Амур-батюшка - Николай Задорнов

Когда толпа зашумела, приказчик не выдержал и выскочил на берег, желая знать, что там происходит. Он ужаснулся, увидев, что Савоська показывает красивые ситцы, а гольды берут их. Ему захотелось разогнать всех. Торгаш – рослый, красивый мужчина, в туфлях и халате, – дрожа, ходил маленькими шажками, и голова его тряслась.

«Злой как черт, но осторожный, – подумал Савоська. – Надо его раздразнить».

– Дай в долг, – просил Савоську плешивый ноанец.

– А чем будешь отдавать? – не выдержал приказчик и подскочил к лодке. – Ты у нас в долгу. Зачем обманываешь? Обманываешь и его и нас!

– Твоя торговля пропала, – сказал Савоська. – Что, не правда? Ты злой как собака… Как Синдан!

Савоська бранил Синдана и его товары, кричал, грозился. Он словно нарочно лез на рожон. Приказчику хотелось ударить старика, избить его. Но он сдерживался, зная, что это будет величайшей оплошностью. Он знал: Савоська служит у Бердышова, что он тут всем родня.

Савоська вдруг схватил приказчика за руку и, размахнувшись, ударил ею сам себя изо всей силы по щеке и дернулся всем телом, как бы не в силах удержаться на ногах.

– Ой, ой, убил! – споткнулся он.

Вся толпа пришла в движение.

– Ой, ой, человека убили! – заорала какая-то старуха.

– Чего дерешься? Зачем дерешься? – плаксиво, с обидой кричали со всех сторон на торгаша, но никто не смел подступиться к нему.

– Ударил меня! – орал Савоська. – Все видели? Сюда больше не приеду!.. Я пришел на дедушкину могилу, а он меня бьет!..

Приказчик побледнел и при виде сгрудившейся толпы застучал зубами от страха. Ссутулившись и злобно озираясь, он быстро пошел в лавку и скрылся в ней.

– Сюда больше никогда не приеду! – продолжал кричать Савоська. – Отдавайте мои товары! – Он вырвал у плешивого старика сверток ситца, кинул в лодку и закрыл холстиной. – Меня обидели. Собирайтесь в дорогу, поедем! – велел он гребцам.

Ноанцы просили прощения у Савоськи и умоляли его остаться.

– Теперь мне дедушкину могилу из-за торгаша забыть надо, – плакал Савоська, стоя с шестом на корме лодки. – Дедушкина могила-а-а! – плакал он, и, глядя на него, лили слезы провожающие его ноанцы, хотя многие догадывались, что почтенный дядя Чумбока схитрил и, видно, ему надо было зачем-то все это. Но из чувства уважения к старшим никто не смел ему перечить.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Чем выше, тем глуше и страшней становился Горюн. Река кипела на острых камнях. Скалы висели над протоками. Лес местами завалил реку. В плавниковых преградах гребцы с трудом находили узкие проходы и по ним перетаскивали лодки.

На грудах мокрого хвойного гнилья, среди реки, росли березы. Запах лесной прели стоял в воздухе.

– Тут еще жарче, чем на Амуре, – жаловался Васька.

Он уж и не рад был, что поехал на Горюн, в такую тягость было ему все, но по-прежнему терпел. Когда Савоська уехал, мальчик очень жалел, что старик не рассказал еще одну сказку – про амба-лоча. Хотел рассказать, да не успел.

Но вот настали такие тяготы, что уж и Ваське не до сказок. Он в душе клянет день и час, когда собрался на Горюн. Хочется к матери, готов зареветь, такая мука: жарко, тяжко, скучно. От воды прохлады нет. Тесно. Сопки сошлись, жгут живьем, скалы кажутся раскаленными.

– Руки гудят, – молвил Илья.

Иван засмеялся:

– Гляди, и Бормотова проняло!

На остановках гольды играли в карты, расположившись в лодке на груде товаров, где-нибудь под кустами, свесившимися с берега, или прямо на солнце, на отмели.

– Всё играют? – спрашивал Иван у Ильи.

Он шел на своей лодке впереди и лишь изредка дожидался остальных.

– Как остановка, режутся вовсю! Жара, мошка, оводы, а им хоть что! Пот с них льет, дядя Ваня, а они кричат – чуть не дерутся.

– Как, не устаете? – спросил Иван.

– Как не устаем! Конечно, устаем! – отозвался гольд.

– Отгони хоть слепней.

– А ну их к чертям! – отмахнулся гребец и продолжал бить козырями.

– Вот, Васька, людям в такой работе нужно какое-то утещенье. Это же убийство – вверх по Горюну товары подымать. Вот он толкается шестом – клянет и себя, и работу, и меня уж, не без того, но надеется, что остановка за мысом будет и он товарища обыграет в карты. Что поделаешь, люди!.. И я не препятствую, пусть утешаются, лишь бы на меня работали. Я тут как царь. Правда?

Илюшка смеялся: дядя Ваня всегда шутит!

Васька слушал серьезно.

