Альтернативная история - Йен Уотсон

— Ни за что, — отозвался я.

Он прижал ладонь к широкому лбу:

— Не кричите, мне очень больно. Пуля попала в плечо, но еще разболелась голова и никак не проходит.

Я осмотрелся в поисках Надежды, но ее в комнате не было. Я увидел несколько изможденных незнакомых лиц и понял, что ни одна важная персона не смогла бежать с Лениным из Москвы. Теперь все они наверняка в лапах Рейли, уже погибли или ждут казни. Он долго тянуть не станет. Я недооценил ублюдка из Одессы.

— Что будем делать? — осведомился я.

Владимир Ильич вздохнул и закрыл глаза:

— Хотелось бы услышать ваши предложения.

— Нужно уехать туда, где нас нелегко отыскать, — сказал я. — Я знаю несколько таких мест в Грузии.

Его глаза распахнулись и уставились на меня.

— Если только вы не пожелаете вернуться к ограблению банков.

Его слова вызвали у меня раздражение, но я сумел его скрыть.

— Нам нужны деньги, — спокойно произнес я, вспомнив, что однажды он охарактеризовал меня как вульгарного грубияна. Жизнь в Европе среди эмигрантов из России повлияла на его здравый смысл.

— Конечно-конечно. — Он вяло махнул рукой. — Вы человек преданный и полезный.

Снаружи раздался приглушенный выстрел: казнили Дору Каплан, убийцу Ленина. Похоже, его звук успокоил Владимира Ильича.

5

Прежде чем покинуть надежный дом, мы узнали, что жена Ленина казнена. Когда мы вели Владимира Ильича в грузовик, он начал бушевать и настаивал, что Рейли не мог убить Надежду и сообщение фальшивое. Я молчал; для меня ее смерть была неизбежной. Будучи пожизненным партнером Ленина и тоже теоретиком, в его отсутствие она бы представляла угрозу. Скорость, с которой Рейли устранил Крупскую, впечатлила меня, а вот реакция Ленина на ее смерть была недостойна большевика. Внезапно его жена сделалась всего лишь ничего не значащей женщиной, а ведь Надежду Константиновну никак нельзя назвать невинной.

Мы бежали на железнодорожную станцию, еще находившуюся в наших руках, на юг от Москвы, где под парами стоял специальный поезд, чтобы отвезти нас в Одессу. Если выяснится, что положение в этом городе тоже неразрешимо, мы попытаемся добраться до укрытия в моей родной Грузии.

Вместе с нами в грузовике ехали трое чекистов — молодой лейтенант и двое рядовых, оба из числа покинувших царское войско ради революции. Время от времени я поглядывал на мальчишек-рядовых, выискивая признаки сомнения. Лейтенант, оказавшийся по совместительству механиком, бережно вел старенький «форд» по грязной дороге — до станции было десять километров.

— Он мог взять заложников, — настаивал Владимир Ильич, пока грузовик кашлял и трясся. — Вы так не думаете? Может, он решил, что мы уже мертвы и тогда в ней, как в заложнице, нет смысла?

Весь следующий час он сам задавал себе вопросы и сам же давал на них совершенно невозможные ответы. Меня очень расстраивало то, что в нем оставалось так много от буржуя. Я чувствовал, что чекисты тоже в смятении.

Солнце опускалось все ниже, и начался дождь. Мы уже не видели дорогу впереди. Лейтенант съехал на обочину и остановился. Вода просачивалась сквозь заплесневевший брезент и капала на нас. Владимир Ильич начал всхлипывать.

— Она была солдатом! — громко произнес я, не терпевший сентиментальности.

Он уставился наружу, в дождливые сумерки, а когда повернулся ко мне, сверкнула молния — и на миг показалось, что его лицо высечено из мрамора.

— Вы правы, — сказал он, и в глазах засветилась дикая убежденность. — Я должен об этом помнить.

Разумеется, мне никогда не нравились суетливые бесцеремонные манеры Надежды. Она казалась костлявым вороном на его плече, все время шептавшим что-то в сторону, но я всегда старался быть с ней вежливым. А сейчас гораздо лучше, чем раньше, понимал, какой поддержкой она была для Владимира Ильича.

Дождь немного утих, и лейтенант попытался завести «форд», но тот словно умер.

— Времени осталось не так уж и много, — заметил я. — Далеко еще?

— Меньше полукилометра.

— Пойдем пешком, — решил я. — Неизвестно, кто может ехать за нами следом.

Я помог Владимиру Ильичу выбраться из грузовика. Он сумел самостоятельно удержаться на ногах и даже отказался от моей руки, когда мы зашагали по грязной дороге. Он ровным шагом шел рядом со мной, но дышал тяжело.

