Обречённые. Том 1 - Павел Буркин

— Нет верёвки, командир, — произнёс Крысятник. — Последние наверху остались. Сходить?

— Некогда. Значит, так. Прострелите ему руки и ноги и оттащите на середину зала. Пусть опробует на себе высокие… словом, подарок сородичей.

Слово «технологии» Пак боялся не выговорить с одного раза, а начнёшь запинаться, и будет уже не то.

— Там оставьте. Ни в коем случае не убивать. И уходим через тот ход, по которому я пришёл. Видели, откуда мы с Чачей и Тотей шли? Вот туда и идём. Куда дальше, покажу. И быстро, быстро. Бросить всё, кроме еды! Чтобы через пять минут тут никого не было!

Солдату собраться — только подпоясаться, а мутанту и того не нужно. Комбинезон же, или вовсе лохмотья безо всяких поясов, многие вовсе без одежды. Толпа пробежала по площади, упавшим помогали встать, обессилевших и раненых тащили за собой. Трупы и тяжёлых оставили, даже если кто-то ещё жив, всё равно потом помрёт. А живым, может, из-за них нескольких секунд не хватит.

Как раз в этот момент портативный радиомаячок отозвался сигналом тревоги. На боевой орбитальный бомбардировщик пришла команда — короткий импульс, который люди бы перевели как: «Пли!». Машина, начинённая всякой смертоносной всячиной, висела на шестистах километрах на геостационарной орбите, но ради атаки снизилась до двухсот. Такой вот пикирующий бомбардимровщик XXII века. Вниз почти отвесно ушла огромная противобункерная ракета.

Против неё были бессильны любые средства ПВО, проще, хотя и тоже почти невозможно, сбить сам носитель. Ракета, разгоняясь и могучими двигателями, и самой силой притяжения Земли, пылая раскалённым добела наконечником из обеднённого урана. Она легко прошила Купол, не нанеся ему вреда, бронированное оголовье пропороло племену смога, и московскую землю потряс чудовищный удар. В грунт ракета вошла почти на тридцати скоростях звука, раскалённая добела. И брызнул, испаряясь на лету, бетон, под кумулятивной струёй, спекаясь по краям в стекло, выгорали камень, песок и земля, затем — снова бетон. Этой ракете были нипочём сто метров грунта, она могла поражать заглублённые на километр в скалу убежища и командные пункты. Пройдя отмеренное ей расстояние, ракета вошла в пустоту, и там, наконец, сработал взрыватель главного заряда. Взрыв тактического аннигиляционного боеприпаса (не очень мощного, килотонн на двадцать, и довольно старого — конец прошлого века) ахнул в тесном, со всех сторон ограниченном стенами помещении, и был чудовищен. Температура в несколько миллионов градусов и давление в миллионы атмосфер превратили в плазму все трупы, мрамор и бетон платформы, поддерживавшие пробитый свод колонны, и сами бетонные конструкции тюбингов. Пак ошибся: вражеский агент умер мгновенно и вряд ли успел что-то увидеть и почувствовать. Другое дело, и хоронить стало нечего: нечеловеческий жар вовлёк в реакцию атомы, когда-то входившие в его тело, и не уцелели даже они. А вот станция — уцелела: её удержала обратившаяся на несколько метров в стекло спёкшаяся порода.

К тому времени Пак и его люди успели пробежать полкилометра, от волны их заслонили многочисленные повороты, они же ослабили огненную струю. И всё равно все без исключения оглохли от грохота и рёва, а задних всё равно обожгло последними отблесками пламени. Не насмерть, конечно, но лопающиеся волдыри, местами и обугленная кожа — обеспечены. Упала в обморок только Курва Чампа, и та — от страха.

— Не стоим на месте, бегом, бегом! — из последних сил переставляя ноги, командовал Пак. Почему-то ему казалось, что от места взрыва надо оказаться как можно дальше. Они миновали одну станцию, потом вторую, потом третью, набрели на комнатку с оружием, и теперь у всех имелись стволы, а мужики покрепче тащили крупнокалиберный пулемёт и почти полсотни ящиков с патронами и гранатами. Теперь у Пака было настоящее войско, оставалось только вывести его на поверхность прежде, чем кончится еда. Прокормить такую орду под землёй невозможно. Интересно, как с этим справлялся Вождь?

Вперёд Пак посылал разведчиков. Всё — не мыслеречью, а просто голосом. Похоже, со сверхспособностями было покончено, если и не навсегда, то надолго. А жаль. Это так удобно…

Один из них вернулся, когда все валились с ног от усталости.

— Командир, — сказал он. — Крысятник прислал, говорит, там впереди зал, как у нас был, а из него ведёт целая лестница на поверхность. Выход, похоже, завалило — но наверху точно ещё день…

— Ясно, — начал инструктаж Пак. — Всем возвращаться на станцию. И обратился к остальным: — Становимся тут. Костры не разводить, у кого еда — есть сырой. Можно спать. Разбиться на десятки, в каждой я назначу командира. Слушаться его, как меня: они скажут, что делать. Вопросы есть?

