Слабосильный брат мой... Неразумный брат мой... - Аркадий Пасман

— Белый Волк?

— Так точно! — вытянулся Эми.

— Вольно, вольно, — строго заметил человек и продолжал:

— Давно из Школы?

— Три года!

— Три года… — протянул неизвестный таким тоном, что невозможно было понять, нравится ему это или нет.

— Ну и как, — вдруг улыбнулся седой, — Лошак все еще лютует?

— Так точно, — улыбнулся в ответ Элфос, — лютует.

— А Тили-Бом все толстеет?

— Есть такое дело. — Эми с интересом поглядел на сидящего. «Тили-Бом» — это была секретная кличка, которой кадеты старших рот величали невероятно толстого Начальника 108-й Школы.

— Ну, ну, — кивнул головой мужчина и положил широкую ладонь на разложенные на столе бумаги. — А здесь, в Отряде, тебе как, нравится?

— Нравится… — нерешительно ответил Элфос. — Вот только…

— Что? — остро взглянул седой.

— Скучно. И делать нечего, — решился на ответ Эми.

— Скучно… — усмехнулся сидящий. — Ишь, какой нетерпеливый… Должны же мы понять, на что ты годишься, да и поднатаскать маленько тебя не мешало… Конечно, три года Когорты — большое дело, но у нас своя специфика. Так что придется подождать.

— Сколько? — дерзко спросил сержант.

— Сколько надо! — жестко ответил мужчина, но тут же милостиво добавил: — Уже недолго. Вроде бы все у тебя в норме, — он пошевелил документы на столе, — и медицина дает «добро». Так что на этих днях пойдешь на задание. Для начала подберем группу поопытней, ну а дальше все зависит от тебя. Понял?

— Так точно! — вновь вытянулся Элфос.

— Вот и хорошо. Работай, малыш!

Седой грузно поднялся и, не прощаясь, вышел из комнаты. Врач перевел дыхание и повертел головой, разминая затекшую шею.

— Кто это? — кивнул на дверь Эми.

— Начальство надо знать в лицо, — наставительно заметил медик.

— А все же?

— Тебя удостоил беседы командир Особого Отряда «Свобода» бригадный генерал Айзенстренч.

Медленно ступая по пружинящим резилиновым плитам коридора Элфос размышлял о только что состоявшемся разговоре. «Тебя удостоил беседы…» — вспомнил он слова врача и невольно усмехнулся. Надо же такое придумать! А командир-то вроде мужик неплохой. Во всяком случае сразу видно, что сам не раз в деле побывал. Интересно, откуда он нашу 108-ю так хорошо знает? Неужели учился когда-то? Да нет, он же старый, лет сорок пять, не меньше… Хотя Лошаку наверное за пятьдесят перевалило…

В 206-С по-прежнему было пусто, но теперь это уже не пугало Эми. Умело манипулируя кнопками Линии Доставки, он заказал для себя обильный обед, с аппетитом проглотил его и прилег отдохнуть.

«Значит, скоро на задание… — думал он, лежа с закрытыми глазами. — Любопытно, что придется делать? И вообще, чем Отряд занимается? Кого ни спросишь, все молчат, темнят чего-то. Уж на что Биг трепло, и то насчет заданий — ни гугу. Про баб в разных странах — пожалуйста, про выпивку — с милой душой… А зачем он по всему свету мотается — молчок. Ведь не затем же, чтобы разноцветных шлюх лапать… А, ладно. Сам скоро узнаю…» — и с этой мыслью Элфос незаметно для себя уснул.

Когда он открыл глаза, на светящемся циферблате часов мигали цифры: 3.40. Плохо соображая после сна, он несколько мгновений раздумывал, день сейчас или ночь, и, догадавшись, что глубокая ночь, собрался спать дальше. Но тут его внимание привлекли странные звуки, напоминавшие сдавленное рыдание. Приподнявшись на локте, Эми оглядел комнату, тускло освещенную экраном невыключенного телевизора. В комнате никого не было, хотя кровать Айстренча была разобрана. Прислушавшись, Элфос понял, что рыданья доносятся из умывальной, приоткрытая дверь которой бросала на пол узкую желтую полоску света.

Эми бесшумно поднялся и, подойдя к двери, заглянул внутрь. Там, на сверкающем кафельном полу, он увидел скорчившееся тело штаб-сержанта, уткнувшегося головой в унитаз. Периодически тело сотрясали конвульсии, заканчивающиеся протяжным рыдающим звуком рвоты.

Элфос подскочил к Бигу и попытался за плечи приподнять его с пола. Сделать это было невероятно трудно, так как поросшая жесткими черными волосами кожа лежащего скользила от пота, поэтому Эми смог только перевернуть Айстренча на бок. Голова Бига при этом безвольно мотнулась, с глухим стуком ударившись об пол, и перед взором Элфоса открылось багрово-синее, вздувшееся лицо его соседа с полуприкрытыми веками, из-под которых мертво блестели белки закатившихся глаз.

