ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

- Спи, - шепчет она.

Я пытаюсь заснуть, но не могу. Приходится принять снотворное.

На следующий день даю Кучере жестокий бой. Цепляюсь за матч, но у соперника больше сил, больше резервов. Он побеждает меня в яростном пятом сете.

Я СИЖУ В УГЛУ ВАННОЙ в нашем доме в Лос-Анджелесе и наблюдаю, как Брук собирается на вечеринку. Я остаюсь дома - как обычно. Мы обсуждаем, почему всегда получается именно так.

Она обвиняет меня в отсутствии интереса к ее жизни. Утверждает, что меня не интересуют новые впечатления, новые люди, ее друзья. А ведь я мог бы каждый вечер водить компанию с гениями: писателями, художниками, артистами, музыкантами, режиссерами. Я мог бы посещать открытия художественных галерей, мировые премьеры, новые постановки, закрытые кинопоказы. Но нет, вместо этого я предпочитаю сидеть дома и смотреть телевизор, и, может быть, лишь иногда, когда на меня снисходит особая общительность, я согласен пригласить к ужину Джей Пи с Джони.

- Не буду тебе врать, - говорю я. - Вечер с Джей Пи и Джони - это звучит чертовски заманчиво.

- Андре, - горячится она, - они тебе не подходят. Перри, Джей Пи, Фили, Брэд - все они потакают твоим прихотям, смешат тебя, ободряют. Но никто из них не принимает твои интересы близко к сердцу.

- Ты думаешь, все мои друзья для меня не подходят?

- Все, кроме Джила.

- Все?

- Все. Особенно Перри.

Я знаю, что она жестоко обижена на Перри из-за того, что он бросил работу продюсера сериала «Неожиданная Сьюзан». Она обижена и на меня: ведь в их конфликте я отказался сразу же принять ее сторону. Но я не догадывался, что и остальные члены моей команды ей настолько же неприятны.

Отвернувшись от зеркала, Брук внезапно произносит:

- Ты, Андре, похож на розу, окруженную шипами.

- На розу, окруженную - чем, прости?

- На невинного юношу, из которого сосут кровь всякие прилипалы.

- Я не такой уж невинный юноша. А эти, как ты их называешь, «шипы» поддерживали меня с детских лет. Эти «шипы» спасли мою жизнь.

- Они тянут тебя назад. Мешают расти. Развиваться. Ты ведь не развиваешься, Андре.

МЫ С ПЕРРИ решили разместить нашу школу в самом неблагополучном районе западного Лас-Вегаса. Здесь она будет служить маяком. После многих месяцев поиска, уже почти отчаявшись найти место, на котором бы поместились все школьные службы, и к тому же доступное нам по цене, мы обнаружили участок в треть квадратного километра, удовлетворявший всем нашим требованиям. Обычный городской пустырь, окруженный ломбардами и домами-развалюхами, давно уже отжившими свой век. Именно отсюда когда-то пошел расти Лас-Вегас: сюда прибыли первые поселенцы, обустроив свой лагерь, впоследствии заброшенный. Мне нравится история этого места, которое было оставлено людьми: что может быть символичнее для того, чтобы менять к лучшему жизнь брошенных детей?

На церемонию закладки школы пришли десятки политиков, чиновников и лидеров местного сообщества. Журналисты, камеры, речи… Мы вонзаем золотую лопату в грязное земляное месиво, засыпанное мусором. Я смотрю вокруг и, кажется, провижу будущее этого места: слышу, как дети смеются, играют, задают вопросы. Здесь будут зарождаться мечты, будут помогать расти. Я настолько ошеломлен мыслями о том, каким станет это место через несколько лет - и через несколько десятилетий, когда меня уже здесь не будет, - что не слышу ни единой речи. Будущее заслоняет собой настоящее.

Затем кто-то грубо выталкивает меня из мира грез, требуя попозировать для групповой фотографии. Сверкает вспышка. Сегодняшнее событие - счастливое и одновременно пугающее: ведь столько еще предстоит сделать! Школу нужно создать, получить лицензию, найти финансирование - словом, битва будет долгой. Если бы не моя отчаянная попытка вернуть свое место в теннисе, восстановить здоровье и душевное равновесие, если бы не очевидные успехи, достигнутые на этом пути в последние несколько месяцев, не уверен, что у меня хватило бы духу взяться за это.

Все интересуются, где Брук, почему она не пришла на церемонию. Я отвечаю правду: я не знаю.

НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР, последние часы 1998 года. Мы с Брук устраиваем традиционную новогоднюю вечеринку. Неважно, сколь далеки мы друг от друга: она настаивает, чтобы в праздничные дни мы не демонстрировали своих разногласий друзьям и родным. Как будто мы - актеры, а наши гости - публика. Но, даже когда зрители расходятся, Брук продолжает играть и я - вслед за ней. За несколько часов до появления приглашенных мы проводим что-то вроде репетиции в костюмах: пытаемся казаться счастливыми. И потом, когда все расходятся, все равно притворяемся: это уже больше похоже на вечеринку для труппы.

Сегодня друзей и родных Брук среди публики будет больше, чем моих. Один из членов ее когорты -новый пес, питбуль-альбинос по имени Сэм. Он рычит на моих друзей столь усердно, как будто Брук вкратце поведала ему, что она на самом деле о них думает.

Мы с Джей Пи сидим в углу гостиной и пристально смотрим на пса. Тот, в свою очередь, пялится на нас.

- Было бы круто, если бы эта собака сидела здесь, - говорит Джей Пи, показывая на место у моих ног.

Я смеюсь.

- Нет, правда. Сейчас это совершенно бессмысленная собака, не твоя собака. Не твой дом. Не твоя жизнь…

- Хм.

- Андре, этот стул украшен красными цветочками.

Я смотрю на стул, на котором сидит Джей Пи, словно впервые вижу его.

- Красные цветочки, Андре, - повторяет Джей Пи. - Красные цветочки.

ПОКА Я СОБИРАЮСЬ на Открытый чемпионат Австралии 1999 года, Брук хмурится и бесцельно бродит по дому. Ее раздражают мои попытки вернуться в спорт. С учетом наших напряженных отношений вряд ли ее волнует мой предстоящий отъезд. Но ее раздражает пустая, как она считает, трата моего времени. При этом она явно не чувствует одиночества.

Я прощаюсь с ней, она желает мне успеха.

Я дохожу до шестнадцатого раунда. В ночь перед игрой звоню Брук.

- Все это так трудно, - вздыхает она.

- Что все?

- Все. Мы с тобой.

- Да, правда.

- Мы так далеко друг от друга.

- Австралия далеко, да.

- Нет, не то. Даже если мы в одной комнате, мы все равно далеко друг от друга.

«Ты назвала всех моих друзей «шипами» и «прилипалами», - думаю я. - Разумеется, после этого мы далеки друг от друга».

- Я знаю, - говорю я вслух.

- Когда ты вернешься, нам надо поговорить. Обязательно.

- О чем?

- Когда ты вернешься, - повторяет она. Кажется, она очень взволнована. Неужели она плачет?

- С кем ты играешь? - Брук решила сменить тему.

Я называю имя моего соперника. Брук в жизни не отличала эти имена друг от друга и не знает, что за человек стоит за каждым из них.