Рождение новой России - Владимир Мавродин

В ночь на 25 ноября Елизавета в кирасе выехала на санях из своего дворца на Марсовом поле и в сопровождении Воронцова, Шварца и семи гренадер явилась в казармы гренадер, расположенные в полковом Преображенском дворе на Невском проспекте, у берега Фонтанки. Отсюда во главе роты гренадер Преображенского полка, поклявшихся умереть за нее, она отправилась в Зимний дворец. Ее сани были окружены гвардейцами. На Невском проспекте в собственном доме они арестовали Менгдена, а затем послали гренадер арестовать Миниха, Левенвольда, Остермана. На этот раз «лукавый царедворец» не успел во время «заболеть» и благополучно пережить очередной дворцовый переворот. Солдаты-гренадеры дали волю (поим чувствам, и все арестованные иноземцы были порядком-таки избиты.

В конце Невского проспекта Елизавета сошла с саней, и гренадеры понесли ее на руках. Не встретя сопротивления в караульном помещении Зимнего дворца, она с гренадерами прошла во внутренние покои, вошла в спальню к Анне Леопольдовне и разбудила ее словами: «Сестрица, пора вставать».

Заговор Елизаветы осуществился. Брауншвейгская фамилия была арестована. Император — ребенок Иван Антонович был направлен во дворец Елизаветы, в свой первый путь, закончившийся в казематах Шлиссельбургской крепости.

Так вступила на престол дочь Петра Великого Елизавета. Гвардия совершила свой очередной переворот. «Бироновщина» кончилась. Миниха сослали в Пелым, Левенвольда — в Соликамск, Брауншвейгскую фамилию — в Холмогоры. Не уцелел даже всесильный «Андрей Иванович» — Остерман, угодивший в Березов.

Не стало ненавистных иноземцев, чьи имена были связаны с «бироновщиной». Другие люди, русские, окружили Елизавету: Черкасские, Трубецкие, Шуваловы, Чернышевы, Куракины, Разумовские, Нарышкины, Юсуповы, Бестужев-Рюмин и др. Они заседали в восстановленном в своих правах Сенате и в коллегиях, входили в состав возникшей в 50-х годах Конференции при «высочайшем дворе». Это не означает, что иноземцы перестали играть какую бы то ни было роль при дворе, но влияние их на политическую жизнь страны значительно уменьшилось.

В армии и народе восшествие на престол Елизаветы считали началом изгнания иноземцев с важных государственных постов, ликвидацией их влияния на судьбу России. Вот почему 18 апреля 1742 г. солдаты гвардейского Семеновского полка на Адмиралтейской площади с яростью избивали оскорбивших их офицеров-иностранцев, а собравшиеся люди из петербургских мастеровых, приказчиков кричали: «Надобно иноземцев всех уходить». По-прежнему гвардия пользовалась случаем, чтобы начать расправу с ненавистными офицерами-иноземцами.

Дворцовый переворот Елизаветы отличался от предшествующих тем, что, посадив на престол «дщерь» своего «полковника», «куму» и «матушку», шляхетство и гвардия не собирались выпускать ее из-под своего влияния. Да Елизавета и сама не собиралась порывать связи с гвардией и шляхетством.

Гренадерская рота Преображенского полка была переименована в лейб-кампанию, получившую особые привилегии. Это была своего рода «гвардия гвардии». Каждый солдат лейб-кампании при переходе в армию получал офицерский чин, офицер — чин более высокий. Участникам переворота пожаловали большие имения. Все рядовые стали потомственными дворянами. Капитаном лейб-кампании была сама Елизавета. Капитан-поручик лейб-кампании равнялся полному генералу, поручик — генерал-лейтенанту, подпоручик — генерал-майору и т. д. Так Елизавета отблагодарила гвардию, помогшую ей овладеть престолом.

Но не так отблагодарила она народ, который страдал от «бироновщины» и ненавидел иноземцев, обиравших Россию и помыкавших русскими людьми не меньше, а неизмеримо больше, чем дворяне.

Весть о том, что на престоле дочь Петра, быстро разнеслась по России. Вспомнили указ Петра, разрешавший крестьянам и холопам записываться в солдаты и тем освобождаться от своих бар. Распространился слух, что и теперь крестьянам можно добыть «вольную», записавшись в солдаты. Сотни и тысячи крестьянских челобитных с просьбой взять в солдаты посыпались на имя Елизаветы. Крестьяне толпами убегали от помещиков, уходили в города, в Петербург записываться в солдаты. Но их надежды не оправдались. «Виновных» били кнутом, плетьми, батогами, зачинщиков навечно ссылали на Уральские казенные заводы.

