Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе - Артур Дойл

Остается рассказать только о той роли, которую во всей нашей истории играла миссис Стэплтон. Её муж имел на неё огромное влияние. Не знаю, то ли она сильно любила его, то ли боялась. А, возможно здесь есть и то, и другое, поскольку оба этих чувства неразрывны. Но в любом случае, эффект их имел место и выражался в полной покорности. По просьбе мужа миссис Стэплтона согласилась на время назваться его сестрой, правда, как оказалось, на весьма короткое. Её вольная натура все-таки взбунтовалась, ведь миссис Стэплтон попыталась же предотвратить замышляемое её мужем убийство. Она была готова предупредить сэра Генри о надвигающейся опасности, не выдавая, впрочем, своего мужа, как истинного её источника. Осечки в действиях Стэплтона начали происходить потом, когда он заметил, что сэр Генри всерьез увлекся его женой, и что та вполне способна ответить ему взаимностью. И, хотя подобный расклад входил в план Стэплтона, в нем вдруг взыграла ревность. Он также начал опасаться, что его жена под влиянием чувств может все рассказать баронету. Стэплтон оказался в двусмысленном положении – с одной стороны, он не мог прерывать затеянной игры, а с другой понял, что начинает запутываться в собственных сетях. Мелкая, гадливая душонка, он сам спровоцировал отношения между миссис Стэплтон и сэром Генри, ему обязательно было нужно, чтобы баронет зачастил в Меррипит-хауз, но в то же время он панически боялся, что жена раскроет его гнусные планы, откроет сэру Генри глаза и тот увидит, какая змея скрывается под личиной угодливого натуралиста. Вот в таком состоянии находился Стэплтон в тот решающий день, когда сэр Генри должен был прийти в Меррипит-хауз на обед. К тому моменту его жена почти полностью освободилась от своего страха перед Стэплтоном и заявила, что не намерена больше смотреть на то, с каким хладнокровием он готовит убийство. Стэплтон понял, что у него есть мощный соперник, и что жена, потеряв к нему интерес, сделалась его злейшим врагом, ибо любовь всегда заменяется одинаково сильным чувством – ненавистью. Над Стэплтоном нависает реальная угроза провала, и он связывает жену. Только так он может заставить её замолчать, а ему во что бы то ни стало необходимо остановить её, не дать ей рассказать о его планах сэру Генри. Здесь, по моим выводам, он и допустил основной просчет. Он думал, что замыслам его суждено сбыться, но он не знал главного, он и не догадывался, что мы с вами находимся не в Лондоне, а рядом с Меррипит-хаузом. И он не учел, что женщины, в чьих жилах течет горячая испанская кровь, никогда не забывают, и не прощают нанесенных им оскорблений. Вот в общих чертах и все, Уотсон. Чтобы рассказать более подробно, мне нужно смотреть записи.

– Неужели Стэплтон надеялся до такой степени напугать сэра Генри, что у того разорвется сердце? Не думаю, чтобы у молодого здорового мужчины не хватило ума догадаться, что перед ним – раскрашенная собака и смелости, чтобы дать ей отпор.

– Отпор он ей и мог бы дать, но едва ли борьба закончилась в его пользу. Во-первых, одного вида собаки было достаточно, чтобы хоть на несколько секунд, но парализовать волю баронета, а этого времени вполне хватило б, чтобы злобный голодный пес ужасающей мощи повалил бедного сэра Генри и разорвал ему глотку.

– Да, несомненно. Но остается еще одна трудность. Давайте представим, что планы Стэплтона осуществились, и он становится наследником поместья и состояния Баскервилей. Как он тогда объяснит то факт, что долгое время жил поблизости от своих владений, не претендуя на них, да еще под чужой фамилией? Зачем ему это скрывать свое происхождение? Это очень подозрительно. Не лучше ли было заявить о своих правах сразу?

– Во всем деле это – самое непостижимое. Простите, Уотсон, но вы слишком многого от меня требуете. Есть вещи, которые даже я объяснить не могу. Да, кстати, я не занимаюсь будущим, моя область – прошлое и настоящее. Кто и что собирается делать в будущем, и как, меня не интересует, потому что на подобные вопросы ответить нелегко. Миссис Стэплтон заявляла, что её муж неоднократно говорил ей о будущем. У него имелось много возможностей получить наследство. Во-первых, он мог уехать в Южную Америку, где и заявить о себе. Там же он предъявил бы британским властям все бумаги, и оттуда же совершил продажу поместья. Как видите, в этом случае ему не нужно появляться в Англии. Но можно было на короткое время и появиться в Лондоне, только предварительно слегка подгримировавшись. Имелся и второй вариант – Стэплтон нанимал поверенного, который, имея на руках все бумаги, совершил бы все необходимые формальности. Этот способ дороже, ведь поверенный потребовал бы больших денег, но зато он абсолютно безопасен. Не знаю, как бы поступил Стэплтон на самом деле, но нужно полагать, что при его сообразительности он бы с успехом выкрутился из щекотливого положения. Ну а теперь, Уотсон, после нескольких недель столь упорного труда и одной беспокойной ночи, мы с вами имеем полное право заняться вещами куда как более приятным. У меня есть два билета в оперу, на “Гугенотов”. Причем, обратите внимание – мы будем сидеть в ложе для почетных гостей. Вы ни разу не слышали, как поет де Рецке? О, ну тогда идите одеваться, я жду вас через полчаса. А перед тем, как отправиться в оперу, ненадолго заедем пообедать к Марчини. Что, вы и там не бывали?

