Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

в Бурбонне 12 июля 1456 года, была более информативной: "Об англичанах, которых в данный момент не слишком опасаются, говорят мало. В середине этого месяца принцы королевской крови соберутся, чтобы решить, что делать с герцогом Алансонским и считается, что он будет приговорен к вечному заключению. Во всех его замках и крепостях будут размещены королевские гарнизоны. Не установлено, что герцог Бургундский или какой-либо другой принц знал что-либо об этом деле и, похоже, что герцог Алансонский один осуществил это дело с целью получить от англичан герцогство Нормандия, 200.000 дукатов и заключить двойной брачный союз с сыном и дочерью герцога Йорка[604]. Герцог оправдывается тем, что король его не ценит, и что все это искушение дьявола"[605]. В нескольких словах была раскрыта вся подоплека этого дела и даже предсказан приговор, который Карл VII должен был вынести своему родственнику — не смерть, а заключение в тюрьму. В результате предварительного дознания не было выявлено никаких следов малейшего сговора между герцогами Алансонским и Бургундским, поэтому король распорядился решительно пресекать слухи, которые могли затронуть честь Филиппа Доброго. Именно с этой целью Карл VII приказал "обнародовать и огласить по всему своему королевству приговор и объявить, что ни никто не должен осмеливаться  [под угрозой повешения], что-либо говорить в ущерб чести нашего дорогого кузена, герцога Бургундского или обвинять его в соучастии этом деле"[606].

Уже 2 июня 1456 года Карл VII сообщил Артуру де Ришмону, который в то время еще не был герцогом Бретонским[607], что Иоанн Алансонский вступил в переговоры с англичанами, "чтобы они пришли и установили свою власть" в королевстве, добавив, что раскрыт заговор, целью которого было передать врагу замок Сен-Мало[608].

Герцог Алансонский был заключен в замок Лош, где условия его содержания были весьма строгими, несмотря на протесты членов Ордена Золотого руна, действовавших, конечно, с подачи герцога Бургундского[609].

Поскольку король не мог помиловать герцога из-за серьезности дела, которое можно было приравнять к заговору с целью убийства, судебный процесс стал неизбежным. Проведенное в период с августа по октябрь 1456 года дознание, в ходе которого допрашивались (иногда под пытками) соучастники и пособники герцога, выявило следующие факты. Иоанн Алансонский, тайно в неустановленное время (первые месяцы 1456 года?), вступил в контакт с высокопоставленными англичанами не только в Кале, но и в Лондоне и Вестминстере, через посредничество не слишком умных эмиссаров. Его целью было пригласить и подстрекнуть англичан предпринять новое крупное вторжение (от 30.000 до 40.000 человек, в основном лучников) одновременно в Гиень, Пикардию из Кале, Верхнюю и Нижнюю Нормандию (через Гранвиль), поскольку, по его словам, жители этой провинции устали от французского правления, особенно из-за высоких налогов. Более того, в этот момент армия короля была разделена на три части: одна направлена в Дофине, другая — в Гиень, третья — в Арманьяк. Герцог посоветовал англичанам, высадившись в Нормандии, где было всего 400 копий, не тратить время на долгие и дорогостоящие осады, а быстро направиться к Анжеру. Герцог обещал сдать англичанам все свои замки и  крепости, и передать в их распоряжение свою внушительную артиллерию, состоящую, по его словам, из сотен бомбард, пушек, кулеврин и серпентин. В определенный момент король Англии или его представитель должен был вызвать его для принесения оммажа за свое герцогство, он просил бы помощи у Карла VII, и не получив ее, мог бы перейти на сторону захватчика, не уронив своей чести. Взамен Иоанн требовал сохранения всего своего герцогства в составе новой английской Нормандии, выплаты значительных сумм, либо всех сразу, либо в виде ежегодной пенсии, двойного брака его дочери и сына с сыном и дочерью Ричарда, герцога Йорка, а также, на всякий случай, если дело пойдет не так, важное герцогство в Англии. Он советовал будущим захватчикам, как только они высадятся, "объявить по всей стране, чтобы никто не дерзал брать что-либо у крестьян, не заплатив под страхом наказания […] и, чтобы каждый мог спокойно оставаться на своей земле и заниматься своим делом". В теории все было задумано не так уж плохо.

На самом деле, эти предложения были довольно несвоевременными с учетом политической ситуации по ту сторону Ла-Манша. Это можно резюмировать следующим образом. Потеря Нормандии и Гиени в 1449–1451 годах, по мнению англичан, была результатом не изменения баланса сил, на этот раз благоприятного для Карла VII и его новой армии, а безответственности Генриха VI, на которого дурно влияла его жена Маргарита Анжуйская (француженка!), и властолюбия, граничащего с изменой, его правительства. Затем в 1452 году, неожиданно, город Бордо и большая часть Гиени были отвоеваны, что было воспринято как прелюдия к новому походу в Нормандию. Некогда пацифист, кардинал Джон Кемп теперь выступал за "справедливую войну" против на редкость вероломного противника. В то же время Уильям Вустер, секретарь Джона Фастольфа, призывал короля и англичан действовать так, как когда-то Генрих V. Возможно, Генрих VI так и хотел. Но 17 июля 1453 года произошел разгром при Кастильоне и печальная гибель старого Толбота. Вероятно, что узнав эту новость, король впал в глубокую депрессию, которая продолжалась с 1 августа 1453 года по 30 декабря 1454 года. В результате Ричард, герцог Йорк, имевший репутацию оппозиционера, как и Хамфри, герцог Глостер, в прошлом, вернулся на передний план, получив, 27 марта 1454 года, титул Протектора и Защитника Королевства. Однако успех его партии был лишь временным, поскольку с начала 1455 года Генрих VI, придя в себя, вновь взял дело в свои руки. Однако ситуация оставалась шаткой и 22 мая 1455 года после первой битве при Сент-Олбанс в Хартфордшире, выигранной Йорком и его союзниками, король хоть и остался на свободе, но потерял возможность править самостоятельно[610]. Депрессия продолжалась до февраля 1456 года, когда Йорка лишили титула протектора, хотя он и сохранил свое политическое влияние. Это означало, что в первой половине 1456 года как в Англии, так и за ее пределами было неясно, кто на самом деле обладает реальной властью и предложения Иоанна Алансонского были по меньшей мере неуместными[611].

У Иоанна была возможность посвятить в свои планы Генри Холланда, графа Хантингдона и  герцога Эксетера, который приезжал с ним повидаться. Главным посредником в этом деле был священник Эмонд Галле, родившийся в Париже, но большую часть жизни проживший в Аррасе. Этот человек, находившийся в то время в возрасте около тридцати лет, был сыном бывшего парижского эшевена, Луи Галле, игравшего заметную роль во времена двуединой монархии и вынужденного эмигрировать в Англию[612]. Пользуясь заслугами своего отца, Эмонд Галле смог, почти официально, наладить контакты с герцогами Йорком, Эксетером (Генри Холландом) и Бекингемом (Хамфри Стаффордом), графом Уориком (Ричардом Невиллом), казначеем Англии графом Эссексом (Генри Буршье) и архиепископом Кентерберийским Томасом Буршье. Эти влиятельные люди, внимательно следившие друг за другом, вежливо выслушали Галле, как ранее выслушали Пуансе, эмиссара герцога Алансонского, но сослались на то, что этот серьезный вопрос нельзя решить без обсуждения в Парламенте.