Божественные головоломки, или Война за любовь - Юлия Фирсанова

— Хороший стимул, — воитель принял инструкцию к сведению и в последний раз всмотрелся в лицо лордессы Лиессоль, на котором светилась такая до боли знакомая и невыносимо желанная улыбка Богини Любви. Нрэн поднял руку, коснулся щеки женщины, сжал руку в щепоть и резко дернул. Бесцветной мелкой пылью, таявшей, не долетая до земли, осыпалось вниз одно из лучших произведений Туолиса. Перед богом стояла Элия.

— Дело сделано, — промурлыкала принцесса и по-кошачьи потерлась щекой о грудь любовника. Тот все еще хмурился, не готов был забыть о жестокой шутке, поддавшись неодолимому очарованию красавицы.

— Какая же ты стерва, любимая, — промолвил Нрэн, представив, каково пришлось бы ему, удайся кузине розыгрыш в полном объеме.

— Пожалуй, — не стала спорить Элия. — Однако именно поэтому ты так сильно любишь меня.

— Люблю, — обречено признал бог, как признает преступник смертный приговор.

— Да, я стерва, — снова подтвердила Элия, вовсе не считая такое именование оскорбительным, — играю с мужчинами и мужчинами, такова одна из сторон лика и сути Богини Любви. Однажды так «горячо обожаемый» тобой герцог в моем храме сказал Лейму, — при упоминании имени счастливого соперника Нрэн невольно напружинился, — «Такую, как она, не розами и молитвами, а семь раз не вынимая надо ублажать».

— Я готов, только скажи, чьи мы будем считать и останови, если собьюсь со счета, — выпалил бог. На закаменевшем от чрезмерного возбуждения лице жили лишь глаза, в коих расплавленной магмой плескался жар страсти.

— Останавливать не в моих правилах, — коварно шепнула Элия, кладя пальцы на пряжку брюк Нрэна и с небрежной легкостью скользя ниже. — Тебе идет черное с золотом, мне нравится. Но твое обнаженное тело мне больше по вкусу.

Бывшие еще секунду назад такими невесомыми и нежными руки принцессы переместились на грудь бога и резко рванули рубашку, сминая золото застежек, раздирая атлас, оставляя глубокие царапины на коже. Нрэн судорожно вздохнул и простонал, сжимая ветреную возлюбленную в объятиях:

— Оно в твоей власти!

А потом, покрывая шею и грудь принцессы бесчисленными жгучими поцелуями, прибавил мысленно с блаженной безнадежностью: «Как и душа. Навеки!».

— Проверим, у нас впереди целая ночь, — многозначительно пообещала женщина, резким толчком опрокидывая любовника.

Наверное, пол в шатре принца был жестким, однако ни одержимый губительной страстью Нрэн, ни Элия этого не заметили, сплетаясь в самом древнем и дивном из танцев, упиваясь друг другом и пляской свивающихся божественных сил.

Великий воитель без боя капитулировал перед своей прекрасной противницей, с радостью отдаваясь сладостно-мучительным ласкам, которых так безумно жаждал, тягу к которым никогда не мог утолить до конца и начинал тосковать, едва разлучившись с принцессой. Ее восхитительное тело, шелк кожи и волос, аромат ванили, персиков и роз околдовывали Нрэна, и он сдавался в плен этим чарам, стремясь только к одному, чтобы этот сладостный плен никогда не кончался, чтобы не прерывался согласный ритм движения тел. Богиня Любви словно угадывала все его желания, раз за разом возводя принца на вершины блаженства.

«А может быть, — эта мысль иногда посещала Нрэна, вызывая восторг и ужас в равной мере, — Элия не гадала, она и впрямь знала его потаенные извращенные мечты. И если до сих пор не бросила его с брезгливым презрением, значит, не осуждала».

Спустя несколько часов в краткие секунды отдохновения в «процедуре подсчета», Элия объявила: — Пить хочется.

Опершись на торс любовника, женщина перенесла со стола бутылку и поморщилась: — Теплое! — щелкнула пальцами по стеклу, охлаждая вино, Сделав несколько глотков, повернулась к Нрэну и предложила провокационно: — Хочешь?

— Да, — попросил мужчина, соглашаясь на все, что бы не предложила ему богиня.

Элия отпила из бутылки и склонилась к губам воина, вино и поцелуи смешались в восхитительный коктейль.

— Какое вкусное вино, — выдохнул Нрэн, облизывая пальчики возлюбленной, смоченные последними каплями. — Я хотел бы пить его вечно!

— Вечно не обещаю, но, кажется, у тебя на столе завалялась еще одна бутылка, — провела рекогносцировку принцесса, и встала.

— На столе, — мечтательно повторил бог вслед за Элией, скользя взглядом по широкой столешнице.

— Да ты гурман, мой дорогой, — засмеялась Богиня Любви, легко разгадав мысли мужчины.

Беседовать с кузиной всегда было для Нрэна сущим мучением, и так обыкновенно не словоохотливый, бог словно забывал разом все слова, стоило любимой оказаться рядом, но иногда, случалось иное. После нескольких часов любовных утех он обретал способность связно говорить, затрагивать мучительно-постыдные темы и саркастически шутить. Сам принц объяснений этому чуду красноречия не искал, Элия же приписывала пробуждение риторического дара кратковременному приступу уверенности, провоцируемому процессом самоутверждения на любовном фронте.

Сейчас выпал как раз один из редких моментов красноречия. Услышав «Да ты гурман, мой дорогой», принц шагнул к богине, готовый к новым вдохновенным «подсчетам», но неожиданно замер и прямо спросил:

— Ты считаешь меня извращенцем, Элия?

— Разумеется, — промурлыкала та, бередя острыми ноготками глубокие царапины, подсыхающие на груди любовника. — Пить такую гадость, как твои чаи — истинное извращение!

— Речь не о кулинарных пристрастиях, — мотнул головой бог и вымолвил: — Ты знаешь, мне нравится не ласковая нежность, а боль, сильная боль, я люблю, когда ты со мной жестока. Я не такой, как Лейм.

— А зачем мне два Лейма? Я ни с кем не обсуждаю предпочтения в сексе моих мужчин, — спокойно и серьезно ответила Элия на мучительный для Нрэна вопрос. — Ты Бог Войны, особенности профессии определяют высочайший болевой порог, а значит специфические склонности в любовных забавах. Если ты в моей постели, значит, мне это нравится, дорогой. Наши с тобой отношения — лишь наше личное дело, и чем мы займемся: закую ли я тебя в цепи и изнасилую, порежу ли кожу на ленточки ножами, свяжу и исполосую кнутом с шипами или предложу взять меня тут на столе — выбирать нам, никого другого сие не касается!

Бог неуверенно моргнул, пытаясь определить, насколько кузина шутила, неужели она и правда могла бы проделать все, что только что перечислила. Безумные феерические фантазии оккупировали плацдарм сознания принца на всех пластах многоуровневого мышления, вызывая экстатический восторг, а проказница снова засмеялась, одним пассом сметя со стола снедь, и провозгласила:

— Перемена блюд!