди комнаты, приложив ладони к лицу. Её захватило ощущение тупика и безысходности.

Вдруг Максим подошёл к ней и поцеловал. Аэлита не ожидала этого. Она напряглась, но не оттолкнула его.

– Максим, зачем ты это делаешь? Не нужно…

Аэлита пыталась увернуться от него, но он захватывал её губы и требовал от неё ответных чувств.

Потом он потащил её к дивану. Его решительные действия говорили сами за себя. Аэлита представила, как Максим будет снимать с неё одежду, прикасаться к её телу… Она почувствовала просто бешеный протест. Она не могла позволить этому случиться!

– Нет, нет, нет! Отпусти меня!

– Аэлита, просто доверься мне. Это должно было случиться давным-давно…

– Нет, Максим, постой… Я не могу…

Ей было непросто, но именно сейчас, в этот момент, ей пришлось признать, что существовал только один мужчина, которому она могла позволить до себя дотронуться. И это был не Максим.

– Скажи, что любишь меня, – совершенно неуместная требовательность в его словах прозвучало для неё дико. Она широко открыла глаза, не веря, что это действительно сказал Максим. Ей стало страшнее даже чем, когда ей пришлось терпеть издевательства Александра Носика.

– Отпусти меня! – сморщив лицо, крикнула она.

– Почему, Аэлита? Что, в конце концов, с тобой происходит? Скажи мне!

Он пригвоздил её своими руками к дивану так, что она почувствовала боль. Несмотря на это она из последних сил напрягла тело и смогла немного приподнять голову.

– Почему ты снова говоришь мне нет? Ответь! – продолжал настаивать он.

Аэлита зажмурила глаза:

– Мне невыносима даже мысль, что ты можешь зайти так далеко. Пожалуйста, отпусти меня.

Она снова расплакалась. У неё больше не было сил, чтобы сопротивляться. Она ослабла так, будто её тело ранило пулей. Из признаков жизни у неё осталось только бешеное дыхание, которое доказывала её без конца вздымающаяся грудь. Если бы Максим захотел он бы воспользовался этой возможностью. Она уже не смогла бы остановить его. Но он медленно ослабил хватку, а потом она почувствовала его прикосновение к её щеке: это было так, будто её тела коснулся самый кончик невесомого пёрышка.

– Кого я только обманываю?.. – услышала она его ослабевший голос. – Преданное женское сердце встречается так редко. Меня опередили… – проговорил он и, подойдя к стене, уткнулся в неё лбом.

Его слова привели Аэлиту в чувство. Она приподнялась с дивана и посмотрела в его сторону.

– Максим, прости меня. Я тебя понимаю, но и ты пойми меня. Мне трудно. У меня всегда был только один мужчина.

– Мне не нужны твои оправдания, – приглушённо произнёс он. – Ты же слышала, что я тебе только что сказал.

– Слышала, но… я ничего не