Мать. Вопросы и ответы 1953 г. - Мать

(Нолини:) Да, она изменилась меньше, не так сильно, как Махабхарата.

Тем не менее существуют тексты с различными вариантами сюжета. Так, например, одна из традиций повествует о том, что Равана умышленно принял смерть, что он по своей воле стал асуром и также добровольно пошел на гибель, чтобы сократить свое «пребывание» вне Божественного. После своей смерти он растворил себя в Раме с уверенностью, что таким образом он сможет скорее навечно соединиться с Божественным. Что это за версия? Она является общепризнанной?

(Нолини:) Да, все это также один из общепризнанных вариантов.

Итак, это тоже один из общепризнанных поворотов сюжета. Его идея (а здесь, без сомнений, заключена определенная идея) состоит в том, что асур может вполне сознательно избрать себе эту роль, потому что после того, как он обязательно будет уничтожен Божественным, его возвращение к Божественному, единение с Божественной Сущностью произойдет скорее, чем, например, у богов или мудрецов, которым необходимо совершить очень большую работу, чтобы достичь той же цели. Асуры же, напротив, с умыслом избрали себе роль самых верных сторонников, носителей зла, поскольку они будут уничтожаться Божественными силами в первую очередь, как можно быстрее, и благодаря этому имеют возможность гораздо быстрее, чем остальные, даже наиболее развитые в духовном отношении существа, вернуться в лоно Божественного. В этом и состоит главный их замысел, как он представляется в этом сюжетном варианте! (Общий смех.)

Мне также известны две версии кончины Ситы (как я уже сказала, одна является созданием более широкого, так сказать, демократично настроенного разума, другая проникнута духом крайней ортодоксии); согласно первой из них, Сита добровольно дала земле заживо поглотить себя, чтобы доказать свою невинность, по другой же, сугубо ортодоксальной, она была поглощена именно потому, что вовсе не была невинна! (Общий смех.)

Но цветы все-таки падали с неба[17] ?

Ну, это еще одна, уже совсем другая история… Вообще о Рамаяне я впервые услышала еще в Париже, от человека по имени Пандит, который был сыном одного из индийских пандитов, он приехал в Париж для того, чтобы изучать юриспруденцию. Но это ничуть не мешало ему оставаться правовернейшим индусом, настолько правоверным, насколько это вообще возможно, это было что-то удивительное! У него был хорошо иллюстрированный английский перевод Рамаяны, и по этому переводу я и познакомилась с произведением. Но он и сам рассказывал мне ее, ну и вы догадываетесь, каким из двух только что рассказанных был финал в его изложении. Я попросила пояснить, что здесь имеется в виду под «невинностью». А он мне: «Видите ли, по индийским обычаям, если женщина провела в доме постороннего мужчины хотя бы несколько часов, она уже считается нечистой…» Вы представляете себе, какой это ужас… Таким образом, Сита была поглощена землей за то, что утратила свою чистоту… Я помню этого человека, он, кстати, был на редкость маленького роста. Семья его жила в Бомбее, впрочем не в самом Бомбее, а где-то в его окрестностях. По национальности он был гуджарати. Насколько помню, он говорил на этом языке. А вот вторую версию я слышала от… человека по имени Шастри. Он тоже был пандит. Это было в Японии. На этом давайте закончим с этим вопросом.

Другие вопросы будут? Нет? У тебя есть вопрос… Поторопись, пожалуйста, уже поздно.

Дорогая Мать, в одной из своих работ ты пишешь, что красота – это универсальная сила и нам нужно достичь универсального развития, чтобы видеть и понимать красоту.

Да, это так. Я говорю о том, что нужно достичь универсальности сознания, чтобы видеть и понимать красоту. Когда ваше сознание ограничено понятиями, свойственными только вашей местности, свойственными вашей нации или принятыми в вашей стране, то тогда очевидно, что и понятие и чувство прекрасного будет меняться от одного места к другому: то, что считается красивым в одном месте, уже вовсе не будет таким в другом. Приведу вам один пример, который, возможно, рассмешит вас. Еще живя в Париже, я была знакома с сыном тогдашнего короля Дагомеи (это негритянская страна и, естественно, сын, как и его отец, были неграми). В Париже сын, как и в прошлом примере, изучал право. Он говорил по-французски без всякого акцента, как самый настоящий француз. Со всем тем, это был самый настоящий негр, негр до мозга костей. Помню, как-то при мне его спросили (у него была привычка в нашем кругу рассказывать без всякой утайки обо всех перипетиях своей парижской жизни, и это давало право на такой вопрос), на ком он собирается жениться, когда придет время. «Ну, конечно же, на девушке из моей страны, ведь наши девушки – самые красивые в мире!» – был ответ. (Общий смех.) С другой стороны, думаю, что тому, кто не принадлежит к негритянской расе, будет несколько затруднительно разделять радость негра при виде красоты на негритянский лад! И ведь ответ его был совершенно естественным, непроизвольно-естественным. Он был совершенно убежден, что иначе думать просто невозможно: «Красивыми могут быть женщины только моей страны, и никакие другие в мире!»

