Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он посмотрел направо и увидел Котожрицу. Та усердно полоскала его майку. Сливки вокруг приобрели бурый цвет, уносимый течением. Ее собственная полосатая ряса чинилась сама собой. Кровавые пятна бледнели.
— Спасибо, — поблагодарил Аркас, улыбнувшись. — Но не стоило, я бы сам…
— Я пыталась говорить с тобой, — сказала Котожрица, просовывая пальцы в прорехи на майке, — но ты был так сосредоточен на штанах, что не отвечал. Я подумала, что отстирать их очень важно для тебя.
Она говорила без тени обиды. Аркас засмеялся.
— Извини. Я просто устал. О чем ты спрашивала?
— Тебе нравится здесь?
Аркас зачерпнул немного сливок у цента реки и выпил их, наслаждаясь вкусом.
— Здесь определенно лучше, чем в местах, где я бывал до этого. Как мы здесь оказались? Последнее, что я помню, как мы шли по каким-то пирамидам из жженых костей.
— Да. Это были курганы, которые складывал Геноцид. Так он отмечает места, где уже был. Думаю, ты нанюхался мертвечины и лишился чувств.
Аркасу стало стыдно, что нежный образ оказался крепче. Он закряхтел, отковыривая от штанин вязкую грязь осколком леденца.
— Мы с Все посоветовались и решили, что тебе нужен отдых, — продолжала Котожрица. — А это место… Оно подходит. Пришлось ненадолго выйти на Путь, чтобы добраться сюда. Он кишит негативом. Чудовища едва не растерзали нас, но Все был просто неудержим. Видел бы ты, как он орудует своим копьем.
Ну и дела, — подумал Аркас. Возможно, парень не так уж и плох. Просто совершил ошибку. Он коснулся бескровной раны на плече. Все мы допускаем ошибки.
— Я обязательно поблагодарю его, — сказал он вслух. — А откуда ты знаешь об этом мире? Солнышко сказало, что хорошо прячет ее.
— Мы с этой милой девочкой давние друзья, — хохотнуло то.
Котожрица густо покраснела.
— Это правда, — вымолвила она, дергая ухом. — Понимаешь, я ведь не в последнюю очередь образ сексуальный.
— Еще какой.
— Не сейчас! — Котожрица смахнула лучи, которые гладили ее плечи и бедра.
— Удаляюсь, удаляюсь. Но я еще вернусь, моя конфетка.
Никас покосился на рыцаря.
— Мы можем уйти отсюда прямо сейчас, — предложил он. — Не стоит страдать из-за меня.
— Страдать? — переспросила Котожрица с непонятной интонацией. — Нет. Не совсем. Мы останемся. Тебе объективно необходим отдых. И я тебе его обеспечу, потому что ты и Крепость Воли — наши главные ресурсы. Я, как рыцарь Многомирья, вытерплю все что угодно, ради тебя.
Пока Никас растерянно молчал, она принялась лупить майкой панцирь пунцового краба, который выплыл из реки погреться. Его панцирь был, судя по всему, мягким и чувствительным, потому что краб стонал и сладострастно повизгивал, когда его хлестали. Вместо клешней у него были изящные кисти с длинными пальцами, которыми он возбужденно шевелил и тер стебельки глаз.
— О-о-о! А-а-х! Да-а-а! Еще!
Котожрица, утерев с лица сливки, высоко задрала рясу, сняла ее через голову и выбросила на берег. Потом нагнулась, не сгибая колен, и продолжила бичевать краба. Это было зрелище, от которого сильно скакнуло давление сексуальности на десятки метров в округе. Аркас буквально ощутил его, как поцелуй между лопаток. Помимо того, что Котожрица была прекрасно сложена и не носила нижнего белья, она имела несколько изюминок, которые отличали ее от обычных идолов сексуальности. Например, маленький, но соблазнительный животик, родинку в виде кошачьей лапы на правой ягодице и, конечно, уши. Господи, подумал Аркас, ты слишком стар для всего этого.
— Думаю, я немного сбила грязь, — рыцарь любви, повернулась к Никасу.
Она показала майку, высоко задрав ее на вытянутых руках.
— Спасибо, — сказал Никас.
Он держался невозмутимо. Стараясь не поскользнуться, натягивал штаны. Журналист, еще не переживший достаточно встречу с Максиме, был поразительно целомудрен. Несколько раз он все-таки погружался в сливки, сражаясь с какими-то вздыхающими угрями. Угри оставляли на его теле синяки плотными розовыми губами.
— Думаю, я еще поработаю с ней, — задумчиво произнесла Котожрица и выжала на себя майку. Сливки заструились по ее округлой груди с нежно-розовыми сосками.
— Хватит. — Сказал Аркас. — Ты что, с ума сошла? Хочешь, что б я отдохнул, так укроти, пожалуйста, эту атмосферу порнографии вокруг себя.
Котожрица вздрогнула как от удара.
— Я только хотела развлечь тебя.
— Не надо, — отрезал Аркас.
Он отнял у нее майку и пошел на берег, шумно расплескивая сливки и отдирая последних угрей. Следуя тишине, Аркас забрался в какие-то заросли, густо растущие неподалеку. Выбирая места, где было поменьше лиан и прочих длинных извивающихся предметов, человек вырвался на поляну, поросшую обычной благословенной травой, и со стоном улегся на нее.
— Господи, — прошептал он. — За что? Если ты слышишь мой голос в этом мешке безумия, скажи, за что ты проклял меня этой кошмарной одиссеей? Дай мне подохнуть, если у тебя еще осталось хоть капля всепрощения.
— Нет. Должен Жить.
Из зарослей вышел Все. Он держался настороженно и несколько устало. Кое-где его покрывали синяки, похожие на укусы губастых угрей. Копье он держал при себе, но предупредительно обмотал наконечник тряпицей. Аркас глядел на него, прищурившись.
— Могу Здесь?
Человек вздохнул.
— Могу, могу. Это ж тебе не в людей копьями тыкать.
Все замахал руками.
— Нет. Нет. Больше Не Так.
Оружие было отложено на траву. Создатель присел рядом с Аркасом. Некоторое время он молчал, шумно вздыхая. А потом собрал некоторое количество внутренних сил, и создал чайную чашку из обожженной глины. Она появилась из ничего с характерным «хлоп» и Никас услыхал, к тому же, тоненькие раскаты грома.
— Хорошо, — сказал Все, оглядев чашку со всех сторон.
Краем глаза Никас наблюдал за ним. Кряхтя и порыкивая, Создатель вызвал из небытия еще одну чашку, правда немного неровную и без ручки.
— Нормально.
Следом, в хороводе крохотных молний и волнении реальности, был создан округлый чайник с тремя носиками, смотрящими в разные стороны. Из одного струился горячий пар. Из второго — тихонько свистел ледяной сквозняк. А третий плотно заткнут пробкой.
Все поманил Аркаса.
— Выпей со Мной.
Человек сел и скрестил ноги.
— Что это?
Чайник в руках Все, такой же примитивный на вид, как и хозяин, с застывшими неровностями и ямками, казался опасным. Но почему?
— Сосуд Это в Котором Живет Моя Сила. Есть Тут Греющая Жизнь и Ледяная Смерть. А Есть То, Что Я Утратил Попав Сюда.
Никас вопросительно глядел на образ.
— Всезнание.
