Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе - Артур Дойл

– Да. Известный ученый и знаменитый преступник. Пользуется громадным авторитетом как в научных кругах, так и среди негодяев.

– Стыдитесь, Уотсон, – пробормотал Шерлок Холмс укоризненно. – Намекая на мои промахи, вы заставляете меня краснеть.

– Я хотел прибавить, что этот уголовник известен только узкому кругу своих почитателей. Широкой публике он неизвестен.

– Очень слабое утешение, Уотсон. Однако, вы, оказывается, тоже способны говорить колкости. Ну что ж, в дальнейшем придется быть с вами поосторожнее. Тем не менее, называя Мориарти уголовником, вы, говоря языком закона, клевещете. Он – честь и слава преступного мира. Величайший мошенник всех времен, организатор дьявольских по своей изощренности злодеяний, властелин и мозг преступного мира, ум, которому под силу вершить судьбы наций вот какой должна быть характеристика этого человека. И ни разу на него не пало подозрение, он абсолютно чист перед законом. А как блестяще он владеет собой! Он словно играет с публикой. Он, то предстает перед ней в роли надменного ученого, то является перед нами в образе мелкого служащего, униженного и оскорбленного в своих лучших чувствах. И при всем при этом он не чувствует к нам ничего, кроме презрения. Это великий актер, Уотсон, совершенно нечувствительный ни к критике, ни к патетическим призывам. Он неуязвим и поэтому со снисходительной усмешкой наблюдает за жалкими попытками подкопаться под него. Эх, Уотсон, Уотсон. Да услышь Мориарти, как вы называете его уголовником, он бы потащил вас в суд за оскорбление и выиграл бы. И плакала тогда ваша годовая пенсия, ушла бы она на возмещение морального ущерба профессору. Кстати, вы читали его книгу «Динамика астероидов»? О, Уотсон, настоятельно рекомендую сделать это. В ней он поднимается до поразительных высот в математике. Его выводы неожиданны и блистательны до такой степени, что, как говорят, нет человека, который бы осмелился усомниться в них, поскольку при всей своей оригинальности они неопровержимы. На кого вы поднимаете руку, мой дорогой друг? Да вы только вдумайтесь – заштатный костоправ, неспособный связать двух слов, и мировая знаменитость, светило науки. Вы чувствуете разницу в весовых категориях? Мориарти – гений, истинный гений. Но я все равно до него доберусь. Дайте только срок, вот разделаюсь со всякой шантрапой, и сразу же займусь им.

– Хотелось бы мне посмотреть, как это будет происходить! – с жаром воскликнул я, нисколько не обидевшись на Холмса за костоправа. Но вы начали разговор с Порлока.

– Ах, да, я немного увлекся. Так вот, этот самый Порлок – одно из звеньев в цепи, связывающий меня с Мориарти. И причем звено, очень близко расположенное к её великому началу. Я не шучу, Уотсон. Порлок – на самом деле фигура значительная. И именно по нему можно судить о крепости самой цепи.

– Но если вы нащупали Порлока, стало быть, цепь не столь уж и крепка. Значит, есть в ней и слабые звенья.

– Совершенно верно. Вот почему Порлок так важен для меня. В нем еще теплятся остатки чувства справедливости, которые я подогреваю, время от времени отправляя ему под самыми разными предлогами десятифунтовые банкноты. А взамен этого он снабжает меня чрезвычайно ценной информацией. И эта информация тем ценна, что помогает мне предотвратить преступление, последствия которого будут гораздо серьезнее. Во всяком случае, мне хотя бы не придется искать пути возмездия. Вот и сейчас в этом письме, а точнее, в шифрованном сообщении, речь идет о готовящемся преступлении. Осталось только найти ключ, чтобы прочитать его.

Шерлок Холмс в который уже раз провел по листку ладонью, расправляя его. Я поднялся и, глядя через плечо моего друга, прочитал весьма странную надпись:

– И что вы об этом думаете, Холмс?

– Перед нами образец попытки скрыть нужную информацию.

– Да, но как нам прочитать это письмо? Шифра-то нет.

– Совершенно справедливо. В данный момент его действительно, нет.

– Как вы говорите? В данный момент? А что, он потом появится?

– Конечно. В мире много шифров и часть из них я могу прочитать. Самым примитивным из них является прочтение первых букв в тексте какого-нибудь газетного объявления. Такие попадаются частенько, и я от скуки иногда читаю их. Рекомендую, занятие не утомительное и интересное. Но это все детские игрушки по сравнению с тем, что сейчас находится перед нами. Хотя, насколько я могу судить, цифры указывают на номера слов и страницы книги. Но какой – пока сказать не могу.

