Слабосильный брат мой... Неразумный брат мой... - Аркадий Пасман

— Что-нибудь не так?

— Да нет, все нормально, — опустив глаза и машинально складывая в стопку разноцветные карточки, успокоил его врач и, немного помедлив, спросил:

— Скажите, вам уже приходилось раньше проходить психоэмоциональное тестирование?

— Не знаю… — пожал плечами сержант. — А что это такое?

— Ну, отвечать сразу на много вопросов наподобие тех, что я сейчас задавал?

— Точно не помню… по-моему, как-то раз было…

— Когда?

— Три года назад. Я как раз после Школы пытался поступить в Звездный Корпус.

— И что же, поступили?

— Нет, не поступил… Экзамены сдал, а медкомиссия не пропустила… Говорит, что-то с глазами…

— Да, да… — согласно закивал врач, но тут же спохватился. — Нет, с глазами у вас все в полном порядке… с глазами все нормально… — он вновь странно взглянул на Элфоса и протянул его личную книжку. — Ну, что ж, можете идти. Я поставил вам «Годен без ограничений». Желаю успеха, — и врач с преувеличенным вниманием защелкал клавишами компьютера.

Эми четко повернулся через левое плечо и вышел в коридор.

«Странный народ, эти головастики», — думал он, возвращаясь в свой блок, — трудно с ними дело иметь. Вот ведь говорит: «Все нормально», а я же вижу, что-то не то. Чего он на меня выпучился, чуть очки не свалились… Все темнят, темнят чего-то, а чего темнят? Медицина… Вот и Старый Док тоже… О чем это он мне на, прощанье говорил? Да ладно, незачем без толку голову ломать».

Элфос так устал после обследования, что, вернувшись к себе, завалился на кровать и проспал почти до вечера. Проснувшись от острого чувства голода, он присел на кровати, растирая лицо руками. После дневного сна голова была тяжелая и Эми отправился в душ. Душ освежил, принес облегчение, и когда вице-сержант, вытирая мокрые волосы, появился обратно, он чувствовал себя вполне сносно.

Биг Айстренч сидел в кресле у телевизора и манипулировал кнопками дистанционного переключателя.

— Ну и здоров же ты спать! — благодушно заметил он и кивнул на стоящий рядом накрытый столик. — Садись, перекусим. Тут сейчас одна забавная штука будет… Можно сказать, сюрприз… А, чтоб тебя! — выругался Биг, ковыряясь в устройстве. — Постоянно заедает… во, вроде, все… — он бросил переключатель и потянулся к блюду с холодной говядиной.

Некоторое время жевали молча, под аккомпанемент бравурной музыки, доносившейся с экрана. Там мелькали какие-то, цветные кольца, расходившиеся от центра в сторону, словно круги на воде.

— Что, уморили тебя спасители наши, язви их душу? — прервал паузу Айстренч. Эми кивнул, не переставая работать челюстями.

— Им только дай волю, — продолжал разглагольствовать штаб-сержант, — всю душу вытряхнут, пронумеруют и назад всунут. Головастик он головастик и есть, они нормального человека понять неспособны, они только себя людьми первый сорт считают, а остальные для них дерьмо, потому что в университетах ихних не обучались… — Биг раздраженно заерзал в кресле.

Удивительное дело, хотя сам Элфос порой думал почти так же, но, когда он услышал слова Айстренча, они почему-то вызвали в нем глухое раздражение и желание спорить и возражать. Тот, между тем, не унимался:

— Взять, хотя бы, Отряд. Мы тут сидим, как кроты, под землей, наружу носа не кажем, только по заданию, и должны целый день жрать, мускулы качать да в телевизор пялиться, а все для того, чтобы распрекрасные головастики, господа Ученые (он произнес это слово особенно ядовито) могли спокойненько в своих поганых лягушках ковыряться… А по мне, так лягушка головастику все равно, что мать родная, выходит, они своих родственников потрошат?

— Тут, наверху, этих очкастых — пруд пруди, — продолжал штаб-сержант, — целый гадючник. «Лаборатория ПК» называется. Вот живут, как у Президента за пазухой! И бассейны там у них, и окна настоящие, и в любой момент наружу, прогуляться можно выйти, и Линия Доставки — не чета нашей, что хочешь заказать можно, любые деликатесы, даже выпивку… Вот и сидят они там у себя, в небо поплевывают, а мы их охраняй и здесь, на боевом дежурстве, и на задании. А случись чего — с них-то какой спрос, а с нашего брата голову в момент снимут и такого пинка под зад наладят, что будешь кувыркаться до самых Коричневых Болот… Вот и ходят они важные — фу-ты ну-ты, не подступись, и разговаривают сквозь зубы, и глядят сквозь тебя. А возьми такого умника за грудки да легонько тряхни разок — из него и дух вон. Я вот могу сутки по горам или по джунглям бегать с полной выкладкой, не вспотею, а из них любой через комнату перейдет — полчаса отдышаться не может; я любую кирпичную стену головой пробью, а они молоток втроем поднимают… и я же им подчиняйся: «Слушаюсь, сэр; разрешите выполнять, сэр…» — тьфу, противно. Плюну на все, рапорт подам. Лучше на самой занюханной базе новобранцев гонять, чем здесь перед головастиками плясать на полусогнутых…

— Да ладно, — допытался успокоить его Эми, — чего это ты так раскипятился?