– А нам чего ждать? – вдруг спросил он.

– А тебе что надо, ты сам достигни! Будешь водку пить, в карты играть, паря, да еще утешаться этим – век станешь шестом чужой товар толкать. Ну, поехали! – грозно крикнул Бердышов на гольдов.

Как только близился перекат, сзади кричали:

– Илюска, Илюска!

Гольды выбивались из сил и льстили Илье, чтобы он постарался. Илья сверкал глазами, изо всей силы налегал на шест и приводил в восторг всех лодочников. Глядя на него, всем работалось веселей.

Горюн разделился на чистый и мутный. Гольды объяснили Ваське, что мутная вода в рукаве оттого, что выше впадает желтая река. К полудню лодки подошли к ее устью. Откуда-то из густого лиственного леса валили мутно-глинистые тихие потоки воды. Вскоре в дубняках и ильмовниках открылся широкий вход в тихую реку с желтой водой. Гольды с облегчением вздохнули, бросили шесты и взялись за весла.

– Теперь по этой реке пойдем. С Горюном прощаемся, – сказал Иван. – Тут тихое течение, будет людям легче.

Холодный вид болот и редких берез открылся за лесом. На берегах исчезли дубы и липы. Виднелись лишь огромные кочки и кустарники, и все было желто, как и вода в речке.

«На Горюне шум, звон, лес, плавники, как-то веселей, – думал Васька. – А тут словно зашли на край света, словно заехали в такое место, где уж осень наступила».

Но вскоре местность снова оживилась. Далеко над желтым болотным кочажником, который протянулся от берега вдоль на целые версты, стала видна крутая, как стена, сопка с буйной дубовой рощей на вершине, а напротив нее, на другом берегу, из-за мыса понемногу появлялось большое стойбище со множеством юрт и свайных амбаров. Своры собак бродили вдоль берега. Видны стали лодки, котлы, связки сушеной рыбы, черепа зверей на вешалах и на деревьях, толпы людей в шкурах, с трубками и ножами, голые ребятишки, костры, а за стойбищем – вековой лес из высочайших кедров с раскидистыми ветвями.

– Вот и Кондон! – молвил Бердышов.

Юкану встречал гостей. Это старый друг Ивана, с которым когда-то вместе били Дыгена. Юкану краснолиц, бел как лунь, с длинными седыми усами. Он, казалось, был несколько смущен.

Другой былой спутник и товарищ Ивана – Васька Диггар – вертелся тут же, заискивающе смеялся и помогал Ивану вылезти из лодки. Васька нынче зимой был в Уральском, хотел сватать Дельдику, устроил там гонки, менял с Айдамбо собак, они чуть тогда не перестрелялись. После того приезжал к Ивану и сам Юкану.

– Вот я решил на Горюне побывать, – сказал ему Бердышов. – Думал, нынче не соберусь, а собрался все же. А вы, я гляжу, что-то невеселые? Не ждали нас?

Юкану после убийства Дыгена покоя не знал. На Горюне поселился маньчжур Синдан и взял тут большую силу.

Синдан не раз говорил Юкану, что знает все и, если старик не загладит своей вины, выдаст его маньчжурам, которые явятся сюда и расправятся с теми, кто виноват.

Юкану пал духом. Все же нынче зимой он собрался на Амур, побывал у Ивана и рассказал про все свои беды. Иван ободрил его, уверил, что бояться не надо, и дал Юкану немного товару, чтобы роздал сородичам на Горюне и предупредил их, что скоро туда приедет русский купец.

Юкану возвратился домой, стал было раздавать товар, но тут явился Синдан и запретил Юкану всякую торговлю.

– Твои товары буду продавать сам!

– Но ведь товар-то не мой! Как ты смеешь? – разъярился старик.

Синдан сказал, что уж едет чиновник, друг Дыгена, уж скоро будет, страшная казнь ждет каждого, кто не слушается и дружит с русскими.

– Но что я окажу, если Иван приедет?

– Так далеко от своей деревни он не ездит! Кто узнает? Скажи, если боишься, что своим роздал! А торговать будем вместе. Я у тебя не отбираю. Ведь ты не умеешь торговать, а я сделаю так, что тебе будут выгоды и Бердышову. Он доволен останется.

Синдан в самом деле был уверен, что ленивый русский купец на Горюн не заберется, что он только пугает.

Юкану подчинился, хотя душа его не мирилась с Синданом, и старик чувствовал, что поступает дурно. Но он в самом деле не умел торговать, а Синдан умел. Васька Диггар принимал участие во всем этом деле, но держал, как всегда, сторону сильного.

И вот Иван явился. И верно, сильно недоволен. «Да еще навез столько товара. Синдан взбесится. И перед Бердышовым надо держать ответ», – думал Юкану. Он еще надеялся, что, быть может, Иван про сделку с Синданом ничего не узнает, а долги Ивану ведь надо отдавать только осенью. К тому времени Синдан оплатит товар. Никто не ждал, что Иван летом явится.