Благословение небес - Джудит Макнот

– Вы не понимаете. Со мной не произошло ничего такого, чего бы я не заслужила. Я знала, что нарушаю правила, оставаясь с вами в лесном домике. Вы не принуждали меня остаться. Я сама перешла границы и…

– Элизабет, – прервал ее Ян голосом, в котором звучало раскаяние, – если вы не можете сделать для меня ничего другого, перестаньте хотя бы оправдывать мое поведение. Я не могу этого слышать. Я оказывал на вас гораздо большее давление, чем вы можете понять.

Изнывая от желания поцеловать ее, Ян был вынужден довольствоваться лишь счастьем смотреть на нее.

– Мне кажется, вы недооцениваете мой дар стратега, – продолжал убеждать он. – Всего один танец, и вы увидите, с какой легкостью можно манипулировать человеческими умами.

Элизабет наконец безразлично кивнула и позволила ему увести себя с балкона.

Однако его уверенность была на секунду поколеблена, когда, войдя в залу, он заметил мгновенное похолодание обратившихся на них взглядов. Однако вскоре, когда Ян уже кружил ее в танце, он вдруг понял причину этого внезапного похолодания.

– Элизабет, – тихим умоляющим голосом произнес он, глядя на ее склоненную голову, – ну что за вид барашка, которого ведут на заклание? Поднимите голову, вздерните носик и дайте мне отставку или флиртуйте – но только не будьте такой робкой, иначе это будет расценено как признание вины!

Элизабет, которая танцевала с ним так же, как и со всеми предыдущими партнерами, уставившись безразличным взглядом в плечо, – подняла голову и посмотрела на Яна непонимающим взглядом.

– Что?

У него перевернулось сердце, когда в ее прекрасных зеленых глазах отразился ужас загнанного зверька. Ему стало ясно, что сейчас никакой логикой и убеждением не удастся заставить ее встряхнуться, и он воспользовался способом, который так хорошо сработал в Шотландии, когда она перестала плакать и засмеялась.

Быстро оглядев присутствующих, Ян сказал:

– Белховен сегодня просто бесподобен – о, эти атласные розовые панталоны!

Надо будет спросить у него имя портного, я закажу себе такие же.

Элизабет посмотрела на него так, словно опасалась за состояние его рассудка, но потом до ее сознания дошло, чего он от нее добивается. Когда она представила высокую мужественную фигуру Яна в комичных розовых панталонах, на губах ее появилась слабая улыбка.

– Я тоже весь вечер восхищаюсь этими панталонами, – ответила Элизабет. –

Может быть, вам заказать еще и желтую атласную накидку, чтобы они по-настоящему заиграли?

Он улыбнулся.

– Я думал о терракотовой.

– Необычное сочетание, – заметила она, – но оно, несомненно, сделает вас предметом всеобщей зависти.

Ян испытывал гордость за эту маленькую женщину, которая нашла в себе силы продолжить борьбу. Боясь, что не выдержит и начнет говорить о том, о чем собирался сказать завтра и наедине, он стал оглядываться вокруг в поисках новой темы для разговора. Его взгляд упал на Валери.

– Я правильно догадался, что Валери, которую мне представили, – та самая

Валери, что была автором записок, приведших нас в оранжерею?

Он понял, что сделал ошибку, заговорив об этом, потому что глаза Элизабет затуманились, и она со вздохом посмотрела в том направлении, куда был направлен его взгляд.

– Да.

– Хотите, я попрошу Виллингтона очистить залу, чтобы освободить вам необходимые двадцать шагов? Само собой, я буду вашим секундантом.

У Элизабет вырвался прерывистый вздох, и улыбка изогнула ее губы.

– У нее есть банты на платье? Ян посмотрел и покачал головой.

– Боюсь, что нет. – А серьги?

Он снова взглянул и нахмурился.

– По-моему, это родинка.

Улыбка зажглась наконец и в ее глазах.

– Конечно, это не очень крупная цель, но полагаю…

– Позвольте мне, – мрачно произнес он, и она засмеялась. Последние звуки вальса стихли и, провожая Элизабет к ее месту, Ян заметил, что к вернувшимся в зал Таунсендам направляется Мондвэйл.

– Вы стали маркизом, – сказала Элизабет. – И где же вы теперь будете жить: в Англии или в Шотландии?

– Кроме титула, я ничего не принял, – рассеянно ответил Ян, наблюдая за

Мондвэйлом. – Завтра у вас дома я все объясню. Похоже, как только мы подойдем к

Таунсендам, вас пригласит Мондвэйл, так что слушайте меня внимательно: позже я приглашу вас еще раз. Вы мне откажете, хорошо?

Она удивленно взглянула на него, но согласно кивнула.

– Будут еще какие-нибудь указания? – спросила Элизабет, когда до их друзей оставалось всего несколько шагов.

– Их очень много, но с ними придется подождать до завтра.

Заинтригованная, Элизабет переключила внимание на виконта Мондвэйла.

Алекс со своего места наблюдала за Яном и Элизабет, но была далека от восторга при виде этой пары. Пока они танцевали, она высказала мужу все, что думала о Яне Торнтоне, который сначала погубил репутацию Элизабет, а теперь пытается уверить ее, будто имел самые честные намерения. Джордан же, вместо того, чтобы признать Торнтона абсолютно беспринципным человеком, упорно стоял на том, что утром Ян все уладит, и в конце концов уговорил жену и бабушку ничего не говорить Элизабет до тех пор, пока Яну не будет предоставлена возможность поговорить с ней самому. И глядя на эту пару, Алекс от всей души надеялась, что Торнтон не причинит нового горя ее дорогой подруге.

К концу этого вечера большинство гостей Виллингтонов пришло к нескольким заключениям: во-первых, Ян Торнтон в самом деле является родным внуком герцога

Стэнхоупского (причем каждый говорил, что знал об этом всегда), во-вторых, вполне вероятно, что Элизабет Кэмерон действительно могла отвергнуть его два года назад (причем каждый утверждал, что всегда так считал), и в-третьих, ее отказ танцевать с ним второй раз означал, что она предпочитает ему своего бывшего жениха виконта Мондвэйла (но в это верилось с большим трудом).

Глава 22

Бентнер вошел в небольшую светлую столовую и поставил на стол поднос с булочками, накрытый салфеткой. За столом сидели Алекс и Элизабет и вспоминали вчерашний бал. Люсинда, которая редко присоединялась к завтраку, сидела у окна и вышивала наволочку для диванной подушки, прислушиваясь к их беседе.

Эта столовая, как и все остальные помещения в просторном доме на Променад – стрит, была отделана в любимой цветовой гамме Джулиуса Кэмерона, которую он называл «немаркой» – то есть в серо-коричневых тонах. Однако в это утро комнату оживляло яркое пятно в центре – стол был покрыт светло-желтой льняной скатертью, на Алекс было утреннее платье цвета розовеющего неба перед грозой,

Элизабет была в мятно-зеленом.

В любой другой день Бентнер воспринял бы эту радостную картину с сияющей улыбкой, но сегодня, ставя на стол масло и джем, он обдумывал, как ему передать неприятные новости и признаться в своих грехах. Наконец сняв с булочек салфетку, он решился.