Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

doctor’y в Velp. A 7-го собираюсь в Гаагу, если буду здорова. У меня простуда не может пройти и палец нарывал катастрофально — вся поверхность сустава и под ногтем — сплошной пузырь с гноем. И теперь отодрался край, но одновременно с выходом материи, надирает дальше. Надоело, вся эта «куколка» тычется. Надеюсь, что к празднику-то попройдет.

Телушке моей опять лучше стало — тычется мордашкой, будто поцеловать хочет. Только мой голос услышит — отзывается. Молоко научилась пить из бутылки, так что не надо ей и пасть раздирать, а подхожу и показываю бутыль, она тихонько берет ее и я вливаю. Глупая, не хочет ни за что пить из ведра молоко, а только чистую воду, без муки. Молоко для питания стали ей вливать, а теперь — дрожит, когда бутыль видит, но из ведра не будет пить. Она и в детстве не пила, а сосала у матки, а пить никогда не хотела, все бились с ней. Правда тогда еще я или не занималась сама, а работники-то ведь нетерпеливы. Из новостей — пропала кошечка у нас. Гусей завели. Писала? Не знаешь ли ты, как у них отличить дам от кавалеров? Все они одинаковы. Напиши, пожалуйста. Кончаю, Ванёк. Обнимаю и благословляю. Оля

[На полях: ] Да хранит тебя Господь и Царица Небесная!

Я не получила от тебя привета к Новому году.

72

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

8. I.44 вечер

Дорогой Ванюша, только что вот приехала от С. и принесли твое письмо, — тотчас отвечаю.

Спасибо тебе за все твои добрые пожелания мне! Как мне больно, что ты все нездоров — что это с рукой? Что говорит доктор? И почему не лечишь бронхит? Зачем выходишь на улицу? Неужели никого нет, кто бы исполнил твои поручения? Мы с мамой были в Гааге в церкви вчера, выехали еще в темноте, прибыли в 11 ч. и только что вышли из вокзала и направились к трамваю, как завыла сирена… Мы рвали и метали, думая, как отходит обедня… Пойми, что уже за 2 дня накануне мы все готовили к отъезду: варили кормовую сахарную свеклу для скота мелкого (маленьких поросят), чтобы прислуге было чем кормить, а то ведь заголодают, пекли для Сережи кое-что, для церковного дома, для Сережиной хозяйки, т. к. мама еще там остается гостить. Я готовила еду для Арнольда и Тилли на эти дни: супы разные, зелень и сладкое, частью картофель (пюре). Все расписала и «разжевала» Тилли… Сами-то прямо уж собираючись измучились, а тут… пожалуйте, — приехали, чтобы услышать сирену и прийти к шапошному разбору. Не могу сказать, как горько было. А собирались причаститься, — ничего не ели.

Наконец, отбой. Приходим в церковь… и что слышим… ч_а_с_ы!347 О. Дионисий оказывается ждал, пока кончится тревога и начнут приходить богомольцы. Начало тревоги было в 11, а служба обычно начинается 10–45. Ну, как рукой, заботу сняло. Потом проехали к С, — у него было очень хорошо — елку добыл (сестра Арнольда сама срубила в лесу и, отпраздновав (с русским мужем)[115] западное Рождество, передарила Сереже). Хозяйка дала свечей и игрушки и украсила ему. Лампадочку зажег он, цветов купил. Сидели сперва одни, а потом позвал и хозяйку и еще одного жильца и пили «Apricot brandy». Даже мне понравилось, — я не люблю пить. Достал С. конфет, а пили настоящий китайский чай. А утром сегодня были с мамой у доктора. Я с удовольствием тебе, дружок, опишу все, что он сказал. Как раз он сегодня был разговорчив и все мне впервые объяснил. Он находит, что у меня не почка первопричина страданий, но железы внутренней секреции. А эти последние в зависимости от нервов.

Он дает (гомеопатическое) лекарство, действующее на эти железы, и интересно: спрашивал о разных явлениях, которые меня уже начинали тревожить, а он обрадовался, сказав, что они-то и уверяют его в правильном пути, по которому он пошел в лечении меня. Например, у меня с некоторого времени начались боли в правом боку. Меня уже посылали к хирургу моему, но он в отпуску был. Я только было собралась спросить, а доктор сам говорит: «а желчный пузырь как?» Я показываю ему, где болит, а тот сияет. Успокоил, что еще даже сыпь может показаться по телу и головокружение быть. Теперь сбавил дозу лекарств до minimum’a: 5 зернышек[116] в 4 недели и прийти к нему в мае. Сказал: «если будете у д-ра v. Cappellen, то изложите ему все, что я Вам объяснил». Ну, посмотрим. У меня определенно явились некоторые признаки улучшения общего состояния, как например, сон и многое другое. Он очень доволен.

А хирург мой отличился… после нескольких раз напоминания Арнольда прислать счет за операцию, он разразился… ну сколько бы ты думал? У нас считают за среднюю операцию 300–400 гульденов, некоторые предполагали, что моя стоила бы 700–750, м. б. до 1000. А он… 125 гульденов. Это дико! Мы тотчас же хотели спросить его, не описка ли это; — потому что, подумай, 2 раза операционный зал по 30 [гульденов], пробная операция с ассистентом, гистологический срезок у известного профессора патологии (в его же счет!) и операция с ассистентом и еще специально для наркоза приглашенным врачом, плюс сам наркоз. Этих 125 не хватило, конечно, на покрытие его «себестоимости». Собрались писать ему, а вечером того же дня письмо от него, в котором он объявляет, что, собственно, он вообще не хотел никакого счета посылать за мою операцию, ввиду тех дружественных отношений, которые создались потом и благодаря которым он кое-что летом имеет для своей кухни. Ерунда и пустяки! Глупости ему посылали, зелень и фрукты с огорода, больше даже тихонько от него, прямо его экономке. Да, и послал этот счет в 125 только потому, что Арнольд ему сообщил, что мы в частном страховании состоим, причем добавил: «Если это общество Вам не выплатит всей суммы, то очень прошу выслать мне только то, что Вы сами получите». Я написала ему на это то, что я думаю и сказала, что этим он лишает меня возможности лечиться у хорошего хирурга. Послала ему перед его отъездом на Рождество цветок. И вот за 20 мин. до своего отъезда он еще позвонил… «Mevronw, как мне благодарить Вас?» А я ему сказала… «Вы письмо мое получите Doctor… Вы уничтожили меня своим письмом». «Ах, ах… это Вы преувеличиваете, это Ваша русская душа скромничает, наши бы тут были очень довольны…» И еще не все! «Я могу