Иезуитский крест Великого Петра - Лев Анисов

Из-за болезни Шубина отправлен будет капитан Овцын, к которому Шувалов напишет 30 ноября 1757 года: «В инструкции вашей упоминается, чтобы в крепость, хотя б генерал приехал, не впускать; еще вам присовокупляется хотя б и фельдмаршал и подобный им, никого не впущать и комнаты его императорскаго высочества великаго князя Петра Федоровича камердинера Карновича в крепость не пускать и объявить ему, что без указа Тайной Канцелярии пускать не велено».

(Сохранились любопытные донесения Овцына об арестанте. Приведем одно из них, от мая 1759 года: «Об арестанте доношу, что он здоров, и хотя в нем болезни никакой не видно, только в уме несколько помешался, что его портят шептаньем, дутьем, пусканьем изо рта огня и дыма; кто в постели лежа повернется, или ногу переложит, за то сердится, сказывает: шепчут и тем его портят; приходил раз к подпоручику, чтоб его бить и мне говорил, чтоб его унять, и ежели не уйму, то он станет бить; когда я стану разговаривать (разубеждать), то и меня таким же еретиком называет; ежели в сенях или на галереи часовой стукнет или кашлянет, за то сердится».)

По приказанию Шувалова Овцын спросит у арестанта, кто он? Иоанн Антонович сначала ответит, что он человек великий, и один подлый офицер то у него отнял и имя переменил; а потом назовет себя принцем.

«Я ему сказал. — писал Овцын, — чтобы он о себе той пустоты не думал и впредь того не врал, на что, весьма осердясь на меня, закричал, для чего я смею ему так говорить и запрещать такому великому человеку. Я ему повторял, чтоб он этой пустоты, конечно, не думал и не врал и ему то приказываю повелением, на что он закричал: я и повелителя не слушаю, потом еще два раза закричал, что он принц и пошел с великим сердцем ко мне; я, боясь, чтоб он не убил, вышел за дверь и опять, помедля, к нему вошел: он, бегая по казарме в великом сердце, шептал что-то неслышно. Видно, что ноне гораздо более прежняго помешался; дня три как в лице кажется несколько почернел, и чтоб от него не робеть, в том, высокосиятельный граф, воздержаться не могу; один с ним остаться не могу; когда станет шалеть и сделает странную рожу, от чего я в лице изменяюсь, он, то видя, более шалит». Однажды Иоанн Антонович начнет бранить Овцына неприличными словами и закричит: «Смеешь ты на меня кричать: я здешней империи принц и государь ваш». По приказу Шувалова Овцын скажет арестанту, что «если он пустоты своей врать не отстанет, также и с офицерами драться, то все платье от него отберут и пища ему не такая будет». Услыхав это, Иоанн Антонович спросит: «Кто так велел сказать?» — «Тот, кто всем нам командир», — ответит Овцын. «Все вранье, — скажет Иоанн Антонович — я никого не слушаюсь, разве сама Императрица мне прикажет».

Находившиеся при Иоанне Антоновиче капитан Власьев и поручик Чекин покажут, что «он обладал полным здоровьем, был косноязычен, при еде жаден и неразборчив в ней; сам себе весьма часто задавал вопросы и приветствуя говорил, что тело его принца Иоанна, назначенного пред сим императором российским, который уже издавна от мира отошел, а сам он есть небесный дух, а именно св. Георгий, который на себя принял образ и тело Иоанна, почему, презирая нас, и всех им видимых человек самозлейшими тварями почитал; сказывал, что он часто в небе бывает, что произносимыя нами слова и изнутри исходящий дух нечистый и огненный состоит, называл еретиками и опорочивал нас в том, что как мы друг перед другом, так и пред образами святыми поклоняемся, сим мерзость и непотребство наше оказывается, а небесные-де духи, из числа коих и он, никому поклоняться не могут. Очень хотелось ему быть митрополитом».

В Шлиссельбургской крепости навестит его императрица Екатерина II, вскоре после восшествия своего на трон.

В июле 1764 года подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Мирович, предварительно подговорив поручика Великолуцкого полка Аполлона Ушакова, вознамерится во время караула в Шлиссельбургской крепости освободить Иоанна Антоновича и провозгласить его императором. Капитан Власьев и поручик Чекин не допустят его до исполнения своего плана. Ими будет умерщвлен находившийся под их надзором император Иоанн Антонович.

Мирович будет приговорен к смертной казни — четвертованию. Императрица смягчит приговор, присудив его к обезглавливанию, с тем чтобы «оставя тело его народу на позорище до вечера, сжечь оное потом купно с эшафотом, на котором та смертная казнь учинена будет».

Безымянного колодника Екатерина Вторая повелит хоронить по христианской должности, без огласки.

Что же касается самой Елизаветы Петровны, то она, сделавшись императрицей, очень скоро отошла от дел. Еще в первое время она иногда присутствовала в сенате или совете, но скоро перестала. Дела надоедали ей, самое лучшее время для разговора о чем-нибудь важном, свидетельствует Ешевский, было во время туалета. Иногда трудно было уговорить ее сделать пустую подпись. Так, ответ на письмо французского короля, извещавшего о рождении внука, она подписала только через три года. Правление перешло в руки лиц, пользовавшихся ее доверенностью.

Дело маркиза де ла Шетарди, как говорится, было в шляпе.

Комментарии

1 Даты даны по старому стилю.

2 Фьеф — земли, должность и доходы.

3 Закон о наследовании по женской линии.

4 Брат жены.