Короли рая - Ричард Нелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эгиль поерзал ступнями и мотнул головой.
– Мне можно доверять. Можно. – Этот олух даже не мог объяснить почему.
– Нет, – сказал Рока, – нельзя. Важно, чтобы ты понял: сейчас ты не можешь сказать ничего, что остановит это. Не можешь сказать ничего, что заставит меня поверить. – Он обернул кисть руки другой тряпкой, затем поднял раскаленный клинок за рукоять.
– Пожалуйста, пожалуйста, – взмолился Эгиль, – я сделаю все, что ты скажешь. Тебе не нужно этого делать.
Рока разочарованно качнул головой. В своей Роще он снова заплакал. Я должен, мама, чтобы сделать то, что ты велела мне. Я должен.
– Видишь? – Он сел возле ступней Эгиля, удержал его от пинков, обхватив их рукой, и подождал, пока они замрут. Затем опустил дымящийся красный клинок под одну ступню, которая снова дернулась, когда Эгиль почувствовал жар. Рока мог бы связать ему ноги туже, но предпочел этого не делать. – Шевельнешься, – сказал он, – и будет хуже. Я могу взять больше, чем намереваюсь, Эгиль. Но подчинись, и, может, я сделаю меньше. – Он ждал. Ступни еще дрожали, но теперь слабее. А потом он рубанул.
Вопль Эгиля, полный боли и ужаса, эхом разнесся по деревьям Рощи, так что Рока заткнул уши и некоторое время оставался там, глядя, как разлетаются птицы. Пока он отсутствовал, его тело велело Эгилю перестать бороться. Оно сказало, что это будет продолжаться еще какое-то время и что оно не может позволить Эгилю удрать, не так ли? Оно сказало ему, что он сможет ехать верхом на Суле, и разве не здорово это будет? Оно дало ему воды и нежно вытерло пот с его лба и сказало, что он хорошо справился, прежде чем прижечь раны пламенем, пока мужчина кричал и визжал. Оно отрезало ему соски, пока он молил и упрашивал, и выбило несколько задних зубов молотком и стамеской. Когда оно велело ему открыть рот, а иначе разрежет ему щеку, он повиновался, и это показалось важным.
Утром оно перевязало и накормило его, медленно и мучительно. Оно растерло травы, как это делала Бэйла, и смазало раны, сказав, что это поможет предотвратить гниение, и помогло ему вычистить испачканное нижнее белье и переодеться в свежее, как делало когда-то для своей больной матери. Оно сказало, что Эгиль может отдохнуть целый день, потому что он справился так хорошо – может, и пару деньков, – а потом они отправятся на Север. Все это время оно замечало, что крики Эгиля не беспокоили Сулу, который просто стоял рядом и щипал травку.
Рока лишь надеялся, что через пару дней Эгиль станет таким же полезным слугой, как и его конь, и что обучение больше не понадобится. Он считал верным и справедливым, что один должен ездить верхом на другом – также как и то, что люди на вкус подобны свиньям.
Как и было обещано, два дня спустя Эгиль был развязан и посажен в седло, и они двинулись на Север. Рока попросил его рассказать все, что он знал о вождях начиная с ближайшей деревни, и даже с больным ртом Эгиль заговорил сразу и был очень обстоятелен.
– Превосходно, – сказало тело Роки, когда тот закончил, и Рока наконец вернулся из своей Рощи, чтобы самому держать поводья. Странствующий скальд и впрямь обладал полезным набором знаний и мог оказаться важен для целей Роки. Он никогда не хотел калечить ни этого мужчину, ни кого-либо еще. Во всяком случае, помимо Кунлы.
Позднее он прошептал тихую благодарность Эгилю за его жертву. Он хотел бы сказать ему, что в конце концов это окупится – что страдание уступит место радости и справедливости или искуплению, – и если Эгиль когда-нибудь попадет в Рощу, возможно, там наверняка так и будет. Но в стране пепла – в стране, где маленькие мальчики обрекались на страдания еще до того, как могли говорить, – Рока ничего не сказал.
22
Меняемся, брат.
Дернув застрявшей ногой и чуть не потеряв сапог, Бирмун шагнул из канавы на траву. Он повел ноющими плечами и перевел дыхание, наблюдая, как выдох туманится в лунном свете. Его сменщик кивнул и, ни слова не говоря, шагнул вниз.
Ночь морозила пар изо рта, навоз в канаве затвердел, но двадцать мужчин только что добавили свежий слой отходов, который хлюпал вокруг ног, будто слякоть после дождя. Бирмун оперся на лопату и наблюдал за работой своих братьев; глухой звук железа о землю звучал приятным ритмом, который всегда успокаивал ему нервы.
Канаву требовалось расширить до наступления зимы, и «ночным людям» предстояло вкалывать еще много часов, копая и разравнивая новую землю.
– Мне нужно выпить, – сказал Бирмун. – Принесу винный мех. – Он встал и уронил потрескавшийся деревянный черенок. – А теперь давай впрягайся.
Старший мужчина ухмыльнулся и продолжил копать, не поднимая головы.
Бирмун цокнул языком. Он повернул в сторону города, кивнув нескольким собратьям, разминавшим усталые руки, и зашагал, волоча сапогами по траве, чтобы счистить с них жижу.
Он шел вдоль Железной реки, или Божьей реки, как некоторые звали ее нынче, и гадал, правда ли она начиналась у Горы, где Брэй оплакивала Носса, как утверждали люди, а может, это были не слезы, а всего лишь дождь.
Он пересек мост и двинулся вглубь Орхуса, но факел брать не стал и оставался в тени, подальше от света луны, чтобы избегать патрулей. Он заметил, что на окнах здешних домов железные решетки, и отвел взгляд.
За прутьями решеток он представил детей, испуганно съежившихся в постелях, – детей, которым велели не выходить в одиночку, сказав, что в темноте прячутся монстры, которые могут им навредить. Конечно, Бирмун и его люди только однажды причинили детям вред, и пробрались к ним не через окно.
Какого монстра остановят дощечки? Или несколько ржавых прутьев?
Он поскреб заросший подбородок и понял, что не брился с тех пор, как ушла Дала, затем отдернул руку и ускорил шаг. Она идет к великим свершениям. Она больше тебя не захочет.
Ноги сами несли его по возможности вдоль закоулков. Некоторые дома были построены слишком далеко друг от друга, и проходящее между ними пространство часто заполнялось мусором и кишело бездомными, дикими собаками и крысами. Бирмун не мог вспомнить, которые из этих проходов пересекал без проблем, но ему повезло и он протиснулся через два
