Мать. Вопросы и ответы 1953 г. - Мать

Не является ли самодовольство и самоуверенность препятствием к тому, чтобы овладеть каким-либо искусством и достичь в нем успехов?

Конечно, это препятствие. Они мешают уже просто вашему умственному развитию. Самомнение – это одно из величайших проявлений человеческой глупости. Существует большая разница, с одной стороны, между верой в то, что нечто в искусстве (а равно и в другой области) может быть достигнуто человеческими – в частности, вашими – силами, волей достичь этой цели, уверенностью, что все возможности в творчестве перед вами открыты (и вы сможете их реализовать), и человеческой самоуверенностью, с другой стороны; первое не имеет ничего общего со вторым. Убежденность, что вы преодолеете все преграды и добьетесь своего несмотря ни на что, если своевременно приложите все усилия, употребите волю, веру, будете действовать с полной искренностью и так далее, – все это нужно и важно, но самодовольство, самоуверенность, в какой бы форме они ни проявлялись, это всегда, без исключения, глупость. Эти качества удаляют вас от божественной реализации, потому что превращают вас в смешного безумца. Они противоречат благим намерениям Природы, которая сразу же делает таких людей просто посмешищем. Она выставляет их в очень смешном виде. Дело в том, что человек просто сам по себе есть ничто. Это создание Божественного, которому Им же дается возможность полностью и сознательно реализовать свое единство с Ним, но такое развитие достигается только с помощью Божественного, человек и существует-то только благодаря Божественному и жить он должен только ради Божественного. И разве может быть что-то общее между такими качествами, как самодовольство, самоуверенность, и этим высшим и истинным предназначением и путем человека, ибо, повторяю, мы суть только то, что из нас угодно сделать Божественному, не более, и мы можем сделать только то, что через нас угодно сделать Божественному, не более, и непонятно, откуда при осознании этого обстоятельства может взяться какая бы то ни было самоуверенность, самодовольство. Здесь гораздо уместнее понимание полного личного бессилия без поддержки Божественного. Но самоуверенность имеет и свою оборотную сторону, так же далекую от истины, как и она сама (можно сказать, что всякое состояние сознания имеет свою, так сказать, лицевую и изнаночную сторону); когда вы с ложной скромностью признаетесь: «Я ничего не умею, ни на что не гожусь, ни к чему не способен», то, в сущности, в вас говорит то же самое тщеславие, другой стороной которого является неумеренное преувеличение своих достоинств: «Я все могу, я великий человек, мои силы безграничны». Сущность как первой позиции, так и второй одна и та же. Они вроде бы противоположны, как свет и тень, но по сути это совершенно одно и то же, и одно ничуть не лучше другого. Если бы вы и в самом деле осознали бы, что вы сами по себе – ничто, вы бы оставили все эти самолюбивые терзания по поводу того, что вы собой представляете. А это уже определенное достижение, оно дается определенными усилиями. Но, говоря совершенно честно и откровенно, признаюсь вам – и весь мой долгий жизненный опыт подтверждает это: люди, полностью удовлетворенные, совершенно довольные собой, представляют собой нелепое и смехотворно-жалкое явление. Они невероятно смешны. Приходили такие и к Шри Ауробиндо с рассказами о своих выдающихся способностях и достижениях. Обычно Шри Ауробиндо с очень серьезным видом отвечал им, что они слишком совершенны, чтобы остаться здесь, в Ашраме, и что для них лучше оставить это намерение и удалиться.

«Музыка также является по существу искусством духовным, она всегда была связана с религиозными чувствами, с внутренней жизнью. Но и она изменила своему подлинному назначению; она превратилась в нечто независимое, самодостаточное, в “грибное искусство”, что можно видеть на примере оперной музыки. Подавляющая часть музыкальных произведений – именно такого рода, они интересны, в лучшем случае, с точки зрения техники. Я не хочу сказать, что оперная музыка не может служить средством выражения высшего искусства, ибо любая форма, что бы она собой ни представляла, может использоваться для истинных целей. Все зависит от того, что именно собой представляет то или иное средство, что за ним стоит и как оно используется; нет ничего, что не могло бы быть поставлено на службу божественным целям. И точно так же, что никакие притязания на божественность происхождения не могут заменить ничтожной сущности, скрыть принадлежность к “грибному племени”».

Что ты имеешь в виду, когда говоришь о принадлежности к «грибному племени»?

