Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия

— Агась. — Утвердительно закивал тот. — Зуб даю, все честно. Повезло тебе, мусорок, что Туз такой добрый сегодня.

— Вскрываюсь. — Дождавшись, пока Олег доберет карту, выпалил Туз, игнорируя россказни поверенного.

Вместе с тем бросил на тумбу свои карты, рубашкой вниз, показывая — там ровно три козырных, оповещающих, что собрал буру и соответственно выиграл партию.

Сокрушительно качнув головой, Чернышевский, не глядя, что вытянул сам, открылся. Кто бы сомневался, что проиграет. Радует, что не было ставок.

— Ни хера себе! — Присвистнул Тузик. — Вот везет новичку!

Олег, не сразу сообразив, чем вызван столь явный ажиотаж, медленно перевел взгляд с противника на свои карты. Три туза. Среди них пиковый. Козырный.

— А ты говоришь Мусорок. — Лукаво усмехнулся Туз. — Я думал, тебе везет только в драках, а тебя, оказывается, и карты любят. В первую же игру вытащить самую выигрышную комбинацию, да еще и меня обскакать… Ты парень не Мусорок. Ты воистину Фартовый.

— Лучше бы не везло. — Пробормотал Чернышевский, припоминая известную поговорку.

Не везет в картах, повезет в любви. У него, кажется, все наоборот.

— Да брось ты. — Хмыкнул кавказец, догадавшись в каком направлении пошли мысли Олега. — В обратном порядке фраза не действует.

— Дай Бог. — Процедил мужчина.

— Ладно. — Сгребая карты в одну кучу, подытожил Туз: — Мы все выяснили, так что на сегодня можешь быть свободен.

Олег поднялся. Тузик тоже встал, собираясь проводить. Но у двери были остановлены авторитетом:

— Тузик, ты проследи, чтобы о происходящем за этими стенами узнали все, как надо и в нужной форме. А ты, парень, — Обращаясь уже к Чернышевскому. — Запомни, отныне и до тех пор, пока не случиться чего-то более выдающегося, ты Фартовый, кто бы чего не говорил.

Машинально согласившись, Олег вышел из камеры…

С того дня Чернышевский действительно стал Фартовым. Удивительно, как одна незначительная встреча может изменить жизнь.

Тузик послушно выполнил указание главного. Через пару часов вся зона гудела, что новенький навел шороху в камере, еще и самого Туза в карты обставил. И если первое могло уложиться в умах осужденных, последнее производило колоссальный фурор.

Обыграть заслуженного положенца в его любимую буру практически нереально. Настоящий карточный шулер, умеющий надуть любого, никому не позволял выиграть у себя. А тут чуть ли не впервые уступил принципам, еще и растрезвонил весть на всю колонию.

Пускай вслух об этом не говорились, все отлично понимали — отныне Олег у Туза на особом счету. Пускай мент. Пускай своевольный и непокорный. Беспристрастно выступающий против множества правил, заведенных среди осужденных. Ранее его за это пытались задеть, подколоть, подчинить, теперь попросту обходили стороной.

Кто захочет связываться с человеком, которого крышует сам авторитет? Верно, никто. Даже Волк на удивление поутих. Правда, тоже не сразу. Этот человек не отказал себя в возможности, прежде чем залечь на дно, задеть напоследок побольнее…

Был холодный зимний день. Конец января. После встречи с Тузом прошло всего пару дней. Они с мужиками вернулись в камеру с обеда, когда заглянул кум и оповестил Олега, что пришла передача.

Не скрывая удивления, Чернышевский последовал за положенной посылкой. Предполагал, что дед при возможности подсуетится, но не думал, что это случится так скоро. К тому же буквально пару недель назад получил одну. Забрав увесистый пакет, под любопытные взоры других зэков, вернулся в камеру.

Передача за решеткой была сродни празднику. Неважно тебе или кому-то из других мужиков. Принятую обязанность делится с остальными, выделяя значительную часть для общака, никто не смел нарушать. Похоже, от Олега ожидали чего-то подобного. Но сейчас мужчину волновало несколько иное. Ему не терпелось поскорее почитать записку, которую успел углядеть среди остальных вещей во время шмона.