Долина Страха

Часть 1. Трагедия в Берлстоуне

Глава 1

Предупреждение

– Я склонен думать…, – заговорил было я, но Холмс немедленно перебил меня ехидным замечанием:

– Думать? Вы меня приятно удивляете.

Нет в мире человека несчастнее и терпеливее меня. Уверен, что немногие из смертных способны выдерживать Шерлока Холмса столь долгое время. За время нашего знакомства я научился пропускать мимо ушей язвительные шуточки моего друга, но на сей раз его колкая реплика всерьез задела меня.

– Послушайте, Холмс, – гневно воскликнул я. – Временами вы становитесь просто невыносимы!

Но Холмс мне не ответил. Поглощенный своими мыслями, он, по правде говоря, меня и не слышал. Подперев кулаком щеку, он задумчиво рассматривал выпавший из конверта небольшой лист бумаги. Рядом остывал нетронутый Холмсом завтрак. Вдоволь насмотревшись на листок, Шерлок взял в руки конверт, поднес к свету и принялся внимательно, по миллиметру, изучать его.

– Почерк Порлока, – задумчиво пробормотал Холмс. – Да, да, рука, несомненно, его. Мне всего дважды доводилось видеть этот почерк, но я хорошо помню его тонкости. Он очень странно пишет букву «в», по-гречески, как «эпсилон», да еще с такой смешной черточкой наверху. Или это волнистая линия? Как она называется? В испанских словах она встречается очень часто. Ладно… Но Порлок не станет тратить время на пустяки. Если он пишет письмо, значит, действительно случилось что-то очень важное.

Шерлок говорил очень тихо, скорее обращаясь к себе, а не ко мне. Я вслушивался в его тихий задумчивый голос, и мало-помалу недовольство мое улеглось. Постепенно меня начал охватывать такой же, как у него, интерес к письму.

– Какое странное имя – Порлок. Кто это? поинтересовался я.

– Порлок, мой дорогой Уотсон, это не кто, а что, – поправил меня Шерлок. – Это не имя, а, как говорят французы, nom de plume, то есть литературный псевдоним, за которым скрывается хитрый и изворотливый человек. Когда-то в одном из писем он любезно признался мне, что Порлок – не настоящее его имя и посоветовал не трудиться и не искать его. Я, тем не менее, попытался это сделать, но следов его в нашем кишащем миллионами жителей городе так и не нашел. Но Порлок интересен не сам, а своими связями. Он на короткой ноге со многими великими мира сего. Вам, наверное, интересно знать, как он выглядит? Ну, так представьте себе скользкого угря с пастью акулы, или шакала с львиным сердцем. Вам ничего не говорит такое описание? Хотя, признаться, оно явно недостаточно. Порлок намного интереснее и значительнее. Или значимее. Впрочем, и это слово не совсем подходит к нему, мой дорогой Уотсон. Порлок – личность в высшей степени опасная и зловещая. Потому-то он и попал в мое поле зрения. Я, помнится, как-то рассказывал вам о профессоре Мориарти?

– Да. Известный ученый и знаменитый преступник. Пользуется громадным авторитетом как в научных кругах, так и среди негодяев.

– Стыдитесь, Уотсон, – пробормотал Шерлок Холмс укоризненно. – Намекая на мои промахи, вы заставляете меня краснеть.

– Я хотел прибавить, что этот уголовник известен только узкому кругу своих почитателей. Широкой публике он неизвестен.

– Очень слабое утешение, Уотсон. Однако, вы, оказывается, тоже способны говорить колкости. Ну что ж, в дальнейшем придется быть с вами поосторожнее. Тем не менее, называя Мориарти уголовником, вы, говоря языком закона, клевещете. Он – честь и слава преступного мира. Величайший мошенник всех времен, организатор дьявольских по своей изощренности злодеяний, властелин и мозг преступного мира, ум, которому под силу вершить судьбы наций вот какой должна быть характеристика этого человека. И ни разу на него не пало подозрение, он абсолютно чист перед законом. А как блестяще он владеет собой! Он словно играет с публикой. Он, то предстает перед ней в роли надменного ученого, то является перед нами в образе мелкого служащего, униженного и оскорбленного в своих лучших чувствах. И при всем при этом он не чувствует к нам ничего, кроме презрения. Это великий актер, Уотсон, совершенно нечувствительный ни к критике, ни к патетическим призывам. Он неуязвим и поэтому со снисходительной усмешкой наблюдает за жалкими попытками подкопаться под него. Эх, Уотсон, Уотсон. Да услышь Мориарти, как вы называете его уголовником, он бы потащил вас в суд за оскорбление и выиграл бы. И плакала тогда ваша годовая пенсия, ушла бы она на возмещение морального ущерба профессору. Кстати, вы читали его книгу «Динамика астероидов»? О, Уотсон, настоятельно рекомендую сделать это. В ней он поднимается до поразительных высот в математике. Его выводы неожиданны и блистательны до такой степени, что, как говорят, нет человека, который бы осмелился усомниться в них, поскольку при всей своей оригинальности они неопровержимы. На кого вы поднимаете руку, мой дорогой друг? Да вы только вдумайтесь – заштатный костоправ, неспособный связать двух слов, и мировая знаменитость, светило науки. Вы чувствуете разницу в весовых категориях? Мориарти – гений, истинный гений. Но я все равно до него доберусь. Дайте только срок, вот разделаюсь со всякой шантрапой, и сразу же займусь им.