Вы хорошо представляете себе, что такое гриб? Вы знаете, как растут грибы? Они могут вырасти где угодно и, как кажется, в окружении любых растений. Мне хотелось создать в вашем воображении образ определенного рода созданий, которые возникают как бы сами по себе, внезапно и произвольно, когда угодно и где угодно, которые не имеют глубокой внутренней связи, действительных корней в живом организме окружающего мира. Это оторванные от него как целого, чуждые ему образования. В качестве примера в данном вопросе можно было бы взять вместо грибов организмы, живущие за счет других живых организмов – это так называемые паразиты. Вы знаете, что есть, например, растения, паразитирующие на деревьях, скажем, как омела на дубе. Здесь, в нашей местности, в окрестностях Ашрама, я также наблюдала это явление: растения-паразиты цепко оплетают дерево, их существование поддерживается только жизнью этого дерева, поскольку они лишены способности обеспечить свое существование самостоятельно, у них нет корней, которые позволили бы им получать питание непосредственно из почвы; они опутывают дерево и живут за счет чужого труда, труда другого растения. Одни работают, чтобы добыть себе пропитание, другие постоянно и неотступно находятся при них и живут их трудом. В точности также ведут себя организмы, паразитирующие на животных.

Вообще-то я думала, что объяснила этот вопрос даже чересчур подробно. В любом случае, для тех, кто понимает, о чем идет речь, сказано достаточно… В старые добрые времена, я хочу сказать, в прекрасные времена подлинного расцвета и широкого проникновения искусства в жизнь и сознание человеческого общества – как это было в Древней Греции или в эпоху итальянского Ренессанса (впрочем, в большей степени это следует отнести к Греции и Египту) – строились, естественно, и здания общественного назначения, предназначенные для отправления различных общественных потребностей. В Греции и Египте в большинстве своем это были святилища – обиталища богов, по мысли древних. Зодчие таких сооружений стремились сделать свое творение неким законченным целым, завершенным воплощением красоты. Для достижения своей цели они использовали архитектурное искусство, то есть искусство гармоничного сочетания линий, скульптурное искусство, ваяние, чтобы дополнить архитектурную часть сооружения и добиться воплощения своего замысла на более детальном уровне, и, наконец, живопись, чтобы придать окончательный, завершенный вид своему созданию. Заметьте, что собственно скульптурные произведения, как и произведения живописи, являются неотъемлемой частью единого целого. Это не какие-то особые, отдельно созданные детали, неизвестно почему и для чего собранные в одном месте, – но часть общего плана всего строения. Таким образом, при строительстве, скажем, храма всевозможные виды искусств органически соединялись друг с другом единым стремлением его строителей воплотить прекрасное в желаемом виде, то есть как одеяние бога, которому хотели поклоняться. Так – то есть такое использование искусства – было во все эпохи его расцвета. Но во времена не столь отдаленные, а именно в конце прошлого века искусство становится предметом торга; картины, скажем, пишутся на продажу: вы берете холст, вы пишете картину, помещаете ее в раму, а потом, без каких-либо даже мало-мальски приемлемых оснований, она оказывается в том или ином месте, то есть где угодно, и так – с любой другой картиной. То же, естественно, и со скульптурой: вы создаете скульптуру на тот или иной сюжет, а затем она выставляется где попало, там, где это заблагорассудится ее владельцам. Например, в помещении, с интерьером которого она не имеет вообще ничего общего, в котором ее присутствие просто нелепо. Сами по себе произведения могли быть даже высокохудожественными, но их оторванность от некоего целого, принадлежность к «роду грибов», лишала их смысла, того значения, которое они могли бы иметь и которое должны иметь произведения истинного искусства. В тот период не создавались произведения, которые бы являли собой некое законченное, цельное, связное единство, стремящееся передать собой нечто высшее, искусство стали использовать для того, чтобы продемонстрировать свои таланты и способности, умение написать картину или вылепить скульптуру. Точно так же было и с архитектурой, она также отклонилась от своего подлинного назначения и смысла. Архитектор той поры уже не стремился выразить в своем творении нечто от высшей силы, не стремился достичь наивысшего вдохновения и воплотить его, то есть создать нечто такое, что возвышало бы и ваш дух при виде его создания, не стремился, как например в прежние времена, отразить в нем величие некоего божества, предложив ему свое создание в качестве обиталища. Здания возникали как грибы – «грибы» искусства: то здесь, то там, и внутри и снаружи они отделывались произвольно, без глубокой внутренней связи составных элементов, в них могли одновременно располагаться какие угодно картины, скульптуры, другие произведения искусства. Поэтому, как я уже как-то рассказывала вам, оказавшись в каком-либо доме, вы могли видеть здесь – что-то из скульптуры, там – что-то из живописи, и еще где-нибудь под стеклом – целую кучу всякой всячины, поражающих воображение редкостей и прочих вещей в том же духе, ничего общего между собой не имеющих. Спрашивается, зачем все это? А чтобы устроить что-то вроде выставки, показать себя владельцем замечательной коллекции предметов изящных искусств, которые в таком виде ничего общего ни с искусством, ни с подлинно прекрасным не имеют! Но хочу заметить, что для того, чтобы увидеть это, почувствовать всю силу дисгармонии таких «произведений искусства», нужно было обладать глубоким пониманием смысла и назначения искусства. Если же его нет и если человек живет в такое время, привык к такому положению вещей, то тогда оно становится естественным для него – но на самом-то деле оно вовсе не естественно, это очевидное отклонение, причина которого – проникновение в искусство отношений купли-продажи.