Вообще подобные понятия – довольно распространенное явление. Только те, кто до известной степени смог развить в себе художественный вкус, кто много путешествовал и много повидал, кто, тем самым, сумел расширить свое сознание, только такие люди способны преодолеть эту косную ограниченность, эту кастовую или национальную узость. Это очень трудное дело – помочь человеку освободиться от вкусовых привычек, склонностей, пристрастий, свойственных его расе, я даже не говорю здесь о нации – в этом случае все лежит на поверхности, – я говорю именно о расе. Очень трудное дело. Все эти вещи скрыты на самом дне подсознательного и дают себя знать совершенно непроизвольно для вас, совершенно естественно, так что вы и не замечаете этого. Как хотя бы в том самом примере, который я только что привела вам: женщины одной расы, именно – вашей, намного красивее, чем женщины любой другой расы, – это ведь совершенно непроизвольное, автоматическое, проявление расового вкуса. Именно о нем я веду здесь речь, именно на это хочу обратить ваше внимание, чтобы вы смогли, осознав все это, достичь свободы именно в этом отношении. Я не хочу говорить о таких явных и стоящих ниже всякой критики случаях, когда все, что не относится, не связано так или иначе с вашей семьей или кастой, считается дурным и уродливым. О таких людях я вообще не хочу говорить. Я даже не говорю о тех, для кого на первом месте своя страна, своя нация, для кого это самое лучшее и прекрасное на свете, хотя это люди, бесспорно, сумевшие подняться над уровнем обыденных, обывательских понятий и представлений своей нации. Здесь дело даже серьезней, чем то рассмотрение с расовой точки зрения, о котором у нас шла речь выше… Это очень и очень трудное дело: вам нужно, погрузившись в себя, добраться до самых низших слоев своего существа, достичь подсознательного – более того, пойти даже дальше, – чтобы обнаружить корни тех ваших реакций, о которых мы здесь говорим. Если вы хотите ощущать и понимать красоту саму по себе, как она есть, обладать абсолютным чувством прекрасного, которое уже никак не зависит ни от каких склонностей, пристрастий, включая и те, которые обусловлены вашей принадлежностью к той или иной расе, вы должны обладать универсальным сознанием. В противном случае у вас не может быть этого абсолютного чувства и понимания прекрасного. Ведь тогда ваши склонности и пристрастия всегда будут при вас. Они могут быть явно никак не выраженными, неосознанными, они могут существовать на подсознательном, инстинктивном уровне. Таким образом, чтобы знать и понимать истинную красоту, не зависящую ни от каких форм, нужно уметь подняться в сознании выше всех форм. Как только вы познаете красоту как силу, неизменно пребывающую за каждой из форм, в этом случае вы всегда сможете увидеть ее, в какой бы форме или виде она ни предстала перед вами. И ваша жизнь станет гораздо богаче и интереснее.

Ну, на сегодня все – и до свидания, дети мои.

28 октября 1953 г.

«Истинное искусство составляет с жизнью одно неразрывное целое. Образец такого тесного и гармоничного единения искусства и жизни можно видеть на примере древней Греции и Египта, где и картины, и статуи, и любые другие произведения искусства являлись частью архитектурного ансамбля здания и каждая деталь гармонично вписывалась в единый ансамбль. То же можно сказать и о Японии; по крайней мере, так было еще до недавнего времени, точнее, до вторжения в эту страну модернизма со свойственными ему утилитарностью и прагматизмом. Чисто японский дом – это настоящее произведение искусства, замечательное своей целостностью и завершенностью; всякая вещь здесь – в точности на своем месте; ничего лишнего, но и недостатка ни в чем нет. Все до такой степени соответствует одно другому, что создается впечатление, будто всякая вещь здесь занимает специально отведенное ей место, при этом сам дом восхитительно вписывается в окружающий его пейзаж. Также и в Индии живопись, скульптура, архитектура в своем совместном и согласном поклонении Божественному соединялись в прекрасную общность».