Ответа не было, вернее, ответом стало молчание. Через несколько минут колонна устало втянулась на просторную станцию метрополитена. Никто не обратил во мраке внимания на ржавые буквы: «Ре…ой…о…зал». Да и зачем эти буквы тем, кто не умеет читать? Напоминать о маскировке смысла не было: слишком все вымотались — и чтобы есть, и чтобы разводить костры. Городские вповалку валились на склизком перроне, на раскрошенных скамейках и даже на сухих в этом месте рельсах, ведь станция была гораздо ближе к поверхности, чем прежняя, — и засыпали, будто из них вынули батарейки.

Но ещё быстрее провалился в черноту Пак. Только выставленные у выхода на поверхность добровольцы-часовые бдительно вслушивались во мрак.

Глава 13. Ждущие Командарма

…Едва успевая сворачивать, боевая машина пехоты неслась по пустынным, мёртвым улицам. Пару раз стреляли с неба, и броневую обшивку секли длинные, непрофессиональные очереди добровольцев. Пустить одну-единственную противотанковую ракету, от которой не спасла бы противопульная броня, вертолётчики отчего-то не догадались. С чего бы? Уж не потому ли, что у мутантов априори не могло быть бронетехники, а значит, не запасли и ракет? Ну вот, бронетехника появилась. И что теперь будете делать, господа ублюдки?

Кончились кварталы — пошли овраги, распадки, балки. Сам Ярцефф вёл броневик, выжимая из него всё возможное и ещё немного сверх того. Он мчался на такой скорости, и по таким неудобьям, что, казалось, сейчас старинный «Брэдли» развалится, или перевернётся, или взорвётся, не выдержав бешеной гонки, мотор.

Ярцефф остановил машину, когда Сафоново давным-давно осталось позади. Мотор устало замолчал, обрушилась невероятная после гонки тишина, за бортом густели сумерки. Шатаясь, Мэтхен выбрался из люка. Следом выползли, иначе не скажешь, Дудоня, Жуха Свин и Клеопатря.

Отстёгнутый от сидения Отшельник склонился над первым из раненых, крохотным ребёночком, в животе и тазобедренной кости которого засели осколки. «Сейчас тебе станет легче, и ты будешь спать… Когда ты проснёшься, тебе будет гораздо, гораздо лучше. Боль уйдёт, кровь течь не будет…» Отшельник не говорил того, что было ему очевидно: малыш — не жилец. Слишком много крови потерял, несмотря на наспех наложенную повязку, во время сумасшедшей гонки. Иные мутанты выживали и не с такими ранами — но этот с самого начала был слишком хилым и болезненным. Мудрец просто уводил боль, давая хоть какой-то шанс выжить, а не выжить — так уйти во сне и без боли…

Остальным было не до того. Ранены оказались почти все — но ни одного действительно тяжёлого. Разорванные уши, отсеченные пальцы, длинные кровавые борозды… Больно, но для жизни не опасно. Ими Отшельник занялся сразу же, как только смертельно раненый малыш умиротворённо засопел.

Хухря вздохнула, исподтишка метнув на фигуру Ярцеффа восторженный взгляд. Тут она обожала всех без исключения: на её глазах неуязвимые убийцы разлетались клочьями от очередей в упор, гибли под гусеницами, в агонии терзали одетыми в боевые перчатки руками чёрную грязь, щедро поливали землю Подкуполья кровью… Сама эта машина наверняка не получена в подарок. Всего нескольких очередей автоматической пушки хватило, чтобы для Хухри они стали самыми близкими на свете. Не забарьерцы гибли под снарядами и гусеницами, а её страх, боль и отчаяние. Жаль только, под снаряды не угодил Бешеный…

— Новенькие — из машины! — скомандовал Ярцефф. Дождавшись, пока подобранные в Сафоново выполнят команду, он легко выпрыгнул наружу. Озарённый пурпурными сполохами, которые рассыпала шерсть Хухри, в боевом скафандре и с автоматом за плечом, капитан смотрелся вдвое больше, чем был на самом деле. Не обращая внимания на сырой едкий ветер, он поднял псевдостеклянное забрало. Лицо, выдубленное ветрами Подкуполья, суровое, с мощным волевым подбородком и сплюснутым, как у боксёра, носом, казалось отлитым из оружейной стали. — А теперь давайте знакомиться. Группой командую я, капитан КСО Курт Ярцефф. Мои команды выполнять без пререканий — кто будет тормозить в боевой обстановке, я просто шлёпну! Будете у меня за пешее прикрытие — чтобы никакая падла с гранатомётом или плазмострелом нас не подкараулила. А пока — стр-ройсь!