– А почему здесь указаны Дуглас и Берлстоун?

– Потому что этих слов, по всей видимости, на странице нет.

– Но почему не указана сама книга?

– Потрясающее замечание. Однако ваше природное любопытство не может в настоящий момент быть удовлетворено. Наш хитроумный друг, дорогой Уотсон, считает, что неразумно отправлять зашифрованное письмо и в него же класть шифр. И вполне справедливо. Он рискует. Если письмо попадет не в те руки, ему будет грозить опасность. Нам следует немного подождать. Я удивлюсь, если в следующем письме мы не обнаружим шифр. А, может быть, мы получим и посылку с книгой.

Шерлок Холмс не ошибся в своих предположениях. Буквально через несколько минут к нам в комнату вошел Билли, мальчишка-посыльный, и вручил моему другу ожидаемое письмо.

– Почерк тот же самый, – заметил Холмс, вскрывая конверт. – Подпись на конверте не подделана, – прибавил он довольным голосом. – А вот как раз то, что нам…, – Шерлок замолчал, брови его насупились. Он напряженно вчитывался в строки письма. Какая досада! – проговорил он. Боюсь, Уотсон, что все наши ожидания пошли прахом. Надеюсь, что Порлоку ничего не угрожает.

– «Дорогой мистер Холмс, – начал читать он письмо. – Извините меня, но я не хочу рисковать. Дело слишком опасно. Он начинает подозревать меня. Я не только это чувствую, я это хорошо вижу. Не успел я надписать этот конверт, и вложить в него шифр, как он неожиданно зашел ко мне. Слава Богу, я успел спрятать письмо рукой. Если бы он его увидел, плохо бы мне пришлось. Говорит он со мной очень вежливо, шутит, но в глазах его сквозит подозрение. Простите, что не вкладываю шифр, но я просто боюсь. Предыдущее письмо сожгите, оно вам все равно без надобности. С уважением, Фред Порлок».

Некоторое время Шерлок молча сидел, хмуро глядя в огонь и постукивая конвертом о подлокотник кресла.

– Хотя вполне возможно, что в письме нет ничего интересного. Сознание некоторой вины толкнуло его сообщить мне какие-то сведения, не исключено, что малозначащие. А, может быть, и наоборот. Он намеревался рассказать о серьезном преступлении, но прочитал в его глазах обвинение и не захотел становиться предателем. Оба варианта вероятны.

– «Его» – это, я так предполагаю, и есть профессор Мориарти?

– Именно он и никто другой. В том кругу, где он вращается, его никогда не называют по имени. Только «он». А остальные сразу догадываются, о ком идет речь. Для них «он» – это и царь, и бог.

– Но что он может сделать?

– О-о-о, – протянул Шерлок и усмехнулся, – Он может сделать многое. Величайший из умов Европы, за спиной которого стоит весь преступный мир континента, обладает неограниченными возможностями. Не удивляюсь, что наш бедный друг Порлок так испугался. Вот, посмотрите, насколько почерк первого письма отличается от почерка второго. Видите, как дрожит его рука? В первом письме буквы ровные, а во втором они словно прыгают по строчкам. Их и прочитать-то трудно.

– Но зачем он его тогда вообще отправил? Не лучше было бы выбросить его?

– А отправил он его по одной очень простой причине. Он прекрасно понимает, что, не получив письма, я бы принялся наводить справки о судьбе автора и тем вызвал бы еще большие подозрения в его адрес со стороны «его».

– Да, да, да, – закивал я. – Вы совершенно правы, – я взял первое письмо и, нахмурившись, точно так же, как это делает Холмс, принялся изучать его. Но как бы я не морщил лоб, как бы ни концентрировал взгляд, я так и не мог заставить себя поверить, что этот неприметный листочек содержит нечто большее, чем абракадабру из цифр. Мне казалось маловероятным, чтобы кто-то, если он, конечно, не сумасшедший, рискнул отправить секретнейшую информацию в обычном простом конверте, да еще на четвертушке бумаги.

Шерлок Холмс отодвинул вконец остывший завтрак и закурил трубку, набив её самым противным табаком из всех, что у него имелись. Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что мой друг хочет провести некоторое время в глубокой задумчивости. Я, все так же насупившись, сидел, уставившись в непонятную надпись на листке.

– Очень интересно, – произнес он через некоторое время, и, откинувшись на спинку кресла, принялся разглядывать потолок. – Не могу поверить, чтобы от вашего ума, глубине и проницательности которого позавидовал бы и сам Макиавелли, хоть что-нибудь могло ускользнуть. Ну, хорошо, давайте взглянем на проблему с точки зрения чистого разума. От чего будем отталкиваться? От книги.