Никакой дворцовый переворот, даже совершенный во имя национальных интересов России, поскольку он оставался переворотом, происходившим внутри самого дворянства, не мог изменить положение народных масс и не ставил перед собой этой цели. Конечно, возведение на престол дочери Петра I, несмотря на всю ее популярность среди дворянства, отнюдь не исключало ни продолжения борьбы между различными группировками дворянства, ни тем более возникновения различных заговоров, направленных против Елизаветы.

Заговоры эти преследовали порой интересы очень малочисленных группировок, кружков и даже отдельных лиц. Так, например, в 1742 г. камер-лакей Александр Турчанинов, прапорщик Преображенского полка Петр Ивашкин и сержант Измайловского полка Иван Сновидов составили заговор против Елизаветы, как «прижитой» Петром Великим вне брака. Заговорщики преследовали своей целью убийство Елизаветы и возведение на престол Ивана Антоновича. Заговор раскрыли. Турчанинову отрезали язык, вырвали ноздри и сослали в Сибирь. Остальных заговорщиков били кнутом и также сослали.

Через год был раскрыт более многочисленный кружок противников Елизаветы и сторонников Ивана Антоновича. В состав кружка входили подполковник И. С. Лопухин, Ф. Лопухин, князь И. Путятин, подпоручик Н. Акинфов, поручик И. Мошков, А. Зыбин, Н. Ржевский, А. Г. Бестужева и Н. Ф. Лопухина. Заговорщики подверглись суровым наказаниям.

Оба заговора вряд ли имели корни в широких слоях дворянства.

Иной характер носит заговор подпоручика Иоасафа Батурина, раскрытый в 1758 г. Сама фигура Батурина заслуживает внимания. Еще в 1749 г. он, тогда подпоручик Ширванского пехотного полка, содержался под арестом в Военной коллегии, как «праздношатающийся», т. е. беглый, что было в офицерской среде большой редкостью. 1753 год застал его подпоручиком Бутырского полка. Обремененный долгами игрок, Батурин решил поправить свои дела сыграв ва-банк: арестовать Елизавету и возвести на трон ее племянника Петра Федоровича. Когда летом 1753 г. Елизавета и Петр Федорович приехали в Москву, Батурин стал искать случая встретиться с наследником престола. С этой целью он познакомился с егерями из царской охоты и пытался добиться встречи с Петром Федоровичем на охоте. Тот вначале уклонялся, а затем дал согласие на встречу. И вот однажды в лесу эта встреча состоялась. Батурин клялся Петру в верности, говоря, что, кроме него, он императором никого не признает. Перепуганный Петр скрылся, а через некоторое время Батурин был арестован.

На следствии выяснилось, что Батурин привлек на свою сторону прапорщика Ржевского, вахмистра Урнежевского, подпоручика Тыртова, гренадер Кетова и Худышкина и суконщика Кенжина. Заговорщики рассчитывали на расквартированный в Москве батальон преображенцев. Гвардейцы всегда были основной военной силой дворцовых переворотов, и расчеты заговорщиков на преображенцев понятны, хотя Батурину далеко было до Меншикова, лейб-кампанейцев или Орловых, и вряд ли преображенцы согласились бы связать свою судьбу с безвестным подпоручиком. Но, видимо, в планах Батурина и его единомышленников решающая роль в осуществлении заговора отводилась не преображенцам, а «фабришным». Ставка на «фабришных» резко выделяет Батурина и его сообщиков от других дворян-заговорщиков.

Зная, что в Москве неспокойно и работные люди, особенно рабочие Суконного двора, доведенные до отчаяния эксплуатацией и притеснениями, находятся в таком состоянии, что следует каждую минуту ожидать новых волнений, которые, впрочем, почти не прекращались, то затихая, то возобновляясь, Батурин рассчитывал на них как на главную силу переворота в пользу Петра Федоровича. По его плану «фабришные» должны были ворваться во дворец, захватить Елизавету, арестовать весь ее двор и убить ее фаворита Алексея Разумовского. Об этом Батурин говорил суконщику Кенжину, обещая выдать всем работным людям Суконного двора заработанные ими и незаконно задерживаемые деньги и, кроме того, наградить деньгами дополнительно. Для расплаты с рабочими Суконного двора он просил у купца Ефима Лукина 5 тыс. рублей взаймы. Замысел Батурина был единственным в истории дворянской России замыслом дворцового переворота, который должен был совершиться при помощи работных людей.

Конечно, заговор Батурина был чистой авантюрой даже во время дворцовых переворотов. Заговор был раскрыт. Батурина заключили в Шлиссельбургскую крепость, Тыртова и Кенжина сослали в Сибирь, а Худышкина и Кетова — в Рогервик.