Из груди Айстренча доносилось низкое клокотание, а на губах пузырилась густая слизь, поэтому Эми первым делом раздвинул судорожно сжатые челюсти лежащего и всунул между ними пластмассовый футляр для зубных щеток. Дыхание штаб-сержанта стало ровнее и даже клокотание несколько утихло. Элфос растерянно оглянулся по сторонам, не зная, что предпринять дальше, но тут его взгляд привлек маленький продолговатый предмет, валявшийся на полу у вентиляционного отверстия. Эми шагнул поближе, поднял полупрозрачный пластиковый шприц с блестящей стальной иголкой. Элфос задумчиво надавил на поршень и увидел, как из отверстия иглы медленно выползла капля густой беловатой жидкости…

С наркоманами Эми приходилось сталкиваться и раньше. Еще в Школе, несмотря на строжайший запрет и постоянные проверки, кое-кто из кадетов ухитрялся протаскивать в казарму крошечные голубые таблетки эпитонала и сигареты с «травкой». До поры до времени все сходило незаметно, пока однажды трое из выпускной восьмой роты, накурившись до одури, не забрались с винтовками на крышу административного корпуса и не открыли бешеную пальбу по автомобилям на соседней автостраде.

Движение тотчас же перекрыли, а стрелков попытались уговорить спуститься, но, укрытые высоким бетонным парапетом, те в переговоры не вступали, время от времени стреляя во все, что движется.

Элфос усмехнулся, вспомнив, как метался по плацу Тили-Бом, казавшийся еще толще из-за напяленного на пузо бронежилета, и изрыгал в мегафон странные угрозы вперемешку с льстивыми обещаниями. Но все же вызвать полицейские вертолеты он так и не решился, надеясь переждать и обойтись без скандала.

Часа через четыре выстрелы прекратились, и штурмовая группа, состоявшая из капралов-наставников и нескольких кадетов-добровольцев, выбив забаррикадированную дверь, ринулась на крышу. Там они обнаружили двоих из стрелявших, мирно спящих на куче стреляных гильз. Третий же, когда его попытались схватить, сбил с ног нескольких нападавших и, подскочив к краю бетонной пропасти, ласточкой кинулся вниз.

Эми видел, как сначала тело кадета плавно и красиво летело к земле, потом вдруг раздался глухой чавкающий звук удара, и оно превратилось в бесформенную кучу размозженной плоти, из которой тут и там торчали острые обломки костей…

Несколько дней после этого Школу лихорадило. Казармы, спортзалы, учебные классы и даже комнаты наставников были тщательным образом обысканы. Перетряхивались даже слежавшиеся за много лет тюфяки и простукивались облупленные стены. Нескольких кадетов, не поднимая шума, ночью увезли куда-то, и постепенно все утихло.

Позднее, уже во время службы в Когорте, Элфос участвовал в захвате шайки торговцев геронилом и ликвидации крупнейшего на Северо-Западе притона наркоманов «Сияющий Рай».

Несмотря на громкое название, это оказался просто-напросто огромный низкий подвал полуразрушенного дома, где на драных поролоновых матрасах, на кучах тряпья, а то и просто на цементном полу вповалку лежали изможденные люди, похожие на живые скелеты, обтянутые темной, покрытой струпьями кожей. Среди них были мужчины и женщины, старики и почти дети, но отличить одного от другого можно было только при очень внимательном осмотре, а так они все походили друг на друга, как головешки давно погасшего костра…

Большинство было не в состоянии идти, их приходилось выносить из подвала на руках, на одеялах, на транспортных лямках. Многие так и не приходили в себя, некоторые слабо стонали и только одно морщинистое существо, одетое в драные джинсы и засаленную атласную кофту с огромным вырезом, в котором болтались кожаные мешочки высохших грудей, вдруг тоненько и пронзительно завопило, когда Эми оторвал его от залитого мочой ложа. Отвернув в сторону лицо и с трудом сдерживая приступы тошноты, Элфос пробирался через загромождающие подвал кучи мусора и старался дышать как можно реже и только ртом, чтобы не ощущать отвратительного, тяжелого запаха своей ноши и не слышать этого выматывающего душу визга.

Выскочив на поверхность и с наслаждением глотнув свежего воздуха, он почти бегом направился к ближайшей санитарной машине, возле которой стоял скучающий полицейский врач. Увидев то, что принес Элфос, он несколько оживился и, подойдя к пластмассовой раковине носилок, на которую санитары уже уложили тело, прижал к слабо пульсирующей на тонкой грязной шее артерии блеснувший на солнце прибор.