Иголки да булавки - Ворон Эн

нарушили права работников. Так уже и трудовой инспекцией попахивает, и даже судом.

— Мои сотрудницы подтвердят, что работали добровольно.

— Это не спасет ситуации, вины с нас не снимет.

— Наши дальнейшие действия? Писать объяснительные?

— Не поможет. Надо ехать и объясняться лично.

Вернувшись в конструкторский отдел, Марина долго раздумывала над ситуацией, над возможными последствиями для нее и соруководителя. Грядущее представлялось в мрачных красках. Вина в одном из трех, вернее, четырех пунктов, бесспорно, имелась. Как-то выкрутиться, если у руководства есть бухгалтерская документация, не получится. Но делать хоть что-то нужно.

Марина позвонила Изольде Борисовне — расспросить, что та думает о результатах проверки и почему в том черновике протокола, который она дала Марине, не было и слова о выявлении четырех видов нарушений.

— Вы меня очень подвели, — сухо заявила временный руководитель. — В первую очередь — вы, Мариночка. Я на вас рассчитывала, как на человека, понимающего, что стоит на карте. Игры с суммами закупок, незаконная сверхурочная работа — очень неприятные моменты, а уж ваши похождения — вообще за гранью. Я помню очень нехорошую историю с бутылками, вы мне обещали, что это недоразумение и вы во всем разберетесь. Дело как-то разрешилось, что очень хорошо. Потом появились неприличные подарки от поклонников, о которых сплетничало все подразделение. Да, слухи дошли даже до нас. Были те, кто говорил мне, что на подобную сотрудницу нельзя возлагать руководящую работу, но я оправдывала вас, списывая на молодость и на недостаточную жизненную опытность. Ваши профессиональные качества кажутся мне достойными доверия. Последняя же история переплюнула предыдущие. Устраивать ночевки в палатке с коллегой-мужчиной так, что об этом становится известно всему городу — немыслимо! Что теперь останется от вашей деловой репутации? Какой сотрудник-мужчина серьезно отнесется к такому руководителю-женщине? Но и наше руководство такой легкомысленной особе доверять не сможет. Что вы натворили, Мариночка? Как мне теперь вас защищать? Чем оправдывать? Не стоит думать, что участие в этой дикой истории Платона Андреевича как-то вас красит. Положение ужасное от начала и до конца. Я видела видео. Нет слов. Возможно, где-то в глубине души как женщина я смогу вас немного понять. Вы молоды, а Платон Андреевич интересный мужчина, но настолько открыто, на глазах у всего города, в палатке, в парке — это слишком! Как ни жестоко прозвучит, но это сокрушительный удар по вашей репутации, а Платон Андреевич выйдет сухим из воды. Вот так. Суровый мир мужского бизнеса. Осуждают только женщину, преступившую рамки делового общения в угоду личным чувствам. Осуждают вас, к нему это осуждение не относится.

Марина мрачно выслушала отповедь, понимая, что ее оправдания никого не интересуют. Сотрудницы, конечно, не слышали, о чем их начальник разговаривает с московским руководителем, но по напряженной позе и коротким фразам Марины понимали, что беседа не из легких. Они обеспокоенно поглядывали и перешептывались. Когда Марина положила трубку и замерла с каменным лицом, Ольга несмело спросила:

— Сокращение так и не отменяется?

Марина посмотрела на нее непонимающе, настолько далеки были ее мысли от этого вопроса, а потом спохватилась, она ведь собиралась поднять тему увольнения персонала, но совершенно забыла. Перезванивать и задавать новые вопросы теперь оказалось неуместно. Конечно, после таких результатов проверки никакие просьбы Марины рассматривать не станут.

— Не отменяются, — глухо проговорила Марина. — Я ничего не смогла сделать. Извините.

На следующий день на утреннем совещании Платон объявил:

— Отвечать по протоколу проверки поеду я. Сам. Один. Сегодня. На вас оставляю и свою зону ответственности. Уверен, вы справитесь.

— Почему вы один? — нахмурилась Марина.

— Разбивка закупок на части — моя идея и самое серьезное обвинение. Я смогу оправдаться.

— Вы сможете, — раздраженно бросила Марина, — сможете оправдать себя. Но и мне нужно оправдываться. Ответственность на нас обоих, мы оба согласовывали. Я тоже поеду и буду защищать себя.

— Считаете, я мог бы поехать, чтобы говорить только о себе? — Платон сдерживался, но в его голосе проскользнуло подлинное возмущение. — Вы правда так считаете?

— Мы же с вами соперники на одно кресло, разве так действовать не логично?

— Слишком легко вы забываете об интересах организации, — назидательно заявил Платон. — Личные мотивы и амбиции необходимо уметь отодвигать на задний план, хотя бы на время чрезвычайных ситуаций. Тем более, вам нельзя ехать, вы не знаете, что нужно говорить, и испортите все дело. Пусть в акте проверки не отразили никаких нарушений в производственной сфере, но это же не значит, что недочетов совсем нет, займитесь ими. Переговоры в Москве оставьте мне. — Говорил Платон жестко и уверенно, не позволяя возражать.

— Хорошо, — уступила Марина. — Но если потребуется, я брошу все и приеду в любой момент.

— Не потребуется. Здесь вы нужнее.

— Вы выяснили, дело в доносе Корчук?

— Да, и она не стала отпираться. Призналась, даже с некой гордостью. Кстати, мы с ней едем вместе. Будет рассматриваться вопрос ее перевода в головной офис за особый профессионализм и заслуги, как указано в приказе. Не зря она улыбалась Кара. Если бы и вы следовали моим советам, то перевелись бы в столицу раньше, чем она.

— Мне туда не нужно, — ледяным голосом произнесла Марина.

— Вам так кажется? — задумчиво спросил Платон. — Вы уверены, что знаете, чего на самом деле хотите?

— Конечно, знаю. Спокойно работать на хорошо налаженном производстве, в здоровом коллективе.

— Очень стандартно, — не одобрил Платон.

Соруководители не распространялись о результатах проверки московской комиссии, но слухи все равно расползлись, а отъезд менеджера по оптимизации вместе с уходящей в столичный офис Корчук добавил разговорам остроты и пикантности.

— Кто-то на коне с радужными перспективами, а кого-то коленом под зад, — высказала общее мнение Антонина Ивановна.

Наступил тяжелый день расставания.

Природа постаралась скрасить горечь момента и прикрыла неприглядную осеннюю слякоть первым настоящим снегом. Хмурое утро чудесным образом стало светлее. Уставший от грязи город задышал морозной чистотой. За одну ночь все вокруг преобразилось, словно по волшебству. Перепачканный асфальт превратился в гладкую незапятнанную дорогу, унылые лужи стянуло льдом и спрятало под зимним покровом. Деревья оделись в чудесные одежды с блестящими искорками, облетевшие кусты из щетинистых шаров превратились в гигантские пушистые одуванчики. Обычные лавочки стали выглядеть роскошными белыми диванами, а рыжий дворовый мурлыка на свежем снегу ярким контрастом шерсти теперь походил на благородного тигра, только маленького.

«Чудеса, — думала Марина, пробегая обычным маршрутом к месту работы, — обыкновенные чудеса. Как все разительно меняется. Кажется, что нет больше грязи, мусора, и все хорошо».

Утреннее планерное совещание проводить было не с кем, но Марина все равно заскочила в приемную, забрала почту и вдруг остановилось. Что-то тревожило