— Раскипятился… Ты их еще не знаешь, вот погоди маленько, ты их еще узнаешь! Они нас промеж себя дебилами зовут, ну как? А? Эх, моя бы воля, собрал бы я их в одно место, заборчиком ив колючки огородил, лопаты раздал и пополам разделил. Одну половину заставил бы полдня яму копать, а вторую половину другие полдня эту яму закапывать. Да чтоб живей поворачивались, приставил к ним несколько шустрых ребят с электродубинками. Вот бы потеха началась! Повкалывали бы эти красавцы с недельку — живо отучились бы чваниться да сквозь человека глядеть. А там и мускулешки, глядишь, какие-никакие нарастут, может, из кого что-нибудь путное и выйдет, хотя навряд ли… А так — что же это получается. Сами мы, своими собственными руками этих дохляков себе на шею посадили да еще за ножки придерживаем, чтоб они, не дай Бог, не свалились да свои драгоценные задницы не зашибли… Нет, недаром старики говорят: «Дай головастику палец, он всю руку заберет…» Айстренч расстроенно махнул рукой, извлек из-под кресла плоскую металлическую фляжку, отвернул крышечку и сделал хороший глоток.

В воздухе резко запахло спиртом.

— Будешь? — уже спокойнее предложил Эми Биг.

— Да нет, спасибо.

— Как хочешь. А мне иногда надо принять. Иначе совсем, свихнуться можно, — он тщательно завинтил крышечку и спрятал фляжку на место.

На экране телевизора, между тем, расходящиеся круги сменились изображением поля для рэгикретча. Элфос вздрогнул от неожиданности и ближе пододвинул свое кресло.

— Что, узнал? — ухмыльнулся покрасневшим лицом Айстренч. — Погоди, сейчас еще не то будет! — и он нажал кнопку дистанционного переключателя.

В комнату ворвался дикий рев и свист трибун, и Эми почувствовал себя как перед игрой. Тело его напряглось, руки непроизвольно сжались в кулаки.

На экране мелькали рекламные щиты, затем появился синий судейский вертолет, и, наконец, на поле с двух сторон начали выскакивать белые и коричневые фигурки игроков.

Камера приблизилась к закованным в защитные доспехи рэгикретчистов, и Элфос с изумлением понял, что перед ним его бывшие товарищи по команде. Точно, он узнавал лица за прозрачными щитками — вон Зеп Коротышка, вон Бак Мелфос по прозвищу «Стоп-кран», а это разминается Сол-«Пантера»…, а это кто, ловко крутанувшись в воздухе, приземляется прямо у точки вбрасывания?

Ба, да ведь это же он сам, Эми Элфос собственной персоной! Эми даже затрясло от волнения. Он сидел и, как зачарованный, следил за происходящим на экране. Биг что-то спрашивал у него, но, не дождавшись ответа, замолчал и поудобнее устроился в кресле.

Элфосу и раньше довольно часто приходилось видеть рэгикретч по телевизору. Но это были, как правило, технические разборы, запись постоянно останавливалась, дергалась, возвращалась назад. Кроме того, просматривались в основном игры соперников, для выработки оптимальной тактики, так что можно сказать, что по-настоящему, как зритель, Эми смотрел игру со своим участием едва ли не впервые в жизни. Да еще такую игру!

Ощущение было новое и странное. Первые несколько минут смотреть было тяжело, хотелось сорваться с места и ринуться в бой. Но постепенно стартовое возбуждение улеглось и Эми уже спокойнее стал следить за игрой.

С экрана все воспринималось совсем не так, как на поле. Там удавалось увидеть в лучшем случае лишь небольшой участок, тот, где ты непосредственно находился в данный момент. Здесь же игра представала во всем своем композиционном многообразии и в то же время предельно подробно и ярко. Многочисленные камеры, установленные по всему стадиону, позволяли увидеть матч и с верхнего яруса трибун, и у самой земли, видны были и красивые рейды нападающих, и согласованные действия команд, и капли пота на лицах игроков. Словом, игра во многом перестала быть единоборством и превратилась в красочное, развлекательное и безобидное зрелище. Отсюда, из уютного кресла, не слышно было хруста костей и зубов, сюда не доносился терпкий запах пота и даже кровь на разбитых лицах, эффектно поданная оператором, выглядела бутафорской.