Полет сокола - Уилбур Смит

Чтобы лучше разглядеть неровную местность, Робин вскарабкалась на скалистый уступ. Каранга шел за ней по пятам, Джуба немного отстала. К югу линия холмов резко понижалась. Где‑то там, возможно, протекает одна из рек, обозначенных на карте Харкнесса. Робин попыталась вспомнить их названия — Шаши, Тати, Маклутси…

Ей вдруг стало очень неуютно и одиноко — земля не имела конца; Робин чувствовала себя крошечной букашкой, приколотой булавкой к необъятной равнине под безжалостным высоким небом. Она взяла длинную подзорную трубу, перехваченную медными кольцами, и посмотрела на север: никаких признаков отряда Зуги. Робин не могла понять, радует ее это или огорчает.

— Каранга! — позвала она.

Старик вскочил на ноги с готовностью преданной собачонки.

— Куда теперь? — требовательно спросила Робин.

Он опустил глаза, стоя, как птица, на одной тонкой ноге и почесывая ее другой. Эта поза обычно помогала ему размышлять. Старик с виноватым видом робко махнул рукой в сторону ближайшей полудюжины холмов. У Робин упало сердце — они все‑таки заблудились. Оставалось либо разбить лагерь и ждать Зугу, либо возвращаться по собственным следам ему навстречу. Ни то ни другое Робин не привлекало, и она отложила решение на следующий день.

В речном русле у подножия холма была вода, обычная цепочка теплых зеленоватых луж, загрязненных пометом птиц и зверей.

Робин валилась с ног — до сих пор надежда гнала ее вперед, но теперь от усталости ныла каждая косточка.

— Остановимся здесь, — распорядилась Робин, подозвав капрала. — Возьмите двух человек и отправляйтесь на поиски дичи.

После визита в деревню Каранги они шли так долго и упорно, что времени для охоты совсем не оставалось. Последние остатки сушеной буйволятины зачервивели и воняли, как плохо выделанная кожа, — без острого соуса не проглотишь, а приправа карри подходила к концу. Караван отчаянно нуждался в свежем мясе, но у доктора не было сил возглавить охотничий отряд.

Носильщики еще не кончили покрывать листьями односкатную крышу навеса, когда неподалеку послышались выстрелы. Через час в лагерь вернулся капрал. Поблизости паслось стадо антилоп Гарриса — так назвал их Зуга, — и охотникам удалось свалить пять упитанных самок. Носильщики, весело переговариваясь, толпой повалили за тушами, а Робин в сопровождении Джубы пошла прогуляться по речному руслу в поисках водоема, укрытого от посторонних глаз.

«От меня, должно быть, пахнет, как от старого Каранги», — думала она, натирая себя пригоршнями влажного белого песка, — мыло кончилось несколько недель назад. Робин выстирала одежду и разложила ее сушиться на отполированных водой камнях. Обнаженная, она сидела на солнцепеке, а Джуба стояла рядом на коленях и расчесывала ей волосы, чтобы они поскорее высохли.

Девушка открыто радовалась, что Номуса снова принадлежит ей и рядом не торчит, по обыкновению, старый Каранга. Несмотря на хмурое молчание Робин, Джубе нравилось играть с ее волосами и смотреть на рыжие огоньки, которые вспыхивали в них на солнце под расческой.

Занятая делом, Джуба весело болтала, смеясь собственным шуткам, и никто не услышал, как по песку прошелестели шаги. Неожиданно на песок упала тень, и Робин поняла, что появились посторонние. Тревожно вскрикнув, она вскочила, подхватив влажные от стирки брюки и прижимая их к груди.

Перед Робин стояла женщина, перепуганная ничуть не меньше. Немолодая, хотя и без морщин и с целыми зубами, она явно принадлежала к народу машона, судя по тонким, похожим на египетские, чертам лица. Обнаженные груди над короткой юбочкой были непропорционально велики для худощавого тела, вытянутые соски торчали, словно незнакомка только что кормила грудью младенца.

— Я слышала выстрелы, — робко прошептала она, и доктор с облегчением узнала язык племени каранга. — Поэтому пришла… Я пришла отвести вас к Манали.

При звуке этого имени сердце у Робин заколотилось, на глазах выступили горячие слезы. Она громко ахнула, прикрыв рот рукой.

Манали означало «человек в красной рубашке». Отец упорно считал, что красный цвет отпугивает муху цеце и других кровососущих насекомых, а толстая фланель предохраняет от приступа малярии.

Забыв о своей наготе, Робин шагнула к незнакомке и сжала ее руку.

— Манали! — воскликнула она, от волнения переходя на английский. — Где он? О, скорее ведите меня к нему!

«Это не просто случайность, и не Каранга с его туманными указаниями, — думала Робин, шагая следом за чернокожей незнакомкой по извилистой звериной тропе, — это зов крови». Древний инстинкт привел дочь к отцу, словно перелетную птицу.

Робин хотелось кричать, петь на весь лес. Негритянка быстро шла впереди, ее узкая мускулистая спина и плечи едва покачивались в такт скользящим движениям округлых бедер. Такая походка с детства вырабатывается у африканских женщин, умеющих нести груз на голове, не проливая ни капли из полного до краев кувшина.

Робин сгорала от нетерпения, ей казалось, что они идут слишком медленно. Скоро, совсем скоро, навстречу шагнет могучая фигура отца, вспыхнет рыжее пламя волос, родной голос назовет имя дочери. Сильные руки поднимут ее высоко над землей, как когда‑то в детстве, и сожмут в сокрушающих объятиях.

Она предвкушала радость встречи, а после первых бурных объятий — серьезный разговор обо всем, что случилось за прошедшие годы. Отец и дочь поймут друг друга, ощутят взаимное доверие и близость и вместе отправятся к общей великой цели. После долгих лет совместной работы он вручит ей горящий факел веры, зная, что его труд перейдет в любящие, надежные руки.

Каковы будут первые слова отца при виде дочери? Как же он удивится! Робин беззвучно расхохоталась. Конечно, отец будет глубоко тронут и благодарен ей за то, что она совершила, стремясь оказаться рядом с ним, да и она не сдержит радостных слез. Робин представила, как отец нежно успокаивает ее, в его голосе звучит глубокое отцовское чувство, не угасшее за долгие годы, и ей становится так хорошо, просто невозможно хорошо.

В свете угасающего дня тропинка взбиралась по западному склону высокого холма. Робин радостно засмеялась: как раз в эту сторону и указывал Каранга, когда идти оставалось еще двадцать миль. Все‑таки старик оказался прав и заслуживает благодарности. Переполненная счастьем, Робин готова была расцеловать целый мир.

Тропинка выходила на ровный уступ под самым гребнем холма, с одной стороны огражденного невысокой скалой. С отвесного склона открывалась захватывающая дух панорама лесов и саванн. Заходящее солнце окрашивало равнину золотым и розовым, над далеким густо‑синим горизонтом громоздились горы кучевых облаков с плоскими верхушками. Декорации для такого торжественного события были самыми подходящими, но Робин лишь мельком взглянула на пейзаж.