Кинув пакет на шконку, Чернышевский стал нетерпеливо вытаскивать уже распечатанные администрацией кулечки с вещами. Несколько футболок, носки, мыльные принадлежности — это пригодится. Пара пачек чая, также разодранных и высыпанных в полиэтиленовые пакетики. Черт подери, можно подумать в пачку чая спрятать что-то противозаконное! По килограмму печенья и пряников, сгущенка в мягком пластиковом пакете — прямо-таки сладкая жизнь намечается. Блок самых простых сигарет — кто надоумил деда на подобное? Хотя сигареты здесь вместо обменной валюты, пригодятся большего другого. На дне пакета полотенце и, кажется, еще что-то. Впрочем, неважно.

Вот она, заветная записка!

Не сдерживая лихорадочного подергивания рук, Олег торопливо развернул изрядно смятую бумажку. Первое, что бросилось в глаза — почерк. Не деда. Игоря.

— Вы гляньте, наш Фартовый мусорок, как на курорте. — Где-то сзади послышался мерзкий смешок Волка. — Чуть ли не каждую неделю передачки.

Игнорируя происходящее вокруг, Чернышевский спешно пробежался взглядом по нескольким коротким фразам, написанным размашистым почерком друга.

Нахмурившись, резко тряхнул головой. Он, наверное, что-то неправильно понимает…

— Эй, Фартовый, делиться будешь?

Голос за спиной приближался. Но Олег сейчас думал о другом — как? Как такое возможно? Сознание и здравый смысл категорически отказывался принимать прочитанное. Этого не должно было случиться. Не сейчас. Не теперь.

Пару раз моргнув, снова уставился в записку, пытаясь более вдумчиво вникнуть в её смысл.

«Олег, крепись, Иван Степанович умер три дня назад. Проводили как надо. Похоронили рядом с Антониной Романовной. Извини, что не сообщил раньше и не приехал лично, сам понимаешь, нужно было организовать все как следует.

Собрал тебе вещей на первое время. Как только получится, сразу подъеду повидаться, поговорить.

Держись. Я найду способ вытащить тебя оттуда. Шторм».

Господи, что это такое?! Почему? Почему его жизнь с каждым днем входит в новые виражи, разрушаясь, как карточный домик. Почему уходят все, кого любил? Всё по его вине. Почему?..

— Ты чего заглох? — Недовольно окликнул Волк, толкнув Чернышевского сзади в спину.

Раздраженно скрипнув зубами, Олег машинально скомкал в кулаке записку, оборачиваясь к зэку.

— Чего тебе? — Сощурившись, невидяще оглянул Волка.

— Ничего. — Насмешливо ухмыльнулся наглец. — Говорю, негоже в одиночку хомячить. Делиться надо, батенька.

— С тобой, что ли? — Фыркнул Чернышевский.

Нервы на пределе. Кулаки так и чесались хорошенько съездить назойливому вору по роже.

— Отчего ж со мной? С мужиками. Взнос в общую казну, так сказать.

Несколько секунд Волк испытывающее смотрел на Олега. После чего неприятно хохотнув, как-то резко, не давая опомниться, выхватил смятую бумажку.

— Что тут пишут нашему мусоришке? — С этим быстро отскакивая, Волк развернул записку, собираясь прочесть. — С воли? Или решил и нашим, и вашим? В стукача заделаться?..

Данная выходка стала Чернышевскому сродни красной тряпки для быка. Плевать, что зарекался ввязываться в разборки. Похоже, здесь иначе никак. Он многое может стерпеть, но не столь беспринципное вмешательство в личную жизнь и память о родных людях. Не этот плевок в душу.

— Пошел на*ер! — Взревел Олег и, вырывая записку, другой рукой что есть мочи ударил Волка по лицу.

— Ах, ты, сученок! — Возмутился зэк, отбиваясь в ответ.

Сцепившись в беспощадной схватке, мужчины могли дойти до предела. Олег был слишком взвинчен. Волк ослеплен желанием поставить Чернышевского на место. Кто знает, к чему в тот раз привела драка, если бы не своевременное вмешательство Тузика и еще пары мужиков.

— Эй, Фартовый, остынь! — Прикрикнул старый знакомый, оттягивая Олега от Волка, которого пытались сдержать его шестерки.

— Он достал, пускай не лезет! — Фыркая, Чернышевский гневно сверкнул глазами на главного врага.

— Успокойся, я сказал! — Заламывая руки, осаждал Тузик. Когда Олег немного поутих, шикнул на ухо: — Еще не время для таких разборок, Фартовый. Еще не время…