Уже показалась станция, когда он рухнул.

— На помощь! — крикнул я.

Лейтенант и один из рядовых вернулись к нам, взвалили Владимира Ильича на плечи и поспешили с ним вперед. Это походило на сцену из уличных митингов, только без толпы.

— Он очень болен? — спросил меня второй рядовой, когда я их догнал.

Я не ответил. Впереди нас ждал поезд, окутанный светом от фонарей «летучая мышь» и паром.

6

Наш поезд состоял из вагона-ресторана, кухни, технического вагона и паровоза. На соседних путях готовили к отправке воинский эшелон, предназначенный для эвакуации тех, кто побежит из Москвы в ближайшие пару дней. Такая забота меня удивила. Я спросил, кто все это организовал, и сержант коротко ответил:

— Троцкий.

Мы мчались вперед, в теплую туманную ночь. Владимир Ильич оправился настолько, что даже пообедал со мной и тремя солдатами. Плюшевая роскошь царских интерьеров будто вернула ему настроение.

— Я надеюсь, что Троцкий будет в Одессе, когда мы приедем, — сказал он, отхлебнув бренди, — и что он сможет поднять силы, с которыми можно работать. К счастью, иностранным торговым фирмам уже заплачено, но для поставок придется удерживать южный порт. Он должен оставаться открытым.

Ленин говорил и смотрел в большое зеркало, висевшее справа от нас. Я кивнул его отражению.

— Войска у нас за спиной, — добавил молодой лейтенант, — помогут это обеспечить.

Владимир Ильич поставит бокал и посмотрел прямо на меня:

— Вы считаете, товарищ Сталин, что я слишком на многое надеюсь? — В его голосе звучала растерянность.

— Нет, — ответил я. — У нас есть поддержка народа. Люди ждут ваших сообщений. Листовки Рейли задели за живое, пробудив тоску обещаниями зарубежной помощи и буржуазного прогресса, но на самом деле он рассчитывает только на нерешительность наших последователей. Его наемники не смогут надеяться на многое, когда разлетится новость о том, что вы живы. Одним этим мы выбьем у него почву из-под ног, но после победы нам придется устроить период террора, чтобы добиться преданности от колеблющихся.

Он кивнул и взглянул в темноту за окном. Если смотреть в зеркало, казалось, что мы едем не только в хорошо обставленном и ярко освещенном ресторане, но и в пещере, какую представляет собой вся Россия.

— Вам нужно поспать, — сказал я.

Мы нашли одеяла и устроили себе удобные постели на кожаных диванах. Лейтенант погасил свет.

Я пытался уснуть, но, похоже, мои мысли решили сами себя упорядочить под стук колес. В душу закрадывалось презрение к своим, в особенности к идеалистам нашей партии. Слишком много утопичных болванов шли против собственной натуры и всего прочего. Они не понимали, что прогресс подобен алгоритму в одном из модных уравнений Эйнштейна: маленькая поправка, вклад которой становится заметен, лишь когда главный член уравнения оказывается очень большим. Они так и не поняли, что только тогда, когда самая основа человеческой истории — материальное благосостояние становится достаточно значимым, возникает возможность социального прогресса. Лишь тогда мы сможем позволить себе стать человечными. Моя роль в этой революции — помнить об этом факте и действовать, когда им пренебрегают.

7

Когда наш поезд добрался до Одессы, мы, исполненные тревоги, сошли на освещенную ярким солнцем и совершенно пустую платформу.

— Мы не знаем, что тут могло случиться, — заметил я.

— Им бы не хватило времени, — отозвался Владимир Ильич.

После трех дней в поезде его голос огрубел и, похоже, он собирался рявкать на всех в своей обычной манере. Я почувствовал себя более уверенно. Передо мной снова стоял Ленин, сумевший перехватить стихийный мятеж масс и правильно истолковать их чаяния, направив в нужное русло; Ленин, сумевший осуществить коммунистическую революцию, несмотря на Маркса. Как и Рейли, Ленин был незаменимым. Без него революция превратилась бы в обыкновенную борьбу за власть без видимых оправдательных действий.

Внезапно на станцию въехал «форд» модели Т и затарахтел по платформе в нашу сторону. Я схватил Ленина за руку, приготовившись в случае опасности оттолкнуть его в сторону, но машина замедлила ход и остановилась.

— Добро пожаловать! — прокричал водитель, распахнув дверцу и выскочив наружу.

Когда он открыл для нас заднюю дверцу, я увидел, что это младший сын Троцкого, Сергей. Улыбнувшись, я поздоровался с ним, но его исполненный обожания взгляд не отрывался от Ленина, словно меня и не существовало. Мы забрались